Мне уже не восемнадцать, но ещё не двадцать пять. Без тебя страшнее жить, чем с тобой умирать. Ты спросил про любовь и ты хочешь знать ответ. Мне с тобой повезло, а тебе со мной нет.*
Илия всегда был таким. Шумным, бестактным, вечно улыбающимся, шутящим зачастую не самые приличные шутки, очень активным и порой абсолютно бесстыдным. А еще Илия всегда был очень худым. Его белые волосы и бледная кожа, в совокупности с высоким ростом, худыми изящными кистями рук и тонким станом, делали парня похожим на раритетную фарфоровую куклу. Диме всегда казалось, что если дотронуться до него, то он разлетится на мелкие песчинки, что улетят вместе с тёплым ветром в только ему известном направлении. Поэтому и не трогал. Дима, если быть честными, вообще не понимал, как в таком хрупком и красивом, на первый взгляд, теле, может умещаться столько энергии вообще на все: на танцы и всеми связанными с ними проектами; на вечные перелёты из города в город или даже страну; на игру, на съемку и монтаж видео, а еще на стримы, на которых парень был особенно активным. Старший думал, что Илия не человек, и даже не Жираф, коим и был ник парня в игре, а самый настоящий робот, потому что невозможно тратить столько энергии ежедневно и оставаться в здравом уме. Рано или поздно обычный человек может перегореть, ведь так? Тряхнув головой, будто пытаясь избавиться от этих мыслей, Нео выключает компьютер и встаёт из-за стола, разминая затёкшую шею. «Все с ним будет хорошо, Дим. Это теперь не твои заботы. Тебе нужно оставить всё в прошлом.» — говорит он сам себе в надежде, что это поможет, и, потянувшись еще раз, смотрит на часы, которые безжалостно достигают двух часов ночи. День завершился стримом и последующим за ним монтажом нового видео, так что на сегодня действительно всё и пора бы уже отдохнуть. Ленивыми шагами Николаенко направился в сторону комнаты мысленно прогоняя список дел на завтра. Стараясь вести себя как можно тише, дабы не нарушить тишину ночи, стример заходит внутрь и замечает, что его кровать находится в полнейшем хаосе, а по ногам проходит приятная прохлада вызванная сквозняком. Диме не нужно иметь гениальный мозг или дедукцию Шерлока Холмса, чтобы понять, в чем дело, поэтому прихватив с вешалки всем известный халат, он направился на балкон. Илия смотрит на ночной город и еще раз убеждается в том, что он действительно красивый. Даже не смотря на кучу людей, нестабильную погоду и умеренный климат, что для неподготовленного человека может стать настоящим испытанием. Благо он привык. Сделав последнюю затяжку и потушив сигарету о стеклянную пепельницу, Зиневич, выпустив дым из легких, усмехнулся мысли о том, что Дима наверняка бы начал бубнеть на противный запах никотина. Он всегда так делал. Раньше. Когда в их жизни всё было по-другому. Накинув халат на свои плечи, Дима выходит на балкон и видит большого кота породы мейн-кун с белоснежным окрасом шерсти и до жути знакомым наглым выражением морды. Этот кот сильно напоминал ему Илию: такой же светлый, благородный и наглый. Наглый до такой степени, что посмел ворваться в спокойную жизнь парня и навести там хаос. Такой же, какой этот соседский, с горящими от ночных огней города глазами, кот, навел в его кровати. Выругавшись и не без труда взяв на руки это многокилограммовое чудо, Дима вернул его через свой низкий балкон к соседям и обернулся, окинув взглядом ночной Сочи, что за такое короткое время стал ему родным. Вдоволь насладившись прекрасным видом и свежим воздухом, парень думал наконец-то вернуться в комнату, где его ждала кровать и такой желанный сон, но краем глаза он замечает самодельную пепельницу из стеклянной банки, которую однажды сюда поставил Илия, и которую Николаенко так и не решился выкинуть. Он все еще хранит воспоминания. Зиневич понял, что ему пора возвращаться в кровать, когда не обнаружил в пачке с уродской картинкой «мертворождение» сигарет. «Может, оно и к лучшему» — пронеслось в его голове и он, оставив кусок картона на столике рядом с дверью, вернулся в