Не оглядываясь назад

«В начале было слово…» По одной из теорий, вселенная образовалась в результате большого взрыва. И центром вселенной стала звезда. Дальше образовывались газовые сгустки, которые стали называться планетами. Есть другая теория, Божественная, о сотворении мира за семь дней. И опять же, все возникло из темноты, началось все со слова. «В начале было слово». Сколько теорий не вспоминай, не анализируй, все пришло из темноты. В начале было слово. И слово было «любовь». Вспоглощающая, всеобъемлющая сила, нерушимая. Всесильная. Тут не было ничего, кроме маленькой вспышки, словно брошенная сигарета. Брошенная когда-то к ее ногам. Маленький огонек в кромешной тьме, и пепле разгорался, пульсируя и наконец, начал приобретать форму, очертания. Свет падал на пепел летающий в темноте, а из пепла, как птица феникс поднялся он. Огонек стал светиться сильнее и вернул ему тело. Огонек — Душа возвращала его в мир. Но не в его мир, а чужой. Непонятный. Холодный. Только тишина и темнота, ничего вокруг. Сначала в воспоминаниях возникла ослепительная вспышка и жар огня. Затем, испуганне полные боли и светлой грусти родные глаза. В полубреду, израненный и ослеплённый он не мог даже слышать. И не слышал ничего. Вокруг вакуум. А в отголосках, все ещё затуманенного разума возникали отдельными фразами обрывки прошлого… Было это или не было, он помнил с трудом. «Она постоянно вокруг тебя». «Ты весь в ней». «Она скажет, она обязательно скажет…» «Я люблю тебя» — от последнего воспоминания, на все ещё слабо видящие глаза, навернулись слезы. Было ещё имя, одно только имя, онемевшими потрескавшимися губами, он шептал его, еле разлепив веки. — Баффи, Баффи, Баффи… Только это и держало его в сознании и цепи, которыми он был прикован. Цепи. Значит он в плену, значит его путь к ней, будет трудным, опасным и практически невозможным. Все ещё плохо соображая, он мог с уверенностью сказать, что ей плохо, там, в их мире. Сколько времени прошло Спайк не знал, но когда сознание вернулось, он смог разглядеть обстановку вокруг. Факелы, своды пещеры, ручьи грунтовых вод, стекающие по каменным стенам. И фигура, замершая против света одного из факелов. Женская. Черные волнистые волосы, алое, как кровь платье и темная бархатная накидка. Сначала он вспомнил Друссилу, но у той, кто приближался к нему были более мягкие и женственные черты. Женщина коснулась его лица, приподняв за подбородок. — Здравствуй, герой-вампир. Голос женщины был приятным, почти ласковым. Но доверия не внушал. Было в этом голове слишком много фальши и наигранности. Как у чокнутой Глори. Он поежился от воспоминаний о светлейшей. — Кто ты? Где я? — Все ещё слабым голосом спросил Спайк. — Ты все узнаешь потом… Время, у тебя есть все время мира. — Она придет за мной. Она всегда приходила за мной. И его сознание снова накрыло темнотой. Так продолжалось несколько дней, недель, не важно. Он приходил в сознание, его поили водой и кровью, потом появлялась Богиня, королева подземного царства Персефона. Сначала она рассказала ему, как и почему он появился именно здесь. Все оказалось до банального просто, тот первый, вампир из рода Аурелиуса тесно связан и с этим местом и с ним. Когда-то очень давно, был украден один старинный артефакт. И именно поэтому Спайк вернулся именно сюда. Богиня говорила загадками, путала его мысли, но не могла понять, почему этот странный вампир даже не пытается смотреть в ее сторону. Она злилась и заставляла его подчиняться. Наверное все женщины небожительницы склонны к насилию. А Персефона в данном случае поражала. При живом-то муже. Не зря ее называют Приносящей смерть. — Ради всего святого, женщина. Ты пытаешься напугать меня пытками? — Спайк шутил, язвил и даже пытался улыбаться. — Я дважды умирал и твои БДСМ штучки меня не сломят. Меня уже до тебя пытала одна высокомерная богиня с раздвоением личности. И ничего хорошего из этого не вышло. Моя любимая женщина вытворяла со мной такое, что ты со стыда сгоришь. Скажи мне Персефона, зачем я тебе? Убей меня или верни на землю. — Если я отвечу, что мне скучно, ты проверишь? Отстанешь и успокоишься? — Нет не успокоюсь. Говори. Светлейшая Глори пытала меня ради одного человека, но сейчас я просто вернулся из мертвых. И оказался здесь. Почему? И долго мне ещё быть твоей игрушкой? Опять же, тебя опередила одна очень дерзкая блондинка. Знала бы богиня, что они вытворяли с Баффи, возможно даже позавидовала. Он усмехнулся собственным мыслям. Поймал странный изумлённый взгляд. — Амулет. Просто ответила богиня. Подходя ближе, и проводя ногтем по его шее, царапая грудь. — Амулет? Тот самый? Прости, но вынужден тебя разочаровать. Он сгорел вместе со мной, вернув меня. В подземное царство, к самому Аиду. Кому рассказать не поверят. Если он способен шутить и скрывать боль под маской сарказма, значит он относительно жив. Что придавало сил. Богиня продолжила: — Значит, я найду кое-кого, кто поможет мне его получить. Почему-то пока я не могу найти способ, что-то охраняет тебя, твою душу. Не дотронуться, не подступиться. Что же? Или кто? Ты скрываешь что-то… — Я? Брось, кому я нужен? Если ей нужен Ангел, то она будет разочарована, этот тюфяк засел наверняка в своей башне одиночества