Телевизор в мою спальню?

      Леди вздрагивает, чувствуя, как её талию обвивают чужие руки, опускает глаза. Бледно-серые широкие ладони с длинными узловатыми пальцами. И рукава чёрного пиджака. Она выдыхает, тихо матерится, опираясь руками на перегородку маленького балкончика.       — Чёрт, Моно, как ты меня находишь?! — она нервно хихикает, вновь встаёт.       — А что не так? — тихо спрашивает Моно у неё над ухом.       — Как ты можешь в этом лабиринте коридоров найти меня? Единственные, места, что интуитивно понятны — это кухня и территория гостей. Но никак не череда узких секретных коридоров, что ведут на этот маленький балкончик.       — Скажем так, я чувствую, где ты находишься, — он некоторое время молчит, глядя на проходящих под балконом, вслушиваясь в неравномерный гул и топот. — Новых гостей принимаешь?       — Очередных, — тихо шипит Леди, Моно слышит, как на её губах играет ядовитая усмешка. — Кстати, они тебя боятся. Видишь, как косо смотрят?       — Вижу. Тебе это мешает?       — Нет. Правда, со стороны мы выглядим очень странно. Впрочем, какая разница, ведь никто об этом больше не узнает, — она застывает, одними глазами следя за новоприбывшими гостями. Те, кто замечает их, бледнеют, выглядят растеряно, испуганно шарят глазами по помещению, что доставляло ей особое удовольствие. Ей хотелось больше этого страха, и она была готова хоть целую вечность простоять так вместе с Моно, чтобы после насладиться испуганными жалкими душонками. Но вместо этого она оборачивается, лёгким движением проводит пальцами по его скуле, вырываясь из его объятий и уходя в темноту коридора. — Долго там ещё стоять будешь? Ты, вроде как, не хозяин Чрева, чтобы наблюдать за гостями.       В ответ он лишь хмыкает, идёт за ней в мрачный слабоосвещённый коридор, на стенах которого были развешаны пугающие картины разных времён и художников. Большинство мест Чрева, что были сокрыты от глаз гостей, выглядели именно так. Замечает, как Леди по пути забирает бокал с тумбы, что была не совсем уместно расположена в середине прохода. Он добирался до неё совсем не этим путём. Не видит, но понимает, что она приподнимает маску, немного отпивает. Вероятно, это вино. Коридоры, лифты, вновь коридоры, это место невероятно запутано, будто оно строилось назло любой человеческой логике. Но Моно привык к подобному: Сигнальная Башня тоже любила издеваться с помощью своей архитектуры, и делала это она похлеще Чрева. И здесь находиться было куда приятнее.       — Извини, у меня здесь нет мест, куда можно нам вдвоём сходить. И особо нечем развлечься, — наконец, говорит Леди, когда перед ними распахиваются двери лифта, а в его глаза вновь бросаются красные обои. Кажется, он начал к ним уже привыкать.       — Мне и не нужно. Я чертовски устаю на земле, поэтому здесь мне нужен только мир и покой, — она поворачивает голову в его сторону, после чего еле заметно кивает.

