Hotel room

Она вращала меж пальцев тонкую карточку, с лучезарной улыбкой прогуливаясь по коридору. Ловкие руки, совсем немного мошенничества — и вот, ключ-карта уборщика уже у неё. Можно было, конечно, открыть дверь и своими способами, но в этом уже не было бы такого азарта, как в краже у человека, купившегося на совсем невинный флирт. Ей нужен был всего один номер на втором этаже, где разместился тот, кого она искала пару суток в этом чёртовом городе среди двух с лишним миллионов обитателей и прохожих. Ей хотелось его увидеть и, как минимум, дать по лицу за то, что не уведомил о своём прилёте. А ведь всё равно бы узнала, но в их паре ничего не делается по-человечески. — Хэй, всё в порядке? Ты что-то потерял? — приветливый голос со стороны внезапно отвлёк от мыслей. — Я в порядке, просто ищу нужный номер. Там мой друг, — она столь же доброжелательно улыбнулась в ответ, в последний момент вспомнив, что говорить стоит по-английски, ведь японский здесь вряд ли поймут. — 210b находится на этом этаже? — За поворотом. Не потеряйся, приятель! Ран тихо засмеялась, скрываясь, собственно, за поворотом. В привычной одежде её редко принимали за женщину, что иногда играло ей на руку. Сейчас же это было особенно забавно. Рваные джинсы в обтяжку, которые отлично подчёркивали бёдра, были почти по середину этих самых бёдер скрыты рубашкой, которую она позаимствовала после одной из страстных ночей у своего любовника. Вещь была заметно велика и отлично скрывала и без того небольшую грудь. Впрочем, будь ткань полегче, к ней бы явно появились вопросы, поскольку сразу стало б заметно отсутствие белья и небольшие украшения, пронизывающие соски. Нужный номер нашёлся почти сразу, и с помощью украденной карты она вошла внутрь. Комната тонула в полумраке из-за плотно задвинутых штор, которыми явно пытались отгородиться от солнца. Пустые бутылки из-под виски на столе, которые явно до этого находились в мини-баре, лишь подтвердили догадки о том, кто же здесь разместился. Она сняла обувь у входа и на всякий случай повесила с обратной стороны табличку «не беспокоить» перед тем, как закрыть дверь на замок. Ран бесшумно пробралась в такую же полутёмную спальню, по пути избавляясь от джинсов. Силуэт спящего на кровати заставил невольно улыбнуться — Занзас так и не избавился от привычки разваливаться так, чтобы занять целиком даже двухместную кровать. Она подошла ближе и аккуратно поставила колено на край кровати, меняя точку опоры, чтобы быть готовой забраться дальше, и наклонилась к спящему, одной ладонью упершись в кровать, чтобы не свалиться. Она очень аккуратно расстегнула змейку на ширинке его брюк и столь же бережно взялась за ремень, чтоб ни в коем случае не разбудить его раньше времени. Несмотря на то, что в городе мужчина уже не первые сутки, в отель и зарезервированный за ним номер, Занзас попал далеко не сразу. Задания Семьи всегда отличались особой изощренностью и продолжительностью. Один плюс — пока мотался, смог выяснить, что Джессо тоже в городе. Это стало хорошим стимулом для того, чтобы закончить с делами, пусть и глубокой ночью, но на день раньше. А это значит, что утром можно позвонить этой своевольной женщине и назначить встречу. Горячий душ и несколько бокалов хорошего алкоголя сделали своё чёрное дело, выводя усталость на первый план и заставляя организм отключиться. А ведь хотел всего лишь прилечь на пару минут — дать спине отдохнуть, чтобы после закончить отчеты для Тимотео. Пробуждение было своеобразным, но весьма приятным. Кажется, и звонить никуда не надо. Джессо сама не только нашла, но и пришла. Занзас чуть пошевелился, но «не проснулся». Её ладонь аккуратно скользнула под бельё, забираясь дальше и накрывая пока ещё мягкий член. Она заметила это шевеление, но сделала вид, что ничего не произошло, продолжив медленные изводящие ласки. Он однозначно точно уже не спал, но ей хотелось проверить выдержку — через сколько он подаст первые признаки жизни? Пальцы заскользили по всей длине постепенно твердеющего органа, с которым она старалась обращаться как можно нежнее. Если сдавить слишком сильно, можно всё испортить, а Ран этого не хотелось. Она ласково издевалась над ним, отмечая любую реакцию, даже самую незначительную — подёргивание век или лицевых мышц, едва заметное шевеление руки или ноги. Её интересовало всё. Ран осторожно стянула брюки пониже вместе с бельём, полноценно освобождая член от ткани. Она бы с удовольствием взяла его в рот, если бы не размер, от которого через минуту сведёт челюсть. Лежать и просто наслаждаться ласками было сложно. Притворяться спящим тоже. Да и стоило ли? Эта женщина слишком умна и наблюдательна, чтобы не заметить её заинтересованность не только одним конкретным органом. Занзас немного сдвигается и смотрит из-под ресниц, совершенно не скрываясь. Он не устанет любоваться и восхищаться Ран. Изящна и красива в своей странной снежной внешности. Контраст, что составляют её нежные ручки на его возбужденной плоти — завораживает даже такого лишенного романтики человека, как он. Но ему до сухости во рту нравится видеть склоненную над ним фигурку и утреннее приветствие Бьякуран. Жаль, что женщина не стремится поласкать его ещё и своим чудесным ротиком. А вот он бы с удовольствием вновь попробовал её кожу на вкус, насладился не только стонами, но и тем, как белоснежная кожа на щеках горит румянцем, а зрачки расширены в лихорадке страсти. Впрочем, он не единожды оставлял на её теле яркие кляксы гематом от неаккуратных захватов, поцелуев или укусов. Они частенько расцветали на шее и груди, становясь напоминанием о пережитой страсти. Со столь нежной и полупрозрачной кожей любое воздействие мгновенно проявлялось на поверхности, играя потом всеми красками от алого, фиолетового и чёрного до совсем бледных — жёлтого и зеленоватого. Она нанесла немного смазки из специально запасённого флакончика на член и продолжила размазывать по всей длине, ощупывая чувствительными пальцами каждую венку под горячей кожей. — Даже не скажешь, как рад меня видеть? — Ран усмехается, совершенно не отрываясь от своего занятия, ведь больше нет смысла поддерживать иллюзию сна. Занзас уже открыто запрокинул голову назад, не сдерживая гортанного стона, и развёл ноги чуть шире. — Зачем озвучивать вслух то, что ты и так знаешь? — хрипло выдохнул мужчина. Он поддаётся тазом вверх, толкаясь в руку Бьякуран. А затем приподнимается на локте, чтобы протянуть вторую ладонь к личику гостьи и погладить ту по щеке. Надавить большим пальцем на губы. — Разве? Я думала, ты решил обо мне забыть, — она сделала вид, что не заметила его жеста, продолжая ласки с прежним усердием, хотя ужасно хотелось приластиться в ответ к чужой тёплой ладони. Ран слабо прикусывает его палец, прижимая и губами. Ей нравится такая незамысловатая ласка, но просить о большем не позволяли гордость и обида, хотя тело готово было растаять, отзываясь лёгким трепетом. Она убрала ладонь с его члена и стянула с себя рубашку через голову, оставаясь в одном лишь белье. По-хорошему, стоило уделить бы и себе немного времени, но она была слишком заинтересованна мучением и испытанием терпения своего партнёра. Её тонкие пальчики вновь пробежались по всей длине — от головки до самой мошонки, слабо пережимая у основания. — Тебе польстит, если скажу, что ради встречи, закончил с делами на сутки раньше? — оскалился, окидывая тело Бьякуран взглядом, полным страсти и вожделения. Ведёт ладонью на шею женщины, пальцами надавливая на пульс. Скользит ниже, обхватывая одну грудь, начиная слегка мять её. Он старается дышать размеренно, абстрагироваться от ласк, что дарит Ран, но терпение не его конёк. И мужчина тихо рычит, слегка щипнув Джессо за сосок. — Хватит дразнить! — А то что? — она усмехается и поворачивает голову к нему, с неверием щуря светло-сиреневые глаза. Тело отзывается на прикосновения, и по коже пробегают мурашки, отчего обе светлые ареолы поджались вместе с сосками. Украшения от такого лишь