и переживает не самые лучшие времена. Или он действительно скорбит о своей жизни, о нежизни, возможно даже пьет коллекционный виски за здоровье своего Спайка, но уж точно не готов жертвовать собой. Он вполне может накрутить его девочку, которая там, одна в своем горе. Но нет, Баффи так просто не побежит по первому зову своего бывшего. А вот ради него… Спайк сразу сложил два и два, стараясь блокировать любые мысли о любимой. Мало ли на что способны боги? Он мог бы ответить, но Персефона прервала его. — Молчи, — она накрыла его губы поцелуем, горьким, неприятным, ненужным. — Вампир, и постарайся доставить мне удовольствие. Целуя Персефону, он представлял другие губы, другие волосы и руки. Он повторял ее имя и растворялся в ее образе. А Персефона могла бы стать отличной любовницей, или вампиршей. Сил и страсти ей не занимать. Но, нет. Все это было пыткой. Грязной пыткой. И сил не было, дать отпор ей, не сейчас. Не сегодня. В конце концов пергидрольный вампир ей надоест. В тени сводов пещеры Аид злобно усмехаясь ждал. Амулет, сердце, душа. Что перевесит, кто спасет? Без этой побрякушки подземный царь потеряет силу, доверие и власть. А его так просто увели из-под носа. И кто? Не человек. Ради чего? Ради любви и мира. Глупости. Да разве ему богу смерти было до этого дело? По сути никакого, разве что с помощью этого амулета он мог бы навсегда оставить свою Персефону рядом. Это несло бы большие потери, в виде отсутствия весны и лета, там в человеческом мире. Это принесло бы катастрофы связанные с таким любимым для людей словом «глобальное потепление». Но зато она осталась бы с ним. Не проливая горькие слезы первыми весенними дождями и не возвращаясь неся с собой разбитое сердце от разлуки с матерью. А ещё он, как родственник многих богов Олимпа мечтал совершить переворот и поставить кое-кого на место. А этот вампир, создание ночи, даже не человек. И не подозревал какую власть имеет. Какая сила заключена в его груди. Это не просто амулет убивающий в правильных руках врагов, не просто оружие, это чистая любовь, жизнь. Он постоянно думает об одной женщине, она часть его жизни, она имеет огромное значение для него. И только благодаря ей, пытки слуг и игры Персефоны ещё не свели его с ума. И эта женщина придет за ним. Иначе он плохо разбирается в людях. — Персефона! Жена, подойди ко мне. Оторвавшись от пленника, богиня нежно провела ладонью по его скуле и повернулась на зов. Да, как она смеет проводить рукой по его лицу, так, как могла только Баффи?! Спайк рыкнул и отвернулся. Если бы не цепи он бы упал без сил. — Да, муж мой. Неужели ты ревнуешь? Богиня подошла, присела у края трона. — Дай мальчишке передохнуть, он сам не подозревает, что с ним происходит. И что ждёт его в переди. Прикажи слугам накормить его и привести его в порядок. Он измучен. И знаешь, им сейчас владеет любовь, и именно она защищает его. Нам просто нужно немного подождать. И за ним придут. — С чего такая забота? Таких как он в твоих клетках сотни и тысячи. — Он воин, он герой, и достоин большего, чем гнить в подземельях. Его сердце и душа нужны мне. — Ну раз так, я оставлю тебя, мой повелитель. Тем временем, Спайк провалился в забытье. В сон, на столько реальный, на сколько реальны цепи на его руках, раны на его теле и место, где он находится. Он видел океан. Чистый голубой океан, белоснежный песок и лёгкий морской бриз ласкал его тело. Солнце? Он не горел на солнце. Он никогда не видел океан, при свете дня. Ночами все сливается в одну черно-фиолетовую гладь. А днём…это прекрасное зрелище. Стоя на берегу он был свободен. Рядом с собой, он почувствовал чье-то присутствие, лёгкое касание руки, переплетение пальцев. Она. В белом хлопковом платье расшитом кружевом, смотрит на него и в глазах — любовь. От ее ладони в его исходит тепло, плавно поднимающееся к сердцу. — Спайк. Я люблю тебя. — Эти слова были последним, что он слышал когда все рушилось. Он так жалеет, что не ответил ей. Наврал. — Я тоже. Развернувшись к ней он наклоняется для поцелуя и… неведомая сила отталкивает их друг от друга, солнце слепит глаза, нет не солнце, огонь. Огонь и свет в ее груди. Не подойти, не дотронуться. Она сгорает, улыбаясь. Расправив руки, как ангельские крылья. В немом крике он падает на колени, сгорбившись, врываясь руками в песок. Резко вдохнув он возвращается в реальность. Часть его верит в то, что это всего лишь сон. А другая часть шепчет, что все возможно. Что ты можешь потерять ее навсегда. Она не должна. Она не посмеет. Но она упряма, и придет за ним. Все ещё ощущая запах океана он улыбается, закрыв глаза видит родное лицо. Верит. Надеется. Совсем не далеко от этого места, Баффи Саммерс видит такой же сон, с одним лишь отличием. Она, умирая, чувствует себя как никогда живой. Она же спасет его от смерти. И практически каждую ночь проделывает это. Как когда-то признавался он. А перед своей смертью, она дарит ему поцелуй. Пока неведомая сила не разрывает их. Она кричит и плачет. Она горит ради него, искупляя вину за его смерть. Ее сны чаще всего были вещими. Проснувшись в поту, сжимая простынь и снова напугав сестру, Баффи снова забывается беспокойным сном. Она идёт. Он чувствует и верит. И будет верить до последнего вздоха.