комнату, где было до жути душно и до нельзя одиноко. Парень упал на кровать, будто мешок с тяжелым грузом, и уткнулся лицом в подушку. В голове сразу появилась тонна мыслей. Все они были о нём. Сказать, что Илия не скучал — это быть самым искусным лжецом, коих видала эта вселенная. Он скучал. Безумно сильно скучал. По всем тем дружеским объятьям, по часам, проведённым вместе в дискорде, по всем шуткам, по такому очаровательному смеху и по вечному «бросай курить». С ним курить совершенно не хотелось. С ним хотелось обниматься лёжа утром в постели, пить терпкий крепкий кофе и провожать закаты на балконе его квартиры. Всё это Илия понял в тот самый день, когда в тишине диминой комнаты прозвучало «кажется, я действительно люблю тебя». Он это понял, но сбежал. Сбежал, молча собрав вещи, и улетев первым же рейсом домой. Сбежал и больше не появлялся на горизонте его жизни. О чем жалеет по сей день. Но, у него было достаточно времени, чтобы обо всем подумать и наконец понять, что же нужно поставить в этой истории. И он понял. Нащупав на кровати, в темноте комнаты, телефон, свет от которого неприятно ударил по глазам при разблокировке, заставляя своего владельца зажмуриться и поспешно убавить яркость, Илия твёрдо решил, что им срочно нужно обо всем поговорить. Решил, и заказал билет на ближайший самолет до Сочи. Через два дня всё наконец-то встанет на свои места. Дима смотрел в выбеленный потолок и никак не мог уснуть. Стрелка часов беспощадно перевалила за половину четвертого утра, что совершенно не радовало. Но уснуть он все равно не мог. Он очень много думал. Обо всём, но в тот же момент ни о чем, но даже в этих хаотичных мыслях была своя закономерность: все они приводили к одному конкретному человеку и Николаенко не замечал, как вновь по-глупому улыбается, вспоминая все шутки и моменты, которые озвучиваются в его голове голосом, ставшим родным за все это время. Голосом Илии. В какой-то момент Дима пришёл к вопросу, от которого почему-то бегал так долго. «Почему же все пошло наперекосяк? Что же такого случилось, что их общение сошло практически на нет и дальше взаимодействий в игре никуда не шло?» Раньше ведь всё было по-другому. Раньше они были не разлей вода, лучшими друзьями. Но на все интересующие Диму вопросы был крайне простой ответ и лежал даже ближе, чем на поверхности. Дима влюбился. Влюбился сильно, резко и безоговорочно. Влюбился так, что сам не понял, как начал искать способы разговаривать больше и быть ближе. Совместные проекты, стримы, видео и вообще все, что поспособствовало бы как можно дольше находиться рядом. Пускай и виртуально. Ведь ему очень нравится голос Илии. Грубоватый, с нотками хрипотцы, такой родной и до безумия завораживающий. Ему нравится слушать его. Особенно сейчас, когда общения у них до нельзя мало. Мало до такой степени, что Дима в любое время дня и ночи может в точности повторить каждое слово, сказанное своим другом в те редкие моменты их взаимодействий. Настолько сильно он по нему скучал. Кажется, он понял, что пошло не так. В один из дней, когда парни собрались вместе, дабы наконец-то сдвинуть строительство колизея с мертвой точки, а заодно и записать совместное видео, в голову Димы пришла идея: пригласить предмет своего воздыхания к себе домой. Через половину, черт возьми, страны. И как жаль, что он не смог предугадать, чем закончится эта поездка для каждого из них. Илия соглашается сразу, практически не задавая лишних вопросов и оформляет билет на ближайший рейс от Калининграда до Сочи. Дима начинает считать дни и чувствует себя безумцем. Что ж, возможно, он действительно им и был, раз всерьез надеется, что чувства окажутся взаимными. Прошла неделя. Мучительная для Димы неделя в ожидании чуда. Светловолосого чуда, что прямо сейчас стоит в солнцезащитных очках, с небольшим чемоданом рядом и активно делает вид, что совершенно спокоен и не потерялся на вокзале незнакомого для него города. Благо, Дима находит его сразу: подбегает и пытается отдышаться после незапланированной пробежки, а