***

      — Почему на всём корабле так мало телевизоров?       — Так и знала, что ты затронешь эту тему, — Моно наблюдает, как Шестая вначале наливает в свой бокал немного вина, после чего берёт бутылку виски и подливает ему новую порцию в стакан. — Ладно, хорошо, — она глубоко вдыхает, опирается рукой на маленький столик, смотря ему прямо в глаза, — буду хоть чуточку честна с самой собой, — тонкими пальцами тянется, выхватывает у него сигарету из рук, закуривает, потупив ненадолго взгляд. — Я боялась тебя. Я… Сразу, как поняла, что больше этот корабль не покину, и что я теперь здесь за главную, выкинула с корабля почти все телевизоры. Только один удалось работникам спасти. И… Мне было страшно. Мне казалось, что ты убьёшь меня во сне либо что-то в этом духе. Это сделал бы каждый после того, что я совершила. Но не ты.       — Понятно, — кивает Моно, неспеша отпивая виски, а после доставая из пачки новую сигарету и поджигая её. — Тогда, может, в ближайшее время ты установишь хотя бы один телевизор на своей зоне Чрева? Допустим, в своей спальне.       — Что? — она удивлённо приподнимает бровь, прищурив глаза, рука с бокалом остановилась на полпути.       — Знаешь, вылезать из телевизора, что стоит у твоего Сторожа, не очень-то комфортно. И неловко.       — Да, я догадываюсь об этом. А гостей ты распугивать своим появлением не хочешь, это я тоже понимаю, — кивает Леди, отпивая вино. — Но я про другое. Телевизор в моей спальне? Зачем? Я без проблем могу поставить для тебя телевизор, но зачем именно в спальне? — она хитро улыбнулась, сузив глаза. — Хочешь поторопить события?       Моно молчит, прикрывая глаза и затягиваясь, как бы соглашаясь с её словами. Шестая тушит сигарету о край пепельницы, оставляет на столике бокал, передвигается поближе к нему, усаживаясь между ног. Тёплые ладони касаются его щёк, одной рукой она выхватывает из его губ сигарету, пальцами второй руки проводит по его обветрившимся губам, притягивает к себе за подбородок, целует. До крови. До его крови. Он вздрагивает, когда чувствует, что его нижнюю губу прокусывают, но наклоняется чуть ниже, чтобы ей было удобнее. Кладёт руки ей на талию, осторожно притягивая её к себе ещё ближе. Ему неудобно так сильно наклоняться, шея болела, но он всё равно рад и доволен. Тихое покачивание корабля, сигареты, алкоголь, его мысли, странный аромат каких-то цветов вперемешку с её духами — ушли на второй план (а некоторые даже на третий или на четвёртый). Остались только боль в губе, металлический сладковатый привкус его крови и она, что продолжала со странным упоением целовать, рвано выдыхая ему в губы. Моно наклоняется ещё несколько ниже, бесцеремонно прикусывает её верхнюю губу, в ответ она утробно рычит, царапает ему скулы и шею, оставляя маленькие красные полосы. Он отстраняется, мягко целует в лоб и только потом к нему приходит осознание, что галстук больше не сжимает его шею, а несколько верхних пуговиц были расстёгнуты, обнажая его шею, показывая сильно выпирающие ключицы и кадык. Проводит языком по своей прокусанной губе. Быстро заживает. Смотрит на Шестую и, кажется, догадывается, что это было за «странное упоение». Её шальные глаза быстро бегали, осматривая то его лицо, то шею, то ключицы или маленькие красные полоски на коже от её ногтей. Это голод. Хотя она утверждала, что ела не так уж и давно, что всё будет в порядке. И если это — правда, то у Моно было на этот случай несколько теорий, почему она вновь выглядит голодной.       — Можно задать тебе вопрос? — наконец, спрашивает она, шумно сглатывая. Взгляд, наконец, остановился на его кадыке, дрожащими пальцами она подносит к губам ещё не потухшую сигарету.       — Можно, — Моно ненадолго наклоняет голову в сторону, будто поставляя шею: дразнит. Незамедлительно послышалось животное урчание, а он лишь криво усмехается, отпивая виски.       — Вот сучёныш, — Леди видит эту усмешку, отворачивается, постукивая пальцами по столу. — Тебе нормально, что я так… Сильно кусаюсь?       — Нашла чего спросить, — фыркает Моно, резко замирая от того, что Шестая утыкается ему куда-то в шею, нетерпеливо оттягивая ворот рубашки. — Если бы было не нормально, я бы после первой встречи не приходил к тебе… — закусывает губу, жмурится, слабо мыча, по телу пробегает крупная дрожь. Первый неглубокий укус пришёлся прямо под левое ухо.       Она томно дышит, зализывая рану, оставляет рядом с ней несколько ярко-красных засосов. Он уверен, что будь на его месте кто-то другой, она бы оторвала приличный кусок от шеи. Либо он зазнался и ставит себя куда выше других. Леди, слегка покусывая раскрасневшуюся мочку уха, несколько нервно и торопливо пыталась расстегнуть остальные пуговицы, но выходило у неё это не очень.       — Сама торопишь события, — тихо говорит Моно, поглаживая её по спине. — Давай я сам, не хочу, чтобы ты её случайно порвала, — шипит, болезненно щурится: её укусы в шею только начинали набирать обороты. Но всё же и в правду сам медленно расстёгивает рубашку своими непослушными пальцами.       Всё это было странно, непривычно для него. Он наклоняет голову вбок, послушно подставляя шею, а она, жадно втягивая воздух, урчит, покусывая его бледную кожу, оставляя красные отметины, впивается клыками глубоко и болезненно, от чего его дыхание сбивается, он прикусывает тыльную сторону ладони, стараясь не издать ни единого звука.       — Кто-то в этой комнате — мазохист. И это точно не я, — еле слышно и хрипло смеётся над ухом Шестая, нетерпеливо царапая его плечи, а у него от этого закружилась голова, и потянуло ниже живота. Чёрт, он точно мазохист, раз возбуждается от этой херни.       Она заставляет его отпустить руку, целует в краешек губ, но он изворачивается, одним движением руки заставляет приоткрыть рот, целует прямо в губы, заставляя её разомлеть. Леди чувствует, как на её талии ослабевает пояс, усмехается: а он не промах, разве что медлительный. Вздрагивает, когда до её оголённого живота впервые дотрагиваются его холодные пальцы, рвано выдыхает прямо в губы. Он отстраняется, оттягивает кимоно, припадает к её шее, покусывая её. Шестая распахивает глаза, в первую секунду не понимая, что происходит, но, когда до её сознания дошла боль, приятная до дрожи в коленях, она тихо стонет, тут же прикрывая рот рукой.       — Ну и кто мазохист здесь? — послышался смешок от Моно.       — Сволочь, — она толкает его в грудь, заставляя упасть на пол, устеленный татами, нависает над ним, а коленом надавливает на пах. Он лишь молча прикусил губу, но на деле сильно покраснел, чувствуя, как она специально продолжает елозить коленкой. — Что, нравится? Можешь даже не отвечать, за тебя всё тело говорит, — Леди хищно улыбается, наклоняется к нему, целует в кадык, который тут же дёргается: опасное место. Мычит, ощущая ледяные прикосновения к её бокам, смущается, тыкается ему в шею. — Чёрт, вот ведь…       Она оказывается подмятым под него, Моно криво улыбается, стягивает с себя рубашку, замечая около ворота красное кровавое пятно. Всё же испортили. Она шумно выдыхает, прикрывая глаза, томно смотря из-под ресниц на его тело. Он наклоняется, опираясь на руку, распахивая кимоно, целует в губы, оглаживая второй рукой её тело. Шестая упирается руками ему в грудь, подставляет ему шею, млея и тихо постанывая от ласк. Разгорячённое тело вздрагивает, ниже живота приятно тянет, она потупила взгляд, смотря, как Моно оглаживает её небольшую грудь, припадает к ней губами.       — Моно… Моно, хватит! — Леди закрывает лицо руками, но тело предательски выгибается, Моно подхватывает её, проводя пальцами по позвоночнику. — Блядь, Моно!       — Что, Шестая? — он внимательно смотрит на её раскрасневшееся лицо, на её спутанные чёрные волосы.       Она рычит, цепляется пальцами за его волосы, притягивает к себе, жадно и похотливо целуя, вновь кусая до крови чужие губы.       — Сколько раз говорить тебе, чтобы ты не называл меня этим именем?!       — А разве тот зверь, что сейчас находится прямо подо мной, похож на Леди? — он криво усмехается, капля крови с губ падает ей куда-то на щёку: перестаралась она в этот раз, впрочем, всё так же быстро заживало. — Шеста-ая, — она с напущенной злобой смотрит на него, пытается дёрнуться, но Моно крепко сжал её тонкие запястья, прижимая их к полу. — Ну, ну, что такое, Шестая? — её имя он произносил без капли ненависти каким-то странным шелестящим голосом с нотками упоения. Он охает и тихо шипит, чувствуя, как она вновь ногой вжимается в пах.       — И долго этот фарс будет продолжаться? — Леди улыбается, обнажая свои клыки, заигрывающе смотря на него, хотя куда ещё больше.       Моно молчит, отпускает её запястья, на них остались красные пятна. Плавно проводит холодными пальцами по всему её податливому телу, ловя каждое вздрагивание. Пальцы касаются выпирающей по худым бокам тазовой кости, и он, смотря ей прямо в лицо, осторожно стягивает с неё последний элемент одежды. Её лицо вспыхивает яркой краской с новой силой, Шестая отворачивается, глубоко дышит, приоткрыв припухшие губы. Для неё это далеко не первый раз, но она волнуется, и, как догадывается, он тоже не меньше её взволновал, хотя также далеко уже не девственник. Между ними было что-то особенное, что заставляло их переживать, краснеть, в тысячу раз сильнее чувствовать каждое движение партнёра, с особым вниманием изучать мельчайшую реакцию на то или иное действие. И пока что всё было хорошо.       — Полминуты, красавица, — тихо шепчет Моно, отстраняясь от неё. На скорую руку пытается расстегнуть ремень и вообще снять всё лишнее.       — Красавица? — переспрашивает Леди, широко распахнув глаза и приподнимаясь на локтях. — Я?       — Конечно ты, что за глупый вопрос? — он не ожидал такой реакции на такое простое обращение, ведь он даже не приукрашивал. — Ты — красивая, — ненадолго отворачивается, садится на пол, чтобы, наконец, всё снять. — И только попробуй с этим поспорить, — наклоняется, оглаживает её щёки, после чего целует, вновь ощущая сладкий вкус крови, хотя был уверен, что это не его кровь. Но уверенность продлилась недолго, ведь вскоре он снова чувствует, как Шестая прокусывает его нижнюю губу прямо перед самым разрывом поцелуя. — Тебе нормально, что мы на полу и…       — Пресвятая Башня, давай уже, Главная Черепаха Всемирного Океана, — злобно выпаливает она, проглатывая несколько матов, которые она хотела отослать в его адрес. Моно кивает, приподнимает её бёдра и… — Чёрт, Моно, — выдыхает Леди, прогибаясь в пояснице, и еле слышно мыча.       Дальше всё слилось воедино, накрывая их волной безумной похоти. Громкие несдержанные стоны; рваное, хриплое дыхание; тихие ругательства; металлический вкус во рту, перемешанный с вязкой слюной; капли крови на бледной коже; новые засосы и укусы. Буквально от каждого толчка она прогибалась, а её непослушное тело слегка вздрагивало. Он слишком непредсказуем. На спине Моно появилось слишком много обжигающих царапин от чужих ногтей, а сам он уверен, что синяки, которые он оставил на её бёдрах и талии, ещё долго не будут сходить. И эта явная боль ничуть их не отрезвляла, а, наоборот: до последнего разжигала в них пошлую страсть. Похоже, ей в такт начал утробно рычать Моно, будто показывая, что свою доминантную позицию он так просто отдавать не собирается, хотя Шестая давно прогнулась под него, а мозг даже не смел выдавать подобной мысли. Не сейчас. Не сегодня.       — Так что, поставишь телевизор в своей спальне? — наконец произносит Моно, когда смог выровнять своё дыхание и успокоить сердцебиение, а на душе стало тепло. Осторожно трогает обнажённое тело Леди, будто рассматривая свой шедевр, пытаясь понять, где ещё не хватает мазка для завершения картины. Наклоняется, прикусывает нежную кожу на внутренней стороне бедра. Нашёл.       — Ты сейчас издеваешься, да? — она никак не может привести своё дыхание в порядок, вздрагивает, чувствуя, как его губы дотрагиваются до кожи, оставляя очередной маленький засос. Шестая выдыхает, смотрит в деревянный полоток. На полу лежать не очень удобно, но кимоно немного спасало ситуацию. — Конечно, поставлю.