Магия опенула

      С пальцев уже начала тонким слоем отходить кожа, как бывает при ожоге. Оливер поймал себя на том, что касается поверхности амулета, но почти сразу же отдергивает руку, чтобы через секунду потянуться снова. Ребята, наверное, его уже ненавидят за постоянное мелькание в потоке.       Ребята… Оли пнул камешек и безучастно проследил, как он катится по неровной скалистой тропинке. Солнце припекало, его лучи отскакивали от голой земли и забирались под одежду мерзкими липкими руками. Оливера бесит. Оливеру жарко. Оливеру отвратительно. Почему он вообще все еще здесь?       Ладонь снова дернулась в сторону амулета, но Оли насильно опустил ее в карман. Он не маленький мальчик, чтобы в любой ситуации просто убегать в поток и ждать приказа от вышестоящих. Пусть канноры таким занимаются, раз им гордость позволяет. Оливер зашагал дальше, по пути уже остановившегося камешка. Поначалу его хотели просто у двери поставить, чтобы, как швейцар, конвои пленных в темницы отправлял. Но по итогу оказалось, что канноры безрукие настолько, что не способны пойманных ляров даже до крепости довести. Так что соизволь, инсив, сам таскаться по острову, двери поблизости искать, а не найдешь — так скаппаром рискуй (Оли не сомневался, что тот мешок, который он оставил в темнице, уже затоптали, порвали, даром, что не сожгли ради забавы). Поганый лагерь.       Поганый остров. Земля сухая, пыль забивается в нос и обувь. Может, перенести себе хотя бы бутылку воды? А лучше перенести себя. Куда-нибудь, где не так душно и пусто.       Во всех смыслах.       Пальцы наткнулись на холодный камень в кармане, и ледяная кровь погнала мурашки к плечу. Оливер вынул руку и помахал в воздухе, чтобы избавиться от склизкого прикосновения. Куда же он уйдет с фрагментом!.. В лазарете Оли совсем о нем забыл, не до того было. Можно, в теории, пихнуть куда-нибудь, оставить записку или карту (вот смехота-то! Конечно, больше карт, почему бы и нет!) и уйти со спокойной совестью. Но лучше такой вещью не рисковать. Если потеряется, если попадет в злые руки, то не просто Каннор, вся земля Лайтов обозлится… на Эрику.       Эрика. Оливер впился ногтями в ладони и пару раз стиснул кулаки, чтобы поглубже продавить. Но злость и страх никуда не девались. Оли не мог выбросить из головы ее испуганные глаза. То, как она отшатнулась от него, раз, второй. То, как отводила взгляд, поджимала губы и отмахивалась. «Я просто перенервничала, я волнуюсь…» Оливер тоже перенервничал, он тоже волнуется. За Эри — в том числе.       Оли, тяжело дыша, остановился. Поднял небольшой камень, замахнулся — и со всей силы бросил прямо в землю. Поднялось облако пыли. Мышцы дрогнули от напряжения. Не помогло. Оливер схватил камень и зарядил снова. И снова. И снова, и еще, и еще, пока от пыли не сдавило горло. Оли кашлянул и вышел из серого облака. Першение в горле осталось. Дрожь в руках — тоже. И это отвратительное, гадкое, пожирающее изнутри ощущение — и оно никуда не делось.       Надо успокоиться. Оливер зашагал быстрее, чтобы напряжение перекинулось на ноги. Не стоит делать выводы раньше времени и рубить с плеча — не каннор ведь. Они с Эрикой действительно через многое прошли в последние дни, многое пережили. Кто угодно начнет шарахаться от каждой тени, когда эти самые тени чуть не затянули тебя в Ливирру. Нужно немного времени, успокоиться, привыкнуть к безопасности. И тогда все точно наладится!       