затем Зиневич слышит извинения и что-то про пробки, автобус и КПП вокзала. Когда Дима пришёл в себя, они наконец нормально здороваются: обнимаются первый раз в жизни и Николаенко чувствует, что сердце готово вылететь наружу, а ладони начали предательский потеть. Парни вызвали такси до квартиры старшего, по дороге заехали за едой в один из любимых диминых ресторанов и ни на секунду не прекращали разговаривать обо всем подряд. Нео выстреливал вопросами про перелет, про то, не устал ли младший и рассказал о том, куда они обязаны сходить за время пребывания здесь Илии, на что светловолосый заливисто смеялся и охотно соглашался с сидящим рядом с ним парнем. Время пролетало совершенно незаметно и не понятно, то ли из-за того, что им было до безумия интересно и действительно комфортно находиться рядом друг с другом, то ли потому, что влюблённые часов не замечают? Второй вариант, скорее всего, больше подходил именно Диме, потому что он единственный из них двоих, кто был влюблён. Но он искренне хотел верить, что это взаимно. Так проходит полторы недели. Парни обошли практически весь город вдоль и поперёк, побывали в знаменитом Олимпийском Парке и съездили на аттракционы в не менее знаменитый Сочи-Парк. Так же они не забывали про игру, выпуск видео на канал и традиционные ламповые посиделки в дискорде с другими ребятами с майншилда. Все это было действительно прекрасно, но Дима почему-то ходил с чувством, будто не сделал что-то важное. Будто забыл о чем-то. Он забыл об очень важном разговоре, который мог изменить всю его жизнь. До отъезда Илии остаётся каких-то ничтожных два дня и Дима думает, что пора. Будто услышав о мыслях парня, погода решила помочь. В Сочи начались дожди. Под предлогом посидеть дома и посмотреть что-нибудь, Николаенко достаёт из холодильника пару бутылок пива и усаживается на край дивана, где вразвалочку лежал Зиневич и залипал в телефон. Старший смотрит на него и твердо решает сказать всё важное сегодня. Но сперва нужно выпить. Парни долго выбирали, что же им посмотреть и не заметили, как на донышках их бутылок ничего не осталось. Илию не приходится уговаривать вообще, когда речь идет об алкоголе и поэтому он, без лишних слов, встаёт и направляется на кухню за еще одной парой бутылок. Голос в голове Димы говорит твердое «сейчас». И Дима никто, чтобы противиться ему. Зиневич заходит в комнату и только хочет что-то сказать, как его перебивает тихое и роковое «кажется, я действительно люблю тебя». До младшего доходит не сразу. Первой мыслью в его голове было про предложение Димы просмотреть мелодраму, на что младший практически без промедления шутит, что уважает тонкую натуру старшего, но смотреть сопливую ерунду он не будет. Он понимает, что ошибся, когда встречается взглядом с не наигранно серьёзным Димой, чьё лицо наполовину было освещено светом от экрана ноутбука. Неловкое молчание намеревалось повиснуть в воздухе, но Николаенко очень серьёзно повторяет фразу сказанную ранее, а после добавляет, что если это не взаимно, то он просит лишь о сохранении общения и этого разговора в секрете. Илия впервые в жизни не знал, что сказать. Они молчали, казалось, целую вечность. Илия каждый раз открывал рот, чтобы отпустить какую-нибудь шутку или спросить о том, пошутил ли старший, но глядя на его серьёзное лицо и грустные глаза, желание шутить отпадало так же быстро, как и появлялось. Спустя небольшое, но мучительное время, Дима тяжело вздыхает и говорит о том, чтобы они оба забыли про этот разговор и наконец-то сели смотреть ужастик, который давно хотел посмотреть младший, но Илия остается стоять в дверном проеме и спрашивает о правдивости этих слов. Спрашивает, и получает уверенное «да». Илии стыдно говорить «прости», но Дима понимает. Он понимает, ни в коем случае не давит, лишь проглатывает ком обиды на самого себя. Он уже большой мальчик и в общем-то понимает, что это было ожидаемо — не получить взаимности. В любом случае он справится. Фильм они все же смотрят, но, никто из них не вникает в его