А кто ж против?

- Шкет, ну ты чего? – виновато спросил Паша у Кулакова, обиженно потирающего ударенное Шуваевым плечо. На одной из сцен в сериале Пашке надо было дружески похлопать мужчину по плечу, однако немного не рассчитал силу и так хлопнул его, что Женя упал со стула, а в уголках глаз стали назревать крупные капли, и он убежал в гримёрку. И Шуваев стоял, опёршись на низкий дверной косяк гримёрки, нагнувшись. - Иди ты, - буркает Евгений. - Ну, Жень, я же по сценарию, - оправдывается он. - Повторяю для особо одарённых – иди ты! – уже выкрикивает Женя и продолжает тереть плечо. - Хочешь, поцелую? – спрашивает Шуваев, отчего у Вани глаза округляются и тупая улыбка на лицо вылезает. Косится на него и прыскает, не удержавшись. - Мальчишки, вы что тут делаете? – это в крошечную гримёрку вошла Гулимова – красивейшая женщина, которая пытается понравиться Женьке Кулакову, а тот только и делает, что мило улыбается и отказывается от кофе, на что Настя, вроде как, не особо обижалась, но крутить с другими и не пыталась. – Вас на съёмках уже заждались, а вы тут прохлаждаетесь, - закатывает глаза и уходит из гримёрки, цокая невероятно длинными каблуками. Парни одновременно фыркают, а потом сломя голову бегут на съемочную площадку. В этот день у них никак – ну никаким образом – не получалось заставить Шуваева сделать серьёзное лицо, подобающее его сегодняшнему образу – подставному подпольному наркобарону. Ну никак у мужчины не выходило снять с себя тупую ухмылку, застоявшуюся с утра, с той встречи с Кулаковым, как тина на озере. Да ещё и то, как он глядел на него всё это время заставляло ухмыльнуться, ведь у Жени, всепоглощающе жизнерадостного человека ну совсем не в пример его роли, на лице двадцать на семь сияла улыбка (а оставшиеся четыре часа он спал, а так и выходило с этим бешеным темпом работы и съёмок, и эти четыре часа были ещё раем, по сравнению с полностью бессонными ночами и тоннами грима, чтобы скрыть синяки под глазами). В общем, смешной он человек. Раза с двадцатого, если не больше, удалось всё же снять эту сцену, но пришлось чуть ли не губы к зубам Паше приклеивать, как трупам, которым улыбку делают, – так лучезарно и широко сияла его улыбка. А потом они поехали в лес. Женя всё ещё в шутку хмурился, а так не обижался на Пашку, и даже уснул на его плече, слушая музыку в автобусе, на котором им ещё четыре часа предстояло добираться до места съёмок очередной сцены для серии. Шуваев чуть улыбнулся при виде этого ангелочка во плоти. Ташлыков с Гогаевой и Тесля-Герасимовым всё зубоскалили, глядя на эту парочку, уснувшую, хозяйски закинув друг на друга разные конечности. Кончилось всё тем, что Женя, сидящий с краю, чертыхаясь и крича, упал на затоптанный двадцатью парами обуви пол и поставил на уши весь автобус, а потом отобрал у Павла шапку и они всем автобусом – в том числе со смеющейся Копосовой, такой «железной леди» – перекидывали эту шапку с рук в руки под возражения и усмешливые бурчания Пашки. И снова уснул весь автобус, кроме трёх горе-сватов – как раз-таки Ташлыкова, Гогаевой и Тесля-Герасимова. И те снова смеялись, указывая на Женю с Пашей. Расположились все в двухместных палатках, и все расхватали себе пары – Ташлыков ушёл с Копосовой, Коваленко взял к себе в палатку Гогаеву, что неудивительно, Тесля-Герасимов с Юлькой Вайшнур, смеясь, убежали под ручку к своему временному пристанищу, Гулимова наотрез отказалась спать с кем-либо, как и Сасин, а операторы, гримёры и продюсер расположились вдалеке от всех. Шуваев усмехнулся, поняв, что ночь им с Женей придётся провести вместе. - Ну что, может, с палаткой поможешь? – спрашивает Женя, пытаясь сообразить, куда же поставить все эти шесты, колышки, и поинтересовался у Паши, курящего у дерева. «Но что делает он – лабораторный работник, биолог и программист в лесу?» - спросите вы. Ну а я вам отвечу – в этой серии его героя должны похитить и угрожать расправой со всеми остальными работниками ФЭС, если за Ваню не откупятся программой-киллером с его флэш-карты. Ну и как всегда, сражаться за него предстояло «героическим», «отважным» и «благородным» операм – Паше и Володе. - Курить будешь? – совсем не слушая его, спросил у Жени Шуваев, отчего тот немного вскипел, но от сигареты не отказался. К полночи поставив палатку, мужчины сбежали на берег дальней реки. - А слабо нырнуть? – уткнув руки в оголённые бока, спросил Женя, изгибая бровь. - А не слабо! – и Паша прыгнул, незаметно уцепив за руку Кулакова, который тут же оказался в холодной майской воде. Они брызгались и потом жгли костёр, а после Паша предложил полуспящему Жене переплыть неглубокую узкую речушку. Тот, улыбаясь, согласился и окунулся с головой в проточную воду, отряхнувшись, как щенок, от воды. Уже через пару минут они были в самой середине бурного потока. А после оказались и на противоположном берегу, где Паша сыпал на мокрую голову Жени сорванные им листья и усмехался. И Шуваев прижал его к мокрому телу и поцеловал в макушку, и тогда Женя понял все неоднозначные взгляды Паши и чмокнул музыканта в щёку. Тот улыбнулся и впился в его губы, прижимая. А кто ж против? Поплыли обратно, и прибежали в палатку только к трём ночи, холодные, а Женя, кажется, ещё и простыл. Ночью целовались, глядя через москитку на палате, как шуршит листвой майский ветер и спали в обнимку. А кто ж против?..