Оливер надеется. Искренне надеется. Ведь без Эрики он здесь не выживет. Оли поднял глаза, и будто из-под земли перед ним выросла каменная стена. На секунду показалось, что он сделал круг и вернулся к цитадели, но почти сразу Оливер успокоился. Стена была ниже, грубее, словно собранная из булыжников на скорую руку. Даже на расстоянии десятков шагов от стены шел холод и затхлый смрад, как из подземелья. Солнце все еще не по-зимнему пекло, но воздух здесь словно не нагревался вовсе. Даже пыль тяжелыми комьями лежала под ногами. Лучи падали чуть косо, и бугры на поверхности стены отбрасывали длинные черные тени, такие глубокие, что больше походили на дыры.       Рядом же были ворота, такие же грубые, то ли из заплесневевшего дерева, то ли из ржавого металла. Запертые. Оливер мельком вгляделся в прорехи между прутьями, когда подходил ближе. Но, несмотря на ясный день, за ними не было видно ничего, кроме сизых теней и пугливо мельтешащих силуэтов.       — Эй! — окликнул кто-то.       Оливер не дошел до стены нескольких шагов и обернулся. Из-за угла выскочил запыхавшийся каннор и махнул рукой. По одному его лицу уже было ясно, что он совсем не хотел ни привлекать внимание Оливера, ни даже видеть его, но приказ есть приказ. Оли снова потянулся к амулету на груди, но вовремя одернул руку и плотнее запахнул ворот рубашки. Все внутри противилось, рычало, требовало освободить камень — чтобы все видели, чтобы сиял! Но Оливер не дурак. Он один, «синих» крыс — чертова туча. Лучше их лишний раз не провоцировать. Может, хоть чуть-чуть поможет.       Оливер почти наяву услышал, как трещат шейные позвонки его гордости, и зашагал вдоль стены. Каннор не стал его дожидаться и убежал к своим. Оли завернул за угол, и его встретили три пары недовольных уставших глаз. И еще черт знает сколько пар таких же недовольных и испуганных.       — Почему так долго? — проворчал один из «синих», сжимая клинок.       Ножами троица сдерживала ляров на месте — окружила, как могла и выставила оружие. Впрочем, «сиреневые» не особо-то и рвались на свободу. Их было всего не больше дюжины, все, как Оли мог судить, девчонки, парочка уже лежала на земле и даже головы не повернула. Оливер не удержался от смешка. И вот это вот стадо каннорские дегенераты до цитадели довести не в состоянии? Серьезно?       — Уже не справляетесь без меня? — съязвил Оли.       Незнакомый каннор перевел острие не него и оскалился:       — Веди себя нормально, крыса. Тебе и так поблажку дали, что ты все сражение в стороне просидел.       Одна из девчонок в кругу робко пригнулась и сделала шаг в сторону. Оли заметил это краем глаза. А вот «синих», кажется, куда больше интересовал инсивский опенул. Ну ладно. Не будет их отвлекать.       — Ох, так это каторга? — прыснул Оливер, задерживаясь взглядом на каждом канноре. — Наказание. Интересно, что мы тут с вами вместе.       Сработало — солдаты, как один, нахмурились, озлобились и сжали сильнее клинки. Оли почувствовал ярость, витавшую в воздухе, неразрешенное напряжение. И это напряжение отозвалось в нем, зазвучало в тон натянутым струнам души. На лице заиграла невольная улыбка. Да, так хорошо! Хочется напасть, что-то сделать, избавиться, уничтожить — а нельзя. Да, пусть тоже это почувствуют. Псы на цепях!       Девчонка пробралась за спинами отвлекшихся канноров. Оли только мельком скользнул по ней взглядом, но успел заметить, как она смотрит на него с опаской и… благодарностью? Оливер едва удержался, чтобы не закатить глаза. Уж на кого, а на «сиреневых» ему было плевать с невиданных им высот. Вон, из всех плененных только одна решилась на побег — остальные осматриваются, раны зажимают, к остальным жмутся. Боятся бывших союзников? Ну, правильно боятся. Эти твари прирежут и глазом не моргнут, еще близким твоим в лицо посмеются.       Еще раз, почему Оливер здесь?       — У нас приказ, инс… крыса, — отозвался другой каннор. — У тебя тоже, так что давай обойдемся без конфликтов.       — Конфликтов? Кто-то говорил о конфликтах? Разве что военных. Ну, вы знаете, «дело чести», «враг остается врагом»… Видишь желтый камень — бей, не так ли? Вот только, насколько я знаю, бить надо инсива, а не за него. Кажется, так вас учили с детства? Не наоборот? Сейчас и не разберешься!       Канноры не переменились в лицах, но что-то мелькнуло в их глазах. Чужеродное, опасное — но Оли того и добивался. По больному ударил. По каннорским заветам. Слушать командира и убивать инсивов. Вот только никто никогда и не задумывался, что будет, если эти заветы начнут друг другу противоречить.       А девчонка тем временем отошла уже на несколько шагов.       — Если ты думаешь, что мы в восторге от сегодняшнего, то ты ошибаешься, — пробурчал третий каннор. — Но мы хотя бы на своем острове. А ты здесь никто и жив до сих пор только потому, что авитар ради своей пассии что угодно сделает, даже ее друга под крылышком спрячет. Даже если этот друг — инсив.       Сердце царапнуло. Оливер часто задышал и впился ногтями в уже продавленные следы на ладонях. Спокойно. Нельзя терять лицо, не перед каннорами. Один раз покажет слабину, и они начнут драть, вгрызаться, пока на клочья не разорвут.       Но они говорят об Эрике! И об этом… этом лживом, двуличном подонке!       — Что поделать, если ваш командир настолько слаб духом, что не может отказать близкой подруге! — пытаясь не подавать виду, произнес Оли.       Близкой подруге… Оливер не слепой, он видел, как Карви на Эрику смотрел, еще тогда, в Дэнте. Одни только воспоминания об этом заставляли внутри все переворачиваться. Оли прекрасно помнил, как его еще месяц назад гнуло и корежило от этих взглядов, неумелых комплиментов, прикосновений, якобы случайных. Но он молчал. Почему? Да черт его знает. Оливер сам не понимает, какого черта тогда ничего не делал. Может, надеялся, что дальше это не зайдет. Эри ведь упорно не отвечала взаимностью.       Тогда не отвечала.       — Да он… ну, нормальный, просто… — пробормотал один из канноров, но его тут же перебил другой:       — Эй! Куда! А ну стоять!       Девчонка-ляр сорвалась с места и, оставляя за собой облако пыли, рванула к ближайшему повороту стены. «Синие» дернулись за ней, но все же остались на месте, как привязанные, и перевели ножи на оставшихся ляров. Те только прижались друг к другу плотнее, послышался детский всхлип.       — Черт, — прошипел каннор, первый, и повернулся к Оливеру. — Чего стоишь? Иди давай, лови. Она подбитая, далеко не убежит. Да и некуда здесь.       — С чего бы я должен ее ловить? — приподнял бровь Оли. — Вы ее упустили.       — Из-за тебя! Ты нас отвлек.       — Ну, а вы отвлеклись.       — Да ты… Иди лови, говорю! Больше некому. Ее все равно ловить надо. А пока ты споришь, она спрячется куда-нибудь, ищи ее потом еще полдня!       — А вы попросите командира вам построже приказать. Сразу найдете.       — Мы командиру доложим, что ты ее сам упустил, — сурово заметил другой. — И напал на нас! Подло, из-за спины, как крыса.       Канноры согласно закивали. Оливер от такой наглости не сразу нашел, что ответить.       — Так это же неправда! Свидетели подтвердят, — кивнул на перепуганных ляров он.       — И кому поверят? Нам или кучке пленных с инсивом во главе?       Оли едва удержался от того, чтобы выхватить из кармана клинок и действительно не напасть на этих ушлепков — можно и не из-за спины. Порезать их к черту. За то, что правы. У Оливера сейчас никакой поддержки на этом проклятом острове. Бывшие инсивы и слова поперек не пикнут, чтобы на ноже не оказаться, даже Дженис, хотя ей и без того не до друга. Только Эрика есть. А Эрика… В глазах защипало от пыли, а ладони слова заныли. Она уже один раз выбрала сторону Ила вместо Оливера, в лазарете. Ничто не помешает ей сделать это снова.       — И вовсе необязательно мне угрожать, — покорно поднял руки Оли и пошел мимо канноров по пути сбежавшей пленницы. — Мы с вами в одной лодке. И все хотим, чтобы это побыстрее кончилось. Приведу я вашу беглянку. Мне ведь тоже не охота бегать по всему острову полдня.       «Синие» полушепотом что-то проговорили за его спиной, но Оливер не вслушивался. Да и, по правде, желания не было.       Следы на рыхлой земле остались четкие. Ветер если и долетал досюда с моря, то бил с другой стороны стены — вернее, небольшой крепости, если уж быть точным. Оливеру никто не объяснял, что это за строение и для чего оно служит. Видимо, не его дело. Впрочем, Оли и без чужих подачек легко догадался. На Инсиве не было поселений бескаменных, но о каннорцах говорили в каннорской цитадели столько, что Оливер заочно проникся к ним симпатией. Как минимум за периодические набеги на лагерь и попытки сократить количество магов на острове. Именно от них образ «каннорского фанатика» распространился по всей земле Лайтов. Но в целом, насколько Оли мог судить, они довольно мирные. Большую часть времени сидят в своем монастыре — этой самой крепости. Выращивают там себе необходимый для жизни минимум, а что сверх того отдают магам. Потому что это ведь военный лагерь Каннор, он все равно отнимет, вопрос только в жертвах. Помимо припасов из монастыря иногда в лагерь попадают и дети, у которых может развиться дар, но, судя по слухам, многих оставляют в стенах и дизнитрируют подручными средствами — кому ноги отрежут, кому язык, кому глаза выколят. Фанатики как они есть. Внутрь же попасть никто не рвется. Да и пускают каннорцы, как Оливер понял, только два типа гостей: опенулов, из уважения к их роли в завершении войны, и первых лиц лагеря, из страха.       Так что девчонка внутрь не попадет. Оли усмехнулся и завернул за угол. Что ж, ему проще.       Следы петляли, бросались то в одну сторону, то в другую, и Оливер пересекал их широкими шагами. Беглянка явно боялась погони, пыталась быстро найти место, где укрыться, но кругом только пустырь. Очень скоро она пошла ровнее — поняла, что ее не преследуют. Или что выбора у нее немного.       Оли шел по дорожке следов вдоль стены. С одного бока тянуло жаром от земли, с другого — могильным холодом камней. Кровь распалялась и тут же остужалась. Оливер понял, что его и самого мотает туда-сюда, словно он на грани обморока. Ну нет! Уж где, а на Канноре он падать не намерен. Оли треснул по стене, чтобы прийти в себя и прибавил шаг.       То ли удар, то ли неосторожные шаги, но что-то, очевидно, его выдало. Среди густых теней от бесформенных валунов у основания стены мелькнул темный силуэт. Плащ. Оливер цокнул языком и сорвался на бег. Недалеко убежала!       Девчонка припустила вдоль стены, оборачиваясь каждую секунду. На мгновение Оли показалось, что она хочет остановиться. Но не останавливалась. Оливер не останавливался тоже. Пыль скрипела на зубах, но он улыбался и бежал за ней. Мир сузился до черной фигурки впереди. Как на охоте. Догнать. Поймать. Забить.       Забить. Чтобы кости трещали. Оли ощущал, как ярость огнем охватила ноги и заставила их отталкиваться от земли с почти звериной силой. Да, чтобы кости трещали, чтобы кровь везде, чтобы страх в глазах, чтобы больно было! Чтобы ей было больно! Чтобы всем было больно, больно, чтобы все чувствовали, страдали!       Ляр бежала медленно, прихрамывая и заваливаясь на бок. Оливер перешел на быстрый шаг, но все равно догонял. Тридцать шагов, двадцать пять, двадцать… Девчонка оборачивалась, вздрагивала, оглядывалась. Но спрятаться здесь негде, разве только по стене забраться. Да только она едва бежит, какая ей стена! Раненный зверь!       