суть. Каждый думает о своём, не смея сказать и слова. Так же молча и не смотря друг на друга они уходят спать. «Завтра будет лучше.» — твердил себе Дима, но это самое «завтра» встретило его пустой квартирой и запиской на столе, в которой неровным почерком было написано лишь два слова: «мне жаль». С тех пор они ни разу не поговорили. Дима прокручивает в голове воспоминания тех счастливых дней и вечера, который оборвал их связь, казалось бы, окончательно. Он винил себя в своей легкомысленности и ложной уверенности в том, что это было взаимно. Он всегда был слишком уверен в себе. Каждый раз, когда в голове непроизвольно всплывали воспоминания о нём, старший яро твердил, что он отпустил и что не скучает. Он очень хотел в это верить. Но врать себе было, на самом деле, абсолютно бессмысленно. Те, кто не скучают, не думают о человеке так часто. О человеке не думают вообще. «Какой же ты, Дима, лжец.» — твердит он себе каждый раз в такие моменты. Но даже лгать — это целое искусство. Из собственных мыслей парня вырывает звонок в дверь, на который он реагирует не сразу. Он смотрит на часы и осознает, что уже половина шестого утра. Дима вообще не хотел вставать с кровати и реагировать на непрошенного гостя, но человек по ту сторону двери был крайне настойчив. Парню ничего не оставалось, как встать и прогнать утреннего нарушителя его покоя. Он встаёт с кровати, дрожащими и холодными пальцами вытирает влагу с худого лица и неохотно направляется прямо к входной двери, от которой всё ещё раздавался неприятный, настойчивый и, как казалось в половину шестого утра, оглушающий звук. Дима не привык спрашивать «кто там?» и всегда открывал дверь сразу. И кажется, что непрошенный гость знал об этом и кто знает, чем бы всё обернулось, если бы у хозяина квартиры не было этой, по факту, дурной привычки. Возможно, он бы услышал голос человека по ту сторону железной преграды и не открыл бы. Но он открыл. Перед ним стоял Илия и на секунду Диме показалось, что у него окончательно поехала крыша. Он смотрит на парня и не верит в реальность происходящего. Они молча смотрят друг на друга какое-то время и в какой-то момент Илия, после глубокого вдоха, начинает очень быстро бормотать что-то о том, что он приехал извиниться, что если старший не хочет его видеть, то он уйдёт и вообще нужно было хотя бы предупредить, но Дима его почти не слушал, лишь пытался осознать то, что Илия, стоит перед ним и что-то неуверенно бормочет, отводя взгляд в сторону. Николаенко протягивает руку, чтобы дотронуться до руки и только когда он чувствует под тонкими пальцами горячую кожу, до него окончательно доходит, что парень перед ним настоящий. Руки старшего начинают непроизвольно дрожать и Илия чувствует это, берет его ладонь в свои и спрашивает про самочувствие. Дима, что за всё это время ни сказал и слова, резко притягивает младшего к себе, очень крепко обнимает и слышит кучу извинений на ухо, а после, поначалу неуверенные, прикосновения рук на своей талии, что с каждой секундой сжимали его сильнее в объятьях. Он тоже по нему скучал. Они стояли в дверном проеме в объятьях друг друга до тех пор, пока Диму не перестало трясти. Илия всё это время успокаивающе гладил его по спине, извинялся, называл себя дураком и говорил, что очень сильно скучал по старшему, но боялся того, что он не примет его обратно в свою жизнь после его поступка, ведь он не знал, что Дима его давно простил. В конце своего искреннего монолога, Зиневич слышит тихий смех и такое же тихое «какой же ты дурак» и не понятно, кому это было посвящено: ему или самому Диме. Младший жмётся к нему сильнее и наконец-то решает сделать то, что должен был сделать еще в тот день. — Дим. — М? — Кажется, я действительно люблю тебя. Вместо ответа он получает поцелуй пропитанный нежностью, солью от слёз и любовью. Теперь всё окончательно встало на свои места, а в их истории к еле видной точке прибавляется петелька, превращая её в запятую.Теперь Илия точно уверен, что у этой истории будет поистине счастливый конец. the end.