сильнее напоминают о себе. Она нарочно ёрзает на месте, даже не стараясь скрыть этого, чтобы складками одеяла через ткань белья пошевелить ещё одну маленькую штангу. Она не прекращает и движений рукой, сжимая член у основания, чтобы кульминация не случилась раньше времени. Ей нравится испытывать его терпение — пожалуй, это самая интересная игра из тех, что доступна им обоим, потому что предел собственной наглости ей до сих пор не был известен. — Окажешься на спине и будешь громко кричать, — обещает Занзас. В карих, почти красных, глазах сверкнуло нетерпение и обещание, что угрозу он не просто выполнит, а даже больше, и стонать донна Джессо явно будет не только от страсти, но и боли. Мужчина знает, что его женщина не просто хрупкая, но и узкая для него, даже несмотря на их регулярные встречи, почти всегда заканчивающиеся сексом. Он сам далеко не маленький мальчик для неё, но не может и не хочет отказываться от права обладать ею. Она звонко смеётся, но руки своей не убирает, лишь тянется к нему и мягко целует, касаясь его горячих губ своими. На языке явственно ощущается вкус алкоголя, напоминающий о том, куда всё-таки делось содержимое тех двух бутылок. Она знает, что за наглость придётся платить и платить своим телом, но остановиться уже не может. Пальцы продолжают скользить по всей длине члена, лаская невесомыми прикосновениями. В складках одеяла валяется лента презервативов, но её никто даже не пытается отыскать. Занзас резко меняет их положение, укладывая свою белоснежку на подушки, но не прекращая её целовать, пока тонкие губы не закровоточат. Она жалобно стонет в поцелуй и впивается пальцами в его плечи, цепляя ногтями кожу. Одних прикосновений уже мало. Он грубо стаскивает с неё бельё, оставляя на бёдрах розовые полосы не самым аккуратным движением. Она тяжело дышит, глядя на него совсем уж потемневшим взглядом. Всё потом. Все разборы полётов и выяснения отношений, а сейчас лишь страсть. Одна на двоих, безграничная и всепоглощающая. Словно по телу проходятся языки пламени, не сжигая, а лишь распаляя сильнее. Занзас слизывает алую кровь, что, как помада, окрасила её губы. Опираясь на руку, он навис над Джессо, проводя свободной ладонью по женскому бедру, наслаждаясь нежностью кожи. Но надолго его терпения не хватает. Его снежная донна слишком искушает. Он не сдерживается и вводит во влагалище женщины сразу несколько пальцев, понимая, что хоть немного, но стоит её подготовить для себя. Впрочем, это не занимает много времени. Он закидывает ноги Бьякуран себе на бёдра и медленно толкается в тело. Эта вся нежность, что он может подарить в порыве страсти и жажды обладания. Вопреки обещаниям, она не кричит и не плачет, хотя вначале хочется, — лишь молча кусает губы и едва слышно всхлипывает. Как бы бережно он с ней ни обращался, боль всё равно присутствовала и долго не отступала, сковывая тело. Он не был первым её партнёром и даже вторым, но с ним каждый раз как первый. Ран всё же не сдержала жалобного стона от нового толчка. Как бы ни готовилась, с таким размером всё же было не слишком комфортно, но только первое время. Желание и возбуждение помогали привыкнуть и постепенно расслабиться, выводя на передний план и долю приятных ощущений. Она провела ладонями по своей груди, слабо сжимая и массируя пальцами проколотые соски. Её тактильный голод лишь усиливался, стоило им остаться наедине, но мужчина был скуп на ласки, а собственных рук ей было слишком мало. — Прикоснись ко мне… — то ли капризно, то ли жалобно — она сама не понимает до конца, умоляюще глядя на него. Ей хочется чувствовать его ладони на своём теле, ощущать шершавую и грубую кожу, чей жар распалял не хуже огня. Занзас скалится, смотрит на её лицо и жадно ловит скупые стоны. Его женщина даже в такие моменты гордая. Или упрямая? Её тело намного честнее самой Ран, и на просьбу прикоснуться к ней мужчина откликается беспрекословно. Он целует её шею, лаская кожу. Мог бы и губы, но хочет слышать её судорожные вздохи и короткие стоны. Ладонь скользит по плечам, сжимает упругие груди, не заботясь о том, что в них имеются штанги. Мнёт, играется, при этом продолжая толкаться в Бьякуран, входя практически на всю длину своей плоти. Сжимает бока женщины, надавливая немного большими пальцами на выступающие тазобедренные косточки. А после ладонь опускается еще ниже, начиная ласкать клитор. Ей не хватает воздуха — дыхание совсем сбилось от тщетных попыток сдержать стоны. Она всё ещё злится и не хочет дарить ему такое удовольствие, но тело решает само, отзываясь громкими стонами на полученное наслаждение. От настойчивых ласк выделяется больше смазки и совсем расслабляются мышцы, от чего и движения становятся легче и безболезненнее. Ей жарко. Невыносимо жарко, и это тепло, кажется, разливается изнутри, внизу живота, а потом и выше, наполняя тело приятным трепетом. Ноги слабо подрагивают от удовольствия, напрочь отказываясь слушаться хозяйку. — Не отпускай меня, пожалуйста, — совсем тихо, но за этими словами скрывается куда больше любви и привязанности, чем за громкими стонами. Даже этой Снежной королеве иногда нужен король. Занзас просовывает руку под спину Бьякуран и ничего не говорит, не обещает. Лишь прижимается губами к её шее, начиная двигаться быстрее и глубже. Эта женщина — его и другим он её так просто не отдаст. Но стоит ли об этом говорить, если всё и так ясно? Несмотря на то, что у него есть и другие любовницы, лишь эта вызывает жгучее чувство ревности и желания обладать. Она только его королева. И эта королева может разрушить всё его королевство одним взмахом своей нежной руки, стоит её чем-то обидеть. Ран тихо стонет и жмурится от его поцелуев, ощущая лёгкое пощипывание на коже — совсем скоро там расцветут засосы. И ведь ничем не отобьёшь эту кошмарную привычку везде оставлять свои метки. Всё её тело слабо подрагивало от подступающего оргазма. Она вцепилась в его волосы, сжимая пальцами смольные пряди до того, что парочка тёмных волосин таки осталась в руках. Ещё одна волна жара прошлась снизу, вынуждая на пару мгновений затаить дыхание. Влаги стало ещё больше. Он почти рычит, как зверь, сильнее вколачиваясь в женское тело. Сдавливает чужие бедра пальцами. Резко дергает Джессо под спинку, поднимая и насаживая её на себя. Придерживая под ягодицы, приподнимает, а после резко опускает. Она жалобно вскрикивает, впиваясь пальцами в его плечи, чтобы не упасть — ноги совсем не держат. Каждый особо грубый толчок вызывает новый крик или стон. Из такого положения всё ощущается намного глубже, до боли, но при этом ей было несравнимо хорошо. Чуть отросшие ногти оставляли кровоточащие царапины на загорелой коже, нещадно полосуя её. Занзас переместил одну ладонь на её шею, совершая финальные толчки. Пальцы сомкнулись на горле, перекрывая доступ к кислороду — он хотел получить над ней полную власть. Ему нравилось ощущать её пульс и слабое дыхание, зная, что и жизнь её сейчас принадлежит ему. Нравилось чувствовать резкое сокращение мышц на члене и видеть, как постепенно закатываются её глаза. Он успел отпустить в последний момент, не доведя до потери сознания и кончив в уже расслабившееся тело. Она слабо подрагивала, вплотную прижавшись к нему и тяжело дыша. Неестественно светлые волосы совсем уж растрепались и местами прилипли ко лбу. Редко же она позволяла себя увидеть аж в таком состоянии. Ран осторожно приподнялась и буквально сползла с его колен, всё ещё цепляясь за плечи — держаться самостоятельно ей было тяжело. Он развязно шлёпнул её по заднице, за что внезапно получил совсем не слабую пощёчину. — За то, что не предупредил о прилёте, — пояснила донна, с трудом слезая с кровати. — В следующий раз я могу обидеться посильнее. — Разве я только что не искупил свою вину? — Занзас криво усмехнулся, даже не касаясь щёки в том месте, где остался яркий след от её пальцев. — Нет уж, дорогой, ты до завтрашнего утра будешь заниматься искуплением. Но пока отдохни немного, мне нужно в душ.