Риск

Люмин глава мафии, а Тарталья работает на вражескую мафию под названием "Фатуи", занимая роль предвестника, одного из тех, кто является глазами и руками их главы — Царицы. И Тарталья приходит в мафию Люмин, думая втереться в доверие. Пока не понимает, что сердце бьется слишком часто от ее холодного взгляда. Не верится. Он влюбился в главу вражеской мафии. Сильную и властную, а еще жестокую. Как только предательство раскроется, если он не сбежит, его можно считать трупом. Но чем больше они перекидываются двусмысленными фразами, чем больше он находится на грани риска получить нож в горло, тем больше он чувствует азарт. Чувствует себя живым. А потом его притягивают за галстук. Кисть тонкая, но ему в силе не уступает. Люмин смотрит прямо в глаза, заставляя парня сглотнуть. Он тянется за поцелуем, слыша биение собственного сердца, пока его не оглушает пощечина. — Кто разрешал тебе прикасаться к своей главе? А галстук не отпускает. Азарт с адреналином бьют в голову. Он не знает, что она замышлила, чего она хочет. Возможно, сейчас они переспят, а возможно, его задушат его же галстуком. И это лучше, чем любая драка. А потом она ведет его в постель. Огромная спальня в темно-красных тонах, резко контрастирует с ее бледной кожей и золотистыми волосами. Она садится к нему на бедра, и он инстинктивно тянется к ее талии. Галстук резко впивается в шею, заставляя Тарталью закашляться. Через секунду узел ослабевает, пока парень ошалело хватает ртом воздух. — Подними руки. Тон приказной, не терпящий возражений. А он и не против, ухмыляется, прикрывая глаза и послушно поднимая руки, чувствуя, как с каждой секундой заводится все больше. Кисти рук стягивают его же галстуком. Пиджак расстегнут, а пуговицы рубашки разметались по постели и полу. Неожиданно нежное прикосновение к торсу заставляет вздрогнуть и тихо выдохнуть. Он расслабляется. Пока неожиданный щипок прямо за сосок не заставляет его закусить губу, чтобы не издать ни звука. Пока одна ее рука легко оглаживала его торс, вторая играла с грудью. Тарталья чувствует, как его лицо краснеет, губу закусывает чуть ли не до крови. А потом его кусают прямо в шею, проводят языком по мочке уха, прикусив. И он не выдерживает, легонько стонет, второй укус заставляет стонать громче. Откуда она узнала его эрогенные зоны? — Я хочу слышать твой голос. Прямо в ухо, шепотом, но сомнений в том, что это был приказ, не было. Он улыбается. Кровь бурлит как никогда, он готов играть по ее правилам. Когда его шею украшают засосы и укусы, которые никак уже не скроешь, она толкает его в грудь, заставляя упасть прямо на подушки. Почему-то саднящие укусы только сильнее заводят его. В брюках становится тесно чуть ли не до боли. Она проводит руками по его груди, ребрам, торсу, смотря прямо в глаза, до дрожи. Адреналин бьет в голову, в перерыве от откровенных вдохов и выдохов он улыбается, по-лисьи, спрашивает охрипшим голосом — Главе нравится мое тело? И смотрит прямо в глаза. — Молчать. — Вы же хотели слышать мой голос. Возможно, он лишился рассудка или у него выявились суицидальные наклонности. Он только открыл рот, чтобы сказать еще что-то, пока руки Люмин, до этого оглаживающие его кожу, не сжали чужие бедра. Резко и грубо, заставляя втянуть в себя воздух от неожиданности. — Я сказала тебе молчать, Аякс. От того, как она называет его по имени, по спине проходит дрожь. Невероятная. Он улыбается, нервно смеется. Чайлд бы никогда не подумал, что его нездоровая любовь к риску приведет его к этому. Она кусает его за сосок, оставляет засосы по всему телу, но все никак не развяжет чертов ремень его штанов. Он просит об этом через взгляд и вдохи, но не может сказать вслух. Шепот прямо в ухо заставляет кожу покрыться мурашками. — Хочешь большего, Аякс? Ответ не нужен. — Проси. Лицо пылает, он, наверное, в жизни бы не подумал, что докатится до такого. Но отчего-то заводится лишь больше, ухмыляется. И просит. Срывающимся голосом, умоляет. Люмин удовлетворенно хмыкает, расправляется с ремнем, а позже и со штанами. Оглаживает рукой его член, выбивая все более громкие стоны. Он неосознанно поддается бедрами навстречу, за что получает несильный шлепок и укус за ухо. Она резко останавливается, берет салфетки, вытирая руки и снимает с себя брюки. Тарталья не может оторвать взгляда. Люмин была прекрасна, так обманчиво невинна на внешность, и лишь демоны плясали в ее глазах. Она снимает с себя одежду, вытаскивает лубрикант и презерватив. Чайлд больше не сдерживает голос, просто не может. Люмин крепко держит его за бедра и талию, до следов, если не синяков. Он достигает своего пика, расслабляется. Голос главы словно пощечина. — Мы еще не закончили, — притягивает за вороник порванной рубашки. — Думаешь сможешь один получить удовольствие и отключиться? Он сглатывает. Невероятная, какая же она невероятная. Сердце каждый раз останавливается, стоит ей посмотреть именно этим взглядом на Тарталью. Не просто властным, диким от возбуждения. Ухмыляется, отвечает — Все что угодно для моей главы — слышит смешок. Она привстает и в следующее мгновение садится ему на лицо, берет за непослушные волосы. Не сдерживает рыков и стонов, оттягивает рыжую шевелюру до боли. Тарталья обожал риск и влюбиться в Люмин стало самым рискованным поступком в его жизни. Поступком о котором он ни капли не жалел.