Стань мне Смертью

      В одном северном городе стояла пятиэтажка. Двадцать лет уж стояла, перевидала всякое. Под крышей у пятиэтажки жили разные люди. Парни, девушки, веселые и сердитые, улыбчивые, угрюмые, юные раздолбаи и серьезные ответственные молодые люди. Пятиэтажка их всех запоминала, как бусины нанизывала на нить-память. И была среди тех бусин одна особая. Пятиэтажка ею очень гордилась. «Да вы только подумайте», — рассказывала она приютившимся под козырьком голубям — «Поди-то не в каждом доме живет шаманка!»       У Шаманки были кудрявые темные волосы, очки с толстыми линзами и большое-большое сердце; кольца на пальцах и море браслетов на руках, а веревка из гирлянд имелась такая длинная, что хватило бы весь город вкруг обойти и один кончик этой веревки завязать за другой.       У Шаманки была большая коробка разномастных бусин. Вечерами она садилась, не глядя доставала их по одной и низала на прочную нитку. Получавшиеся обереги от горя, тоски и боли она раздаривала родным, друзьям и знакомым, как-то незаметно забывая про себя саму.       Шаманка говорила с Городом и Город отвечал Шаманке. Город говорил про миры за зеркалами и в отражениях чужих глаз, иногда о том, как было раньше, а ещё — что однажды зима наконец закончится, станет вокруг тепло и зелено и можно будет упрятать тяжелые пуховики поглубже в шкафы.       И весна действительно пришла. Налетела вихрем, закружила, завертела, как страстная дальняя родственница расцеловала щеки и носы. Город словно разом встряхнулся от зимней сонливости, навстречу солнцу распахнулись окна. Даже самые жухлые цветы на подоконниках словно бы ожили и потянулись к долгожданному свету.       А за весной пришло лето, короткое, жаркое. В душном воздухе дни напролет висела пыль, не помогали открытые нараспашку окна, работающие на износ вентиляторы и кондёры.       А в тот день усталые люди тут и там видели одну и ту же бабочку. То есть, они, конечно, не знали об этом, но спросите Город, он подтвердит. Бабочка была будто бы из дальней какой страны — слишком странно смотрелась среди бетонных стен. Ей бы найти какой-нибудь парк да отдохнуть в цветах и траве, но нет. У бабочки была цель. И для достижения этой цели ей очень нужна была Шаманка.       Бабочка упросила горячий городской ветер помочь ей и ветер помог — подхватил и понес как несмышленую пушинку. И, в конце концов, влетел в шаманкино окно, посадил вконец уставшую бабочку на листик каменной розы, прозвенел китайским колокольчиком да и вымелся вон. — Здравствуй, дочь северного края, — сказала бабочка на языке невесомой и легком. — Здравствуй и ты, дитя неба. — ответила Шаманка на том же языке, — Зачем ты проделала такой длинный путь? — История моя странная и длинная. — Говори. — Яйцом еще привез меня сюда один странник, в доме его я выросла, в его цветах жила. Славно жилось мне, легко, хотя и казалось, что положено мне жить вовсе в других местах. Но странник был добр, он мне нравился. Только однажды его дочка поймала меня в банку и унесла из дома в место, полное других детей. Это место мне не понравилось, слишком там было шумно и неуютно, в банке было тесно, а в рюкзаке у девочки темно. Когда же она вынула банку со мной из сумки, во дворе вокруг меня сгрудилась кучка детей и все тянули ко мне руки, трясли банку, смеялись и кричали. Мне было страшно и неприятно, и когда в конце концов с банки слетела крышка, я улетела так быстро и так далеко, как только смогла. Под конец дня, обессиленная, заснула в первом попавшемся цветке. А потом много дней искала дорогу домой, к моему страннику, но, кажется, заблудилась еще сильнее. Суров твой край, Шаманка, меня чуть не поймали люди с острыми иглами и книгами, полными мертвых моих собратьев, меня чуть не склевали птицы. Но и красив, никогда прежде не видела я такого ясного неба и яркого солнца, таких высоких деревьев. Я знаю, о чем говорю — в прошлой жизни я была столетним замшелым камнем, эта жизнь даровала мне понимание быстротечности сущего и способность порхать над землёй. А в следующей жизни я буду быстроногим зверем, большим и величественным. Этого я не знала, но об этом мне сказал дальний ветер. Рассказал он мне и о тебе. — И что же он сказал? — медленно спросила Шаманка. — А сказал он, что ты можешь проводить к иной жизни таких как я. Послушай, Северная дева, мы умираем, дав новую жизнь, но здесь нет других представителей моего вида. Я и так прожила здесь гораздо дольше, чем мне было положено, но я умру с первыми холодами. Я не хочу. И потому прошу тебя, добрая Шаманка старого Города, стань мне Смертью. Возьми мои крылья, залей их смолой и сделай себе красивые серьги. А меня отпусти в новую жизнь. Я познала тепло в этих землях, но не хочу, чтобы меня сгубил холод. Я не боялась быть склеванной птицей, пойманной четвероногим мохнатым зверем или быть убитой человеком, даже не боялась умереть от здешнего душного дурнопахнущего воздуха — лишь потому что мои родичи уже погибали от подобного и теперь все мы помним об этом. Но в моих родных землях вечное лето, никто из нас никогда не знавал холодов и, чудится мне, эта смерть будет страшнее любой птицы и любого человека. — И ты не попросишь меня указать тебе путь на родину? Или хотя бы к дому твоего странника? — Даже если я попрошу у тебя вдобавок силы и выносливости, я всё равно не доберусь — слишком уж она далеко. А странник мой может и обрадуется, вернись я к нему, но ведь я всё равно умру. Он расстроится, а я не хочу этого. Он был добр ко мне и я успела полюбить его. Мне жаль, что он родился не представителем моего вида. Если бы я могла тебя попросить о чём-то ещё, я бы просила только об успокоении для него.       Шаманка молчала долго, глубоко о чем-то задумалась, машинально перебирала бусины многочисленных браслетов, прокручивала кольца на пальцах. И наконец заговорила: — Рассказ твой и вправду удивительный. Если позволишь, я запомню его и перескажу духам Города и духам Леса — и те и другие охочи до хороших историй. — А мою просьбу ты исполнишь? Поможешь мне?       Шаманка лишь утвердительно качнула головой и вытянула руку ладонью вверх. Бабочка колебалась всего секунду. Никаких впечатляющих спецэффектов не случилось. Бабочка легко порхнула на руку к Шаманке и в лучах заходящего солнца её полупрозрачные крылья засверкали словно стеклянные. А мгновением позже Шаманка и вовсе осталась одна в комнате. Только полупрозрачные крылышки на её ладони переливались сиреневым и оттенками синего, пока солнце полностью не скрылось за серыми высотками.