О последствиях простуды и народной медицине

Ричард, герцог Окделл, пребывал в отчаянии, полном и беспросветном. Как будто мало унижений он снес в этой проклятой Создателем Олларии! Мало было позорнейшей простуды и «бадиодики», так теперь новая беда! Еще до рассвета Дик проснулся от мучительной, пульсирующей боли в правом глазу. Поворочался, пытаясь пригреть больное место подушкой, в слабой надежде, что пройдет само, но куда там. Боль только нарастала, окончательно отгоняя сон. Дик поднялся, зажег свечу, глянул на себя в зеркало и не сдержал стона. Глаз едва открывался, верхнее веко безобразно раздулось и мерзко блестело красной, лоснящейся кожей. У ресниц застыли капельки гноя. Создатель, какое уродство! Значит, опять сидеть в комнате, опять прятаться от людей, как Лаикская крыса. Нельзя же, чтобы герцога Окделла увидели с омерзительным, гадким, гнусным ячменем на глазу! Однако, уродство уродством, а ведь пакость болела, и пресильно. Дик накрутил с десяток кругов по комнате, попытался зачем-то влезть вверх по стене, цепляясь за лепнину, даже прочел от безысходности молитву. Надо решаться. В конце концов, сейчас еще ночь, слуги не увидят. Одевшись и замотав голову шарфом, Дик прокрался на кухню. Увы, в темный предрассветный час на кухне вовсю кипела работа. Жарко горели печи, румянились на противнях булочки и хлебцы к завтраку, кипела в котелках каша для слуг. Дик бросился было наутек, но его заметили. - Дор Рикардо? – удивилась Кончита, - Ох, святая Октавия, что это с вами стряслось? Бежать теперь уже было глупо, да и недостойно Человека Чести. - Доброе утро, - выдавил из себя Дикон. -Дора Кончита, дайте мне, пожалуйста, вареное яйцо. И зачем-то добавил: -Я верну потом… -Да вы никак решили ячмень яйцом выкатывать? – всплеснула руками кухарка. – Вот уж глупость, не в обиду вам будь сказано. Ячмень лечат горячим льняным семенем, это все знают. Вы садитесь, дор Рикардо, сейчас мигом вас полечим. - Ничего не глупость, - обиделся Дик. – Меня так старая Нэн учила. Надо приложить горячее яйцо и сказать: «Ячмень-ячмень, вот тебе кукиш, что хочешь, то и купишь. А купи себе топорок, и руби себя поперек». И сразу пройдет. -И вовсе не топорок, а кобылку, – подал голос парнишка-посудомойщик, - купи себе кобылку, как кобылка сдохнет, ячмень иссохнет, вот как надо говорить. -Какую еще кобылку? - Пегую! - Так пегая не сдохнет… - Глупости! – рассердилась Кончита. Она лично прокалила на сковородке льяное семя, завязала в салфетку и вручила исстрадавшемуся Дикону. – А теперь, дор Рикардо, повторяйте: «Солнышко на запад, день на исход, на глазу сучок пойдет на извод. Мэратон!» Дик послушно повторил. В теплой кухне он разомлел, горячий мешочек унял наконец мучительную боль, и даже смущение от собственного богомерзкого вида куда-то делось под напором сокрушительного кэналлийского участия. А участие и впрямь было сокрушительным. Подтягивающиеся на завтрак слуги не только не пытались насмехаться над оскверненным ликом Повелителя Скал, но всячески сочувствовали и с энтузиазмом выдвигали идеи, как привести оный лик в достойный вид. Остывшее льняное семя сменил кусок сырого теста, а затем печеная репа и хлебный мякиш. Пако рванул на улицу выкапывать лопух и искать сухую ветку, необходимую для древнего и очень действенного заговора. Кончита сунула в горшок пучок полыни, подожгла и торжественно окурила едким дымом Дика, от чего раскашлялись и расчихались все присутствующие. Предъявлять мерзкому нарыву кукиши, звонко выкрикивая что-то ругательное по кэналлийски, доверили самым юным горничным, Лусии и Паките. Ведь настоящий рыцарь никогда не обижается на эрэа, а значит, урона герцогской чести в том быть не может. А вот другой верный способ – плюнуть в заплывший глаз, дабы ячмень оскорбился и ушел, отмели с негодованием. - Я сам оскорблюсь и уйду, - предупредил Дик. Искать в соседском заборе сучок на четвертой слева доске, по здравому размышлению, тоже решили не ходить. Чтобы не позорить соберано. - Я знаю! – выкрикнула Лусия. – Еще можно растереть лист алоэ и сделать с ним примочку. - Да где ж мы алоэ возьмем? - А я в оранжерее отщипну! В процессе лечения Дик успел позавтракать за компанию со всеми кашей и свежей булочкой, выпить кружку вкуснющего отвара из шиповника, и принять участие в жарком споре о том, какую именно ниточку надо завязывать от ячменя. Кончита настаивала на красной шелковой. Дикон, взывая к авторитету старой Нэн и заручившись поддержкой Пако и юного посудомойщика, доказывал, что нужна серая шерстяная. В итоге два пальца левой руки красиво обвязали серой ниткой, а красную Кончита все-таки повязала на правое запястье – от сглазу. Из оранжереи вернулась Лусия с добычей и Хуаном. Дик забеспокоился, не будет ли у бойкой девушки, явно застигнутой домоправителем на месте преступления, неприятностей. Впрочем, сердитым более, чем обычно, Хуан не выглядел, да и Лусия расстроенной тоже. Мясистый лист диковинного растения алоэ оправился под нож вместе с корнем лопуха – для верности. Домоправитель же, внимательно осмотрев Диконово увечье, повелел не заниматься глупостями и применить единственно верное средство: компресс из горячей морской соли. А потом самолично повертел перед больным глазом серебряной булавкой, нараспев произнося очередной кэналлийский заговор – Дик ни слова не понял, но почему-то в цензурности услышанного был не уверен – и причудливо заколол булавку Дику на воротник. - Дор Рикардо, вот вы где! Вас соберано требует. – на кухню влетел Луис. – Ого, вот это вас разнесло! А я знаю хороший способ: надо посмотреть больным глазом в пустую бутылку и три раза сказать «Бутылка-бутылка, где твое дно?» Как рукой снимет! - Какая прелесть! – герцог Алва, как обычно, исходил ядом. «Хоть бы сцеживал, гад» - мрачно думал Дик. Хорошее настроение под взглядом эра стремительно таяло. - Скажите, юноша, вы решили остаться без глаза? Полагаете, одноглазым вы будете больше нравиться дамам? И что это за зеленая мерзость, которой вас намазали, позвольте узнать? Очередное надорское лекарство? -Кэналлийское! – огрызнулся Дик. – Это лопух. Про ворованный алоэ он благоразумно умолчал. - Прелестно. А главное, соответствует содержанию. Нитки на руках, полагаю, из той же оперы? Дик обиженно засопел. - Можно вывезти юношу из Надора, но Надор из юноши вывести невозможно. – подытожил Алва. - Со слугами вы поладили, это похвально. Осталась самая малость – научиться посылать их за лекарем. Что ж, я сделаю это за вас, не благодарите. А вы отправляйтесь к себе в комнату и ждите. Людям вас все равно показывать нельзя. Явившийся в сопровождении Хуана лекарь тоже начал с нотации. - Это безрассудно и безответственно, молодой человек – пытаться лечить себя дремучими бабкиными способами! Особенно, когда дело касается глаз! Только лекарь может оценить опасность воспаления и предложить лечение, только лекарь! На дворе конец Круга Скал, медицинская наука каждодневно совершенствует методы лечения, и вы, как молодой дворянин, должны идти в ногу со временем и подавать пример тем, кто ниже вас по положению! А не идти у них на поводу. Заговоры, надо же! Лекарь презрительно фыркнул и занялся наконец глазом. Он смазал воспаленное веко прозрачным составом из пузырька, накрыл лоскутом тонкой ткани и обернулся к Хуану: - Распорядитесь, чтобы с кухни принесли горячее вареное яйцо. А теперь повторяйте за мной, молодой человек: Оculi hordei sumpsisse, accipere ficus… На следующее утро от воспаления не осталось и следа. - Мэтр определенно заслуживает премии, - удовлетворенно кивнул Алва за завтраком, разглядывая оруженосца. – А вы, юноша, я надеюсь, извлекли для себя урок. - Да, монсеньор. – смиренно выдавил из себя Дик. Прикидывая про себя, где купить конфет для Кончиты и девушек. Осталось вернуть Хуану булавку и уговорить его продиктовать матерный кэналлийский заговор. Потому что мэтр, конечно, прав, но мало ли что…