НЕ СПРАВИЛСЯ
Холодный нож продолжал касаться его плоти, разрывать на маленькие лоскутки, Гвиндолин слышал через пелену своей агонии какие-то шепотки исходящие от существа рядом, и он уже не помнил как его зовут. Зато боль исходящая от того как кто-то обножает его внутренности, начала обнажать его душу. Гвиндолин слишком хорошо помнил кто он такой. «Отец…пожалуйста, я лишь» — сквозь смутