Веришь слову спасателя?

Весна была на грани. Последние недели мая дарили упоительное тепло. Этим воздухом дышалось по-особенному легко, приятно. Серсея в своей комнате играла на фортепиано Моцарта. Пальцы одновременно нежно и волнительно перемещались по клавишам. Бойкими искрами по комнатам разносилось «Аллегро». Ей вот-вот должно было стукнуть двадцать. Её переполняли чувства. Терзающие, вспыхнувшие в молодой груди так неожиданно, они были для Серсеи настоящим светом, за которым она неосознанно шла. Внезапно из-под тонких пальцев грянул гром. Она остановила мелодию, бросила инструмент и перешла на кухню, где давно закипел чайник. Тирион выполнял домашнее задание. Писал какое-то сочинение, подперев кулаком тяжёлую голову. Или то были задачи? Подробности ускользали от Серсеи. Она приготовила чай, мельком взглянула на брата, будто подозревая его в некоем заговоре. Ему уже исполнилось тринадцать, и он мог понимать больше, чем раньше. А она только заметила, что он — вырос. За ним в принципе можно было не следить. Он, с раннего возраста опекаемый матерью, учился у неё дисциплине и ответственности. Отец не так занимался им, как старшими детьми. Играть на фортепиано заставлял Серсею именно он. Однако Тирион, оставшись наедине с собой, мог что-то учудить, и ей, как старшей сестре, следовало его опекать, когда дома никого не было. Серсея фыркнула, залетев в свою комнату. Отец будто нарочито не отпустил её на учёбу в Копенгаген. Будто его благие цели имели лишь один мотив: охранять Тириона. Увидев на экране мобильного телефона оповещение о трёх пропущенных звонках от Мелары Хезерспун, Серсея долго не решалась ответить. Наконец, она поднесла мобильник к уху. — Где ты там, чёрт возьми?! — голос однокурсницы прорвался сквозь хриплые гудки. — Я, наверно, не смогу, — виновато ответила Серсея. — С ума сошла? — осуждение так и струилось из Мелары. — Ты мне подруга или нет? — Мелара была ей подругой с первого класса. — Твоему брату тринадцать. Сколько лет будешь работать его сиделкой? Он — карлик, а не инвалид, Серсея. Так всю жизнь пропустишь. И она не стала пропускать. Надев джинсовую мини-юбку, белую футболку, кроссовки такого же цвета, собрав волосы в высокий хвост, она накрасила блеском губы и выскользнула из дома в лёгкой джинсовой куртке, ничего не сообщив Тириону. Ужин был готов, разогреет. Младшему брату и вправду пора привыкать к самостоятельной жизни. Она была уверена, что он справится без неё. На всякий случай ещё раз оглянулась на дом и ушла. Мелара явилась за ней на оранжевом скутере улыбчивая и беззаботная. В её мотоциклетном шлеме отражался весь мир. Серсея примостилась сзади, ухватилась за её спину, и они помчались навстречу тому, что захватывало их души. Мелара увязалась за Серсеей в университет. Для Серсеи она была едва ли не сестрой, которой ей так не хватало. Когда мать ходила с Тирионом в животе, Серсея молилась в церкви на то, чтобы ей подарили сестру, однако это был мальчик, к тому же «особенный». Бог как будто возненавидел Серсею, дав ей брата-карлика. В школе все смеялись над ней. Джейме мог дать сдачи, из-за чего отца часто вызывали на ковёр к директору, а она, благовоспитанная, в ответ замыкалась в себе, пока вдруг не вспыхнула холодная агрессия ко всем, кроме Мелары. Так дети вокруг стали сплошь и рядом «дураками» и «мудилами». Желая им что-то доказать, Серсея поначалу вырвалась в отличницы, затем — в «гордость школы», победительницу многих олимпиад, но отнюдь не получила титул зубрилы. Те, кто раньше издевался над ней, жалобно выклянчивали домашку, обещая за помощь всё на свете. Учителя хвалили её, пророчили блистательное будущее, прям как у её отца, к тому времени открывшего сеть банков в Дании. И жизнь казалась вечным летом. Чёрные тучи накрыли её безоблачное синее небо резко и без предупреждения. Мать скончалась от инсульта. Она страдала гипертонией, и врачи сказали, что это было предсказуемо. Свет в душе выключили. Жизнь стала серой. Ей пришлось заменять мать во всех домашних заботах: убирать, готовить, заботиться о младшем брате. При этом она не хотела сдавать позиции и на учёбе. Так она и крутилась: дом-учёба-дом. Заботы, заботы, заботы. Иногда она плакала вечерами, а, чтобы заглушить всхлипы, играла на фортепиано. Отец никого не утешал. И сам будто не искал утешения. Однако все его улыбки погасли, когда ушла жена. Серсея играла ненавистные ему композиции, чтобы обратить на себя хоть какое-то внимание, но и того не удостаивалась. Из всей этой кутерьмы её и спасла Мелара. В одно Рождество они посетили красочную ярмарку с концертом и развлечениями. Взяв ароматное карамельное кофе, которое готовили только здесь, Серсея и Мелара приметили заманчивый яркий, переливающийся блёстками шатёр якобы «гадалки». Мелара предложила ради смеха заглянуть. Они ворвались внутрь, в пахнущее восточными духами пространство, в центре которого сидела за круглым столиком маленькая темноволосая женщина с раскосыми глазами. Она хищно улыбнулась вошедшим. — Погадаешь нам? — спросила уверенно Мелара. Цыганка облизнула губы и уставилась на Серсею: — А верите? — А ты погадай, мы подумаем, — ответила Серсея, протянув ей руку. Она везде должна была быть первой. Гадалка лизнула её ладонь мокрым тёплым языком, и у ней всё застыло в жилах. Ухмыльнувшись, цыганка отпустила руку: — Любви тебе не хватает, младая. Будет, не печалься. — А кто будет-то? — вставила нетерпеливая Мелара. — Моряк, — напророчила женщина. — Чувствую запах соли морской, шум волн ласкает слух, корабль на якорь посажен. — Ну, тут пристань недалеко, — пожала плечами Серсея. От отца к ней перешёл природный скептицизм. И они с Меларой не удержали воодушевлённого смеха. В слова какой-то шарлатанки они не поверили и, выходя из шатра, Серсея предложила Меларе сыграть в игру: — Если я не встречу того самого моряка через полчаса, то я угощаю тебя тортом, а если я встречу, то ты — меня. — Может, я тебя угощу? — рядом послышался рокочущий баритон. Серсея повернулась на источник звука и поняла, что прогадала. Её судьба двух метров росту, мускулистая, как гора, явилась к ней спустя несколько мгновений после предсказания, одетая в парадный китель, выглаженные брюки и чистую рубашку. «Он настоящий?» — в сердцах воскликнула Серсея. «Настоящий», — подтвердило зрение. Так и появился в её пропащей жизни он — Григор Клиган, спасатель из станции местной береговой охраны Орхуса. Высокий, сильный, всегда жизнерадостный. Она влюбилась в его героический облик и даже набила татуировку в левой области таза — маленький якорь — символ надежды на их совместное счастливое будущее. Это была безумная любовь с первого взгляда, с первых слов. Серсея и раньше не знала дефицита во внимании от одноклассников, но никто не мог сравниться с Григором «Горой» Клиганом. Отец не ведал, он был слишком занят делами, а она потихоньку, стараясь не забрасывать учёбу, бегала на станцию, расположенную у пристани, иногда поздно возвращалась и врала, что читала в библиотеке, готовясь к семинарам. Она не знала сна и покоя и думала, что это — лучшее, что появилось в её жизни. Вместе с ним она чувствовала себя хорошо. Ей полюбилось всё его окружение: такие же крепкие парни, запах терпких сигарет, романтика моря и кораблей. Временами он нарушал должностные инструкции и катал её на катере. С ним она забывала, кто она. Только и учёба быстро позабылась. Первый курс дался ей легко. Но со второй половины второго Серсея вылетела. Частые прогулы без объяснений вытекли в отчисление. Она не сознавалась отцу, да он и не интересовался. Тайвин Ланнистер привык, что его дочь ответственна, умна и покладиста и больше контролировал Джейме и Тириона. — Курсы пройдёшь и хватит, — говорил Григор, сидя с ней на пирсе. Серсея, обхватив руками колени, вперилась взором в алый холодный закат. — Я тебя обеспечу. — Мой отец не позволит, — сквозь зубы ответила Серсея. Она тут же пообещала: — Поженимся тайно. Потом скажем. С Григором ей было комфортно. Безопасно. Но его сила порой страшила её. Тем, что она могла когда-то исчезнуть. Серсея боялась не удержать его, такого громадного, своими тонкими руками, потерять, хотя и не признавалась никогда, что ревнует к девочкам, то и дело мелькающим среди подобных ему парней. Ей нравилось, когда он ревновал её к однокурсникам или другим парням, просто случайно засматривающимся на неё на улице. Она обернулась на станцию. В ночной темноте мелькали фонарики. Спасатели устроили маленькую вечеринку с ромом, попсовой музыкой, раскованными и доступными девочками. Мелара была пьяна. Её скутер оранжевым пятном маячил у приземистого домика. Подруга ещё не нашла «того самого», но спасатели явно ей не нравились. Серсея решила, что уже поздно. — Торопишься? — спросил Григор, поймав её запястье. Внутри разливалось пламя от его прикосновений. Она была взрослая и хорошо знала, что это такое. Боялась только поддаваться. Он заставил её сдаться поцелуем. Она, прижатая его руками к могучему телу, покорно легла, отдаваясь власти мужчины своей юношеской мечты. Его язык, окутанный сумрачным облаком сигаретного дыма и ромового хмеля, казался ей самым сладким на свете. Серсея стонала в немую тьму небес, слыша под собой тоненький скрип сырых и обветренных досок. Короткие ноготки терзали могучую широкую спину до красных следов. Домой она пришла под утро. Отцовская машина неожиданно стояла перед домом. Он должен был вернуться из командировки только завтра. Серсея посмотрела на своё отражение в задних тонированных стёклах и ужаснулась: на колготках стрелка, юбка усеяна пятнами, волосы растрёпаны. Если отец увидит — убьёт. Почему-то ей так казалось. Джейме не было дома. Был только Тирион. Она осторожно набрала его номер. К счастью, Тирион оказался в своей комнате, а отец завтракал. Младший брат открыл окно в её комнате, не завопил, не предал, вернулся к себе. Серсея наспех переоделась в белую блузку, укороченные классические брюки, собрала какие-то старые тетрадки, пару ручек, надушилась, чтобы не был заметен аромат рома и сигарет. — Серсея? — удивился отец. Он читал газету в столовой и вполуха слушал телевизор. — Ты ещё не в университете? — Мне ко второй, — ответила она. Близко подходить не стала. У отца чуткое обоняние. Она направилась к выходу, желая скорее ретироваться, когда отец окликнул: — У тебя когда практика? Не хочешь поработать у меня? Организовать направление проще простого… — Не сейчас, — ответила Серсея с обаятельной улыбкой. — Пока не намечается практики. В следующем году. Отец наклонил голову, прищурив глаза. Она не поддалась его изучению. — Имей в виду, я надеюсь, что именно ты будешь моей преемницей. — Тайвин уткнулся в газету, не сказав ни слова. Серсея зашагала прочь. В ближайшем парке она опустилась на скамью. Нужно было думать, как действовать дальше. Отец не отвяжется с практикой. Он всё ещё не знал про её отчисление. Григор вспомнился весьма кстати. Вчера между ними произошло нечто волшебное. Она приехала на станцию без предупреждения. — Ого, как нарядилась, вылитая училка, — присвистнул механик Джефф. — Гора в душе. — Григора все называли Горой за его рост и мускулы. Григор вышел из душа, и все дурные мысли вылетели из её головы. Их унесло морским ветром. Он был божественен. Греческая статуя воплоти. Бог, который укроет её от всех печалей. — Да забей, — отмахнулся он, сидя с ней на лавочке, и дал прикурить. Серсея охотно затянулась сигаретным дымом. Её даже возбудило, что этого белого свёртка касались губы Григора. Клиган заглянул ей в глаза: — Я сделаю так, чтобы ты ни в чём не нуждалась. — И как же? — она то ли вздохнула неровно, то ли прыснула смехом. — Разве что командиром станешь? — Есть много способов, — туманно ответил он. — Но тебе волноваться не о чем. — Какие способы? — отодвинувшись, спросила она. — Я хочу знать. — Не пудри себе мозги. — Он чмокнул её в лоб. — Веришь слову спасателя? — Серсея не верила ни единому его слову сейчас, однако кивнула. Григор ухмыльнулся и продолжил: — Поженимся сегодня вечером. Не будешь зависеть от отца. Я заеду за тобой. Серсея узнала от Тириона, что отец уехал на работу, и вернулась домой. Весь день она ждала Григора, и он приехал, не обманув. Он и вправду оказался спасателем, готовым ради неё на всё. С ним будущая жизнь виделась исключительной сказкой, хотя они и поженились совсем не так сказочно, да и вообще «лишь бы пожениться», «сойтись». Да и браком издалека это можно было трудно назвать, с натяжкой. Их кольца, самые дешёвые, какие нашлись, сверкали бессмысленными украшениями на пальцах, свидетельство о браке лежало у Серсеи на полке под томиком Карла Маркса. Она жила у себя дома, а Григор — у себя. Они становились мужем и женой лишь на станции в душных тесных комнатах. Семейный быт был лёгким, приятным, почти сказочным. Они ходили на дискотеки, обедали в кафе, посещали спортивные мероприятия. Раздельная жизнь подогревала их совместный интерес и тягу друг к другу. Так с самого мая до середины августа. О том, как она стонет, знала уже вся команда, а командир Джиор Мормонт и вовсе её презирал. Проблемы возникли тогда, когда Мормонт, несмотря на заслуги Григора, уволил его с работы, и они вдвоём оказались на краю огромной пропасти нищеты. Благо отец всё чаще мотался по делам, то в Копенгаген, то в Оденсе, то в Ольборг. Его банк разрастался. На радостях Тайвин Ланнистер подарил своей дочери машину, за которую она бы никогда не могла выплачивать налог самостоятельно. Восстановиться в университете не вышло. Временами от скуки Серсея брала у знакомых задания из семинаров и выполняла их, писала дипломные работы и статьи за деньги, и это кое-как спасало. Григор работал таксистом на её машине. Они не бедствовали, и Григор к ноябрю даже позволил себе подарить возлюбленной тонкую золотую цепочку с кулоном-якорем. Так они жили почти припеваючи до декабря. Зимой, холодной и мокрой, Мелара пригласила её на разговор в кафе, заклинала прийти, ведь что-то нарисовалось серьёзное. Они не общались долгое время. Серсея приехала туда, где обычно Григор обедал с друзьями из береговой охраны. — Разведись с ним, — потребовала подруга. Серсея опешила, когда Мелара вцепилась в её запястье. — Серсея, он торгует наркотиками прямо в твоей машине. — Откуда тебе знать? — Подозрительных пакетов она никогда не обнаруживала, да и не пахло ничем. Мелара знала больше, чем она могла себе представить. Её парень был братом Григора. Правда, братья давно рассорились и не общались. Это вышло случайно. Мелара нарушила правило дорожного движения — водила в нетрезвом виде свой скутер. Сандор закрыл её на несколько суток в камере. Он-то и предоставил доказательства и с некой радости решил помочь Серсее, а, может, и её отцу заодно. Наркотики в машине дочери Тайвина Ланнистера — вот бы скандал разразился. Григор в тот день задержался. Она пригласила его домой, сказав, что отца нет. В ту пору с учёбы вернулся Джейме. Ему нужно было посетить Орхус ради написания статьи. Брат был в этой истории лишним. В отличии от Тириона, он всегда мог поднять панику, выдать её и рассказать тайны, пусть и не нарочно, от большого удивления (а Григор его порядком удивил). Когда шкаф в два метра ростом сел с ними ужинать, поглядывая на Джейме с усмешкой превосходства, брат едва сдерживался. Он сидел на месте отца и глядел на неё отцовскими глазами так, что нутро прожигало. Серсея, чувствуя напряжение, отогнала братьев из столовой, оставшись наедине с Григором. — Хочешь меня познакомить с отцом? — спросил он. Жертва клюнула на ужин и её расположение. — Давно пора. Серсея отошла к окну. — Мы должны развестись, — коротко и ясно ответила она. — Я давно не люблю тебя. — Она сказала так, будто только что осознала это, но тысячи ножей повернулись в её сердце. Тяжёлое молчание повисло в комнате. — То есть все мои старания ради нашей любви оказались зря? — Любви, — повторила глухо Серсея. Она услышала его шаги, но не повернулась. Кожа покрылась мурашками от его вкрадчивого голоса. — Ты развозишь наркотики в машине, которая оформлена на меня. Это можно назвать любовью? — Кто тебе сказал такую дурь?! — вспылил Григор, и она повернулась, чтобы заглянуть в его глаза, где плескалась ложь. В ярости он покраснел. Конечно, если бы не торговал, то не злился. Муж подошёл к ней вплотную. Она чувствовала жар его громадного тела и жар внутри себя. Он не был ей противен, как бы она ни хотела. И Григор, словно понимая её, подхватил бёдра могучими руками, прижал к холодному стеклу. Его дыхание обожгло шею. Он жадными поцелуями спустился к ключицам, а затем вновь обратился к ней: — Сейчас тоже не любишь? — Истома пронизывала её тело. Она всхлипнула: — Люблю.  — Кто тебе сказал? — Мелара, — на автомате выдохнула Серсея в накрывающие её губы. Григор внезапно отпустил её и помчался куда-то пешком. Она робко поторопилась за ним, но он успел покинуть двор и раствориться в узких улицах Орхуса. Надо было что-то делать. Ничего не представлялось лучше, чем позвонить в полицию и сдать Григора с поличным, только в сердце щемило. Она полезла в машину, осмотрела бардачок, прошлась ладонью под сиденьями — пусто. Набрала Григора — недоступен. Как и Мелара. Она выехала из дома и долго моталась по городу без цели. Мелара жила на окраине города. Григор наверняка не добрался бы до неё, скорее, просто ушёл бродить по дворам, курить и распугивать редких прохожих. Он часто так делал. Джейме названивал ей. Боялся, верно. Решив, что час поздний, и никого она уже не вернёт, Серсея повернула назад. Уставшая и измученная волнениями, она повалилась на кровать и думала, что вот-вот уснёт, да только провалялась до самого рассвета, бледно-красного, с открытыми глазами. Ещё раз набрала Григора и Мелару — тишина. Может, и вправду Мелара солгала, завидуя её счастью? «Счастье?» — спросила у неё тишина. Можно ли быть счастливой без образования, выживая на скудные доходы от написания статей? Из мыслей её выдернул дверной звонок. Она приподнялась на постели. Дверь в комнату была открыта, и Серсея заметила, как низкорослая фигурка Тириона понеслась в коридор. Он бегал довольно быстро на коротких ножках. — Где Серсея? — голос басистый, «лающий», ворвался в помещение. Тирион что-то пробубнил в ответ, она не разобрала за громким шорохом шагов. Волосы вздыбились на её руках. Сандор пришёл. Она осторожно выглянула из укрытия. Клиган младший стоял в коридоре с обезображенным