Оли то замедлялся, чтобы дать фору, то нагонял и сокращал расстояние. Беглянка дрожала, радовалась мгновение, когда удавалось оторваться, но тут же впадала в прежний ужас. Оли наслаждался каждой эмоцией на ее лице, каждым ее дерганым движением. Она качалась — скоро упадет, устала. Оливер сбавлял шаг. Она находила в себе силы бежать дальше — адреналин, второе дыхание. Оливер сам переходил на бег.       — Ну что, так и продолжим играть в кошки-мышки? — расхохотался он, опуская руку в карман. Магия колола вены, и стягивание пространства ощущалось особенно остро, как уже давно не чувствовалось. — Или ты поймешь, что никуда от меня не денешься?       Девчонка вцепилась в явно большой для нее плащ, побежала быстрее, насколько могла. Но ноги начали ее подводить. Ляр закачалась, завалилась на стену… и пропала.       Оливер бросился вперед. До поворота стены оставались считанные метры, Оли выбежал и заглянул за угол. Никого. Даже если девчонка за одно мгновение преодолела десяток шагов, укрыться она не могла. Оливер отскочил назад, к тому месту, где, как ему казалось, ляр пропала. Ни дверей, ни трещин в стене. Только крупные валуны, служившие подпоркой, и глубокие тени. Оли сощурился. Свет падал неудачно, разглядеть, что в тени, почти невозможно. Можно было бы перенести фонарик или спички. Оливер оскалился, не сводя взгляда с густой темноты. Но какое же тогда будет веселье!       — Решила от меня спрятаться? — на выдохе произнес он, и голос свистящим шипением заструился среди еще не осевшей пыли. — Очень зря. Это ведь жульничество. А мы с тобой так замечательно играли!       Пальцы привычно сжали рукоять, и Оли вытянул из кармана клинок. Небольшой, из личных. Легкий, тонкий, почти стилет. Оливер чиркнул острием по невидимой границе, где свет перетекал в тень. Послышался тихий-тихий испуганный всхлип. Оливер едва удержался от того, чтобы не облизнуться.       — Невидимка, да? Выдохлась, наверное. Вот и прячешься в тени, чтобы огрехи скрыть, — протянул Оли и коснулся клинком валуна. И медленно, с характерным скрежетом кости о камень, повел дальше, туда, в тень. — Думала, перехитрить меня сможешь? Что пересидишь тихонько, а я не пойму и уйду. Или решила со спины напасть? Подло. Как же… как же подло.       Шипение перерастало в рычание. О да, со спины — это так подло! Гадко, мерзко, отвратительно. Как и все, что делают враги — канноры, ляры, да много ли разницы! Они одинаково его ненавидят, он одинаково ненавидит их. И, о, какая же радость будет услышать предсмертный хрип любого из этих подонков! Чтобы трепыхались, чтобы молили о пощаде. Чтобы понимали, что никто им не поможет на этом чертовом острове!       Оливер бросился вперед, высекая из камня искры клинком. Невидимая ляр вскрикнула, извернулась под его рукой — Оли почувствовал тепло ее тела прямо под ладонью, но схватил только воздух. Тело бросило в холод, но Оливер оттолкнулся от стены и вынырнул обратно в жар и солнечный свет. Впереди мелькнул размытый силуэт и скрылся за поворотом. Оли стиснул крепче клинок и бросился в погоню. Завернул за угол, затормозил — в воздух взметнулось облако пыли. Девчонка, уже полностью видимая, бежала впереди. Как на ладони! Из груди вырвался рык. Сейчас. Сейчас! Злость и ненависть хлынули в руки, Оливер замахнулся — и метнул клинок.       Девчонка вскрикнула, изогнулась и рухнула в пыль. Оли увидел сверкнувшие в лучах солнца алые капли и в несколько прыжков добрался до жертвы. Ляр держалась за плечо и сжималась от боли. Вот черт. Видимо, петляла, вот Оливер и не попал — целился-то ровно между лопаток. Но ничего. Оли присел рядом и одним резким движением выдернул нож. Девчонка вскрикнула снова, перевернулась на бок и уставилась огромными перепуганными глазами.       — Боишься, да? — заулыбался Оливер, не в силах сдержать надрывного смеха. Боги, как хорошо! Боится, пытается отползти. Понимает, кто сильнее. Понимает, от кого сейчас ее жизнь зависит! Почувствовала себя слабой, дрянь?! Оли вскинул нож, и капли крови вновь блеснули в свете солнца. Ах, лучше бы здесь был огонь. И пещерные скалы. И чертов синий камень на шее, которую так хочется разодрать, распороть!..       Запястье обвило что-то холодное и остановило на месте.       — Лучше побереги свою ярость для того, кто ее действительно заслуживает, — раздалось сзади.       Знакомый голос, равнодушный, даже скучающий, перебил позвоночник. Пальцы безвольно выпустили клинок. Оливер глубоко задышал. Злость схлынула и свернулась застывшей лавой вокруг сердца. Оли хотел обернуться, но не мог отвести взгляд от девочки, отползающей от него и смотрящей с агоническим ужасом. Как смотрит раненный на вражеского солдата.       Что… что он чуть не натворил!..       Оливер опустил руку — хватка, исчезнув, позволила это. Девочка перевела взгляд куда-то выше, и Оли смог повернуть голову. Рядом, улыбаясь уголками губ, стояла Ульяна. На ее лице были такие же глубокие тени, как на стене монастыря, и оттого глаза тоже казались каменными. От такого вида остатки жжения в душе испарились.       — Пришел в себя? — почти с искренним беспокойством спросила Ульяна и подала руку. Оливер опасливо оперся и поднялся. Яна не поменялась в лице. — Это хорошо. Тебе не нужно срывать злость сейчас.       — Откуда… откуда ты вообще здесь?!       — О, только вышла из монастыря, — махнула на стену Ульяна. — Заглянула на чашку кофе к старой знакомой. Только вышла — и услышала шум. Сразу поняла, что это ты.       — Какого черта ты здесь делаешь?! Разве ты не должна быть…       — Где? На Ляре?       Она замолчала, будто вопрос был не риторическим. Оливер ничего не понимал. Ульяна — последний человек, которого он готов был встретить на Канноре после сражения. Если она не появлялась во время битвы, то сейчас-то ей что здесь делать?       — Д-да, — Оли неуверенно кивнул. — На Ляре.       — Не люблю влажность, — мгновенно отозвалась она.       И затихла.       Оливер повернулся к девочке на земле. Ульяна к соратнице по лагерю не проявляла никакого интереса, словно и не замечала. А огромные глаза с расширенными зрачками бегали от одного опенула к другому. И Оли вряд ли бы сказал, кого из них беглянка боится больше. Он спрятал нож обратно в карман — складка расправилась — и медленно подошел. Девочка дернулась, но с ранением далеко не продвинулась. Оливер без лишних слов поднял ее на ноги и взял за здоровое плечо.       Он чувствовал, что должен извиниться. Но это было бы странно. Извиняться перед беглым пленником. Оливер проглотил извинения вместе с комком в сухом горле.       — Пойдем, — тихо произнес он, на сколько мог спокойно и не озлобленно. Плечо под пальцами напряглось, и Оли добавил. — Тебя не будут убивать, просто поместят в темницу как пленника.       — Я не была бы так уверена, — хмыкнула Ульяна. — А почему меня не зовешь?       Оливер смерил Ульяну взглядом. Она выглядела обычно, насколько обычно она выглядела всегда — ничего особенного, но шестое чувство кричит, что что-то не так и надо убираться от этого чего-то подальше, пока не поздно. Но ни ран, ни следов крови не видно. Даже, казалось, каннорская пыль не осела на ее одежде, будто нарочно облетала кругом.       — А ты пойдешь? — спросил Оливер.       Яна ни капли не изменилась в лице.       — Неправильный вопрос. Попробуй еще.       Оли понятия не имел, к чему это все. Но условия принял. Ульяна хотела поговорить, но в своей странной манере. Возможно, она скажет что-то важное. Так или иначе, Оливер лучше с ней поговорит, немного в себя придет, прежде чем возвращаться к этим «синим».       — А есть… есть смысл тебя звать?       — Правильный вопрос. Я могу пойти с тобой, спуститься в темницу, послушно сесть за решетку. Но будет ли это иметь смысл?       — Да, я понял, бессмысленно, — вздохнул Оли и осторожно подтолкнул раненную девочку вперед. — Ладно, нам идти нужно. Будь осторожна, тут «синие» везде шастают, могут и напасть.       Ульяна тоже сдвинулась с места и пошла рядом. Поплыла, будто не касаясь земли — среди пыли не оставались ее следы.       — Тебе тоже стоит быть осторожнее, — продолжила разговор она и неестественно хихикнула. — «Синие» везде шастают, могут и напасть.       Глаз дернулся, Оливер скрипнул пылью на зубах.       — Мы сейчас, вроде как, союзники, — последнее слово проскочило свистящим шепотом. — Не волнуйся, меня не тронут. Если, конечно, ты вообще обо мне волнуешься.       — Ты обижен на то, что я желала твоих похорон?       Оли скосил на нее глаза — на лице Яны не было и тени сожаления.       — То есть, ты даже не отрицаешь?       — Нет. С чего бы мне отрицать? Я считаю, что это было разумное решение.       — О, заставить мою сестру заживо меня закопать в обмен на кусок ключа — это очень разумно! Хорошо, я запомнил!       — Но ведь, в конце концов, ты остался жив. И, как ты сказал, кусок ключа сейчас лежит в твоем кармане. Ты дважды в плюсе. Разве это не разумно?       — Откуда ты?.. — Оливер машинально потянулся к карману, но вовремя себя одернул, крепче взялся за плечо девочки-ляра и пошел быстрее, увлекая ее за собой. — Неважно. За фрагментом пришла? Я тебе его не отдам. Думаю, весьма разумно будет предъявлять претензии тому, с кем ты договаривалась об обмене, м?       Горло сдавило, и Оли кашлянул — без результата. Ульяна не отставала ни на шаг и двигалась сбоку и чуть позади, словно тень.       — Анель сейчас на разговор не настроена. Ее воскресший младший брат пропал, несколько десятков солдат сбежало, а в подвалах… Впрочем, это все неважно для тебя, — ровно говорила она. — До тех пор, пока ты и канноры союзники, она будет для тебя командиром вражеского лагеря.       — Спасибо, а то бы я без тебя не понял, — процедил Оливер.       — Всегда пожалуйста. Я рада подсказать. Ты умный, Оливер, сообразительный. И ты наверняка уже о многом догадался. Но куда легче, когда кто-то озвучивает твои мысли за тебя. Исчезает ответственность. Тебе ведь сейчас и без лишней ответственности тяжело.       — Втираешься в доверие? Умело. Но не забывай, что говоришь с инсивом, я знаю, как такие манипуляции работают, — Оли прыснул, а Яна улыбнулась широко, но одними губами. Глаза оставались пустыми.       — И ты не забывай, что я говорю с инсивом. И что ты знаешь, как такие манипуляции работают. Я же говорю: ты уже о многом догадался. А о том, о чем еще нет, тебе догадываться и не стоит, поверь. Но я всегда буду рядом. Чтобы озвучить первое и подсказать второе.       — Так если мне не стоит догадываться, зачем мне подсказывать?       — Потому что ты ведь все равно захочешь это узнать. Стоит оно того или нет.       Они дошли до угла. Оливер, придерживая девочку, завернул. А Ульяна, как ни странно, осталась на месте, возле стены. Оли притормозил тоже. Глянул вперед — они вернулись к стороне с воротами. А значит, канноры будут уже за следующим поворотом. Ульяна не дура. Какие бы странности она ни говорила, а рисковать явно не станет. Так что, видимо, здесь их беседа и прервется.       Но Оли не спешил пойти дальше.       — Ульян, я нормально к тебе отношусь, несмотря на всю эту… ситуацию. У тебя были свои мотивы, есть какая-то цель, я все это прекрасно понимаю. И если тебе что-то от меня нужно, скажи сейчас, чтобы я по-быстрому отказался и забыл. Мне меньше всего сейчас хочется ходить вокруг да около.       Улыбка с лица Яны так и не сходила.       — Интересное наблюдение: ты так любил загадки прежде, а сейчас просишь сразу говорить ответ. В тебе стало меньше от опенула? Или больше от твоей крови, фамилии?       — Я просто устал и хочу поскорее добраться до кровати.       — Но ты не выглядел уставшим, когда метнул в Милу нож с нескольких десятков шагов.       Девочка-ляр, услышав о себе, резко дернула головой и посмотрела на Ульяну нечитаемым взглядом. Яна ответила ей той же неестественной улыбкой. Оли почувствовал, как напряглось хрупкое плечо под пальцами. Стало не по себе. Он правда не знал, что на него тогда нашло. Несколько секунд — или минут — Оливер был уверен, что убьет эту девочку. Не ради самозащиты, ни даже из-за лагеря. Он просто… хотел.       — Я устал морально, — в свое оправдание ответил Оли.       — Устал держать себя в рамках морали?       — Ты сообразительная, наверняка сама уже догадалась. — Оливер махнул рукой и захотел шагнуть дальше, но что-то заставляло стоять на месте и продолжать разговор.       — Не злись, я не хотела тебя задеть. Просто уточнила. — Яна погрустнела. — Очевидно, я пришла слишком рано.       — Слишком рано для чего?       — Когда придет время, у тебя не возникнет такого вопроса. Тогда, к слову, ты и отказываться не станешь. А пока вам стоит поторопиться. Канноры упорны, но даже их терпение не вечно. Я еще приду вскоре, чтобы поговорить, — она заглянула прямо Оливеру в глаза, и от ее голоса заледенели кости, — с вами обоими. Интересный, все-таки, оттенок… Будь послушной, Мила!       Мила сдавленно пискнула. Ульяна, не дожидаясь прощания, быстро прошла мимо Оливера, в несколько секунд добралась до ворот и, едва их приоткрыв, скользнула внутрь. Ворота за ней сразу закрылись. Характерной волны под ногами, какая бывает от перехода, Оли не почувствовал.       И что это было? Оливер часто заморгал, пытаясь избавиться от призрака чужого взгляда, но, кажется, только нагнал под веки пыль. Ульяна заговорила с ним не просто так — Ульяна вообще мало что делает «просто так». И на Каннор пришла с определенной целью. Но не в крепость, а сюда, к каннорцам. Может, хочет подговорить их напасть на лагерь?       Впрочем, не его это дело. Оливер уже проявил инициативу, пытался защитить лагерь от нападения. И что получил взамен? Порцию упреков от авитара? Что ж, если господин Карви достаточно умен, раз уж даже Эрика встает на его сторону, то он сам разберется и с Ульяной, и со своим островом. А Оли — Оли ничего и никого не видел.       — Пойдем, — сказал он девочке и потянул ее вперед, к следующему повороту, за которым ждали канноры.       Ляр покорно пошла, даже не пытаясь вырваться. Оливер опустил на нее взгляд. Бледная. Нож глубоко вошел. Оли снова попытался сморгнуть пыль с глаз и остановился.       — Давай перевяжу, — тихо предложил он, опускаясь на одно колено.       Девочка вздрогнула, но ничего не ответила. Видимо, еще не отошла от шока. Оливер перенес бинт и всякую мелочь из лазарета. Повязку наложил прямо на одежду — только плащ снял. Главное, рану пережать, чтобы кровотечение немного остановилось. Девочка стояла смирно, только чуть покачиваясь от слабости, и смотрела огромными глазами — словно и не верила, что тот, кто недавно занес над ней нож, теперь перевязывает ей рану. А Оли старался об этом не думать. Думал о том, будут ли канноры оказывать помощь пленным, думал о том, что придется ляров через скаппар переносить, думал о том, когда они с Эрикой смогут поговорить и как Ульяна посмотрела на него напоследок. Но не об этом.       Плечо он затянул сильно, почти жгутом, но девочка даже не пискнула. И Оливер молча повел ее к врагам.