Фотографии

      Говорят, если вы хотите узнать, что человек боится потерять больше всего на свете, посмотрите, что он фотографирует. Это поразило меня сильнее, чем я ожидал. Это объясняет всё…       Не так давно я обзавёлся этим фотоаппаратом, меньше года прошло. Всё это время я жил в усадьбе моего дорогого друга Эдуарда. После окончания нашего путешествия Джон и Мэри решили не тянуть со свадьбой, а все приготовления, затраты на которые взяли на себя добродушные супруги Гленарваны, должны были занять не более полутора месяца. Эдуард решил, что никто не должен уехать из Малькольм-Кэстля, и радушно предложил мне остаться. Я не хотел злоупотреблять его гостеприимством, но он был столь настойчив и решителен, что мне пришлось сдаться. Тогда то я и подумал о приобретении фотоаппарата, хоть до того и не интересовался искусством фотографии, благо современные технологии давно всё могут сделать за нас. Все свои фотографии я печатал и собирал в толстый альбом, который доселе так и не пересматривал.       Открыв его на первой же странице, я увидел изображение всей нашей честной компании: Эдуард с Элен, Джон под руку с Мэри, а рядом с ними Роберт и Гарри Грант, слева ото всех Олбинет, а справа я и Он, почти никогда, даже для фото не выпускающий сигару изо рта.       В объектив моей камеры попали и храбрые матросы Дункана, между них затесался и Роберт, за время нашего плаванья полностью заслуживший это звание, фотографии со свадьбы теперь уже супругов Манглсов тоже нашли своё место в альбоме.       Были фотографии Элен и Мэри, Гленарвана, Джона, Гарри Гранта – я сделал портреты всех моих друзей, и даже свой не забыл. Моих изображений, кстати говоря, было довольно не много, ведь в большинстве случаев я же и выступал в качестве фотографа.       Но среди всех этих фотографий, равномерно распределённых по объему уже довольно толстого альбома, было больше всего Его. Его, одного или в компании с кем-то, знавшего о том, что Его снимают, и смотрящего в объектив, или нет. Вот Он в гостиной читает газету за чашкой чая, вот прогуливается на лошади в парке у замка, а вот в беседке, смотрит на заходящее солнце, выпуская по своему обыкновению клубы дыма. Была и наша совместная фотография у причала, где стоял Дункан. Он в килте и даже без сигары (сколько усилий мне это тогда стоило!). Хорошая, дорогая мне фотография, отчего то ему не понравившаяся, отчего я до сих пор не могу понять.       Я всегда старался запечатлеть моих друзей в минуты радости, особенного Его. Он стал менее невозмутимым и хладнокровным с первой нашей встречи, что не может не радовать меня. Признаюсь честно, я даже считаю себя некоторой причиной этому, ведь мне достаточно часто удавалось выводить его из себя во время споров, хоть он и делал это чаще по отношению ко мне.       Рассматривая фотографии в альбоме, я осознал одно обстоятельство, удивившее бы меня лет пять назад; это то, что прожив около года в Шотландии, я нисколько не скучал по родной Франции. Работал я здесь, ездил иногда в Лондон, так что ни причин, ни поводов уезжать в Париж у меня не было. Отсутствие тоски по Родине меня не заботило, а вот о своей привязанности к друзьям я знал, и дружбой с Ним я дорожу больше, чем многим в своей жизни. Но только теперь, когда перелистываю этот альбом, я понимаю, насколько боюсь расставаться с Ним. Я не представляю свою жизнь без запаха табака, всюду меня преследующего, без этой шотландской клетки всё время на виду, без Его юмора и шуток даже надо мной. Да даже эта Шотландия со своими горами, лугами и озерами, так похожая своим величием, своим спокойствием на Него, стала мне дороже всех лавандовых полей Франции!       Однажды у меня был шанс ещё больше сблизится с Ним и моими друзьями по Его же предложению. Он хотел, чтобы я женился на его кузине Арабелле!       Я ничего не могу и не хочу сказать против этой прекрасной женщины, но моя душа во время знакомства с ней не сделала никакого особого движения, а вот от осознания того, что моей женитьбы на ней желает Он, в груди предательски что-то сжалось. Тогда я не мог понять почему мне так грустно, но в глубине души я считал такой поступок предательством, самым настоящим предательством. Но предательством кого, а точнее чего, я понял только теперь.       Это было предательство тех нежных чувств к Нему, медленно, но неумолимо разрастающихся в моей душе. Это была даже не влюблённость (она должно быть закончилась где-то в пампасах Южной Америки или пустынях Австралии), а любовь, ведь влюблённость чувство страстное, а моё сердце билось спокойно, лишь сжимаясь от нежности при взгляде на него. Осознание своих чувств пришло быстро и поразило меня, как и та старая догадка о нахождении Гарри Гранта в Новой Зеландии.       «Оттуда не возвращаются!» – сказал я однажды Джону Манглсу, и сейчас я понимаю, что эти чувства меня не отпустят, и до конца жизни я должен буду носить их в себе. И так же, как и надежда найти капитана Гранта в Новой Зеландии, так и надежда на взаимность была пустой и бессмысленной. Если бы Он хоть что-то чувствовал ко мне, своему другу, стал бы Он так настойчиво пытаться меня женить?!       Но уныние – грех, не стоит даже думать об этом, если мои чувства заведомо обречены на отказ. Я ни за что не стану портить нашу дружбу своим нелепым признанием, и Он никогда не узнает о моих чувствах. Это мой Крест, и я пронесу его достойно, или я не Жак Паганель!