ликом. Увидев её, он ринулся вперёд, схватил крепко за ворот свитера, вдавил в стену. — Я тебя засажу, поняла, ни один банк твоего папаши не поможет! Какого хера ты сдала нас? Не могла разойтись с ним по-тихому? Не появись я, он бы убил её. — Серсея лишь беспомощно наблюдала за движением его губ. От него пахло горелым и кровью. Он выглядел ободранным псом со шрамом на половину лица. — Сядешь вместе с ним за наркоторговлю, сука поганая. — Оставь её! — вступился Тирион. Его просьба утихомирила Сандора. Он выпустил Серсею. — Что случилось?.. — обессилено вымолвила Серсея. — Григор уехал от меня ночью и не отвечал на звонки. Я и Меларе звонила… давай поговорим на кухне, я заварю чай. — Он избил её, не успей она вызвать меня с нарядом, от Мелары бы ничего не осталось, — заявил Сандор. Серсея прижалась к стене, ухватившись за живот. Тупая нутряная боль стрелой впилась в её тело. Воздух кто-то перекрыл. Она затянулась им резко и помногу. — Где она? — спросила, отодвинувшись насилу от стены. Ком встал в горле. — Думаешь, я позволю тебе увидеть её? — В чём я виновата-то?! Я не просила его это делать, я не просила Мелару рассказывать мне! Я любила её всем сердцем, она мне как сестра, и ты не можешь… — Она в коме, — поморгав часто, тихо сказал Сандор. Серсея ощутила только слёзы. За ними она не заметила, как примчался отец. Тайвин Ланнистер застыл на пороге, застав рыдающую дочь и злобного полицейского. Кажется, тогда он впервые вспомнил, что — отец, и задал вопрос, который она ждала с пятнадцати лет: — Серсея, что у вас происходит? Правда, отвечать она уже не хотела. Объяснил Клиган. Тайвин выделил ему круглую сумму на лечение Мелары, чтобы отделаться от последующих разбирательств. Это и вправду помогло. Сандор засадил брата, Мелара через два дня пришла в себя, только видеть Серсею она уже не хотела. Не отвечала на звонки, не принимала передачки в больнице, блокировала все номера, откуда Серсея ни печатала сообщения с мольбами простить её, выбрасывала цветы через окно больницы и врачей попросила не впускать Серсею Ланнистер ни под каким предлогом. С отцом пересекались редко. Стыдилась Джейме и Тириона. И опять плакала, играя на фортепиано любимые композиции. Однажды она не заметила, что отец стоял в проходе, лишь почувствовала идущий из-за двери холодок. Отец бесшумно сел на кровать, слушая её старательную игру. Завершив одну композицию, сразу приступала к другой и играла до боли в пальцах, чтобы не сталкиваться с родителем, не говорить с ним, чтобы отпустить боль. — Ты права, у композиций есть финал, а у жизни — нет. — Тайвин говорил удивительно мягко. — И она — поток разных композиций. Иногда это «Fur Elise», иногда «Lacrimose». Минор неизменно чередуется с мажором. Шоу в театре имеет концовку, а шоу жизни должно продолжаться. — Ей было двадцать лет. Переживаний хватило бы на собственную композицию. Но продолжать шоу не осталось сил. Оно закончилось тогда, когда вместо учёбы она выбрала Григора. Не замечавший это, отец продолжил: — Когда ушла твоя мать, я думал, что моя жизнь закончена. Но у меня осталась ты. Хочешь всё забыть из-за чёртового наркоторговца, подставившего тебя? Я строю кафе, как мать хотела. Джейме составил проект. Но нужен кто-то в помощники. Тирион мал. — Не дождавшись отклика, он вздохнул и поднялся с кровати: — Воля твоя: сидеть здесь, играть до крови на пальцах музыку из старых нотных листов, или начать писать свои произведения. Он подошёл к выходу, а Серсея прервала игру. — Я отучусь, — уверенно сказала она. — Сама. И практику пройду сама. Только развод получу… Отец впервые за долгое время улыбнулся. — Ты уже разведена. И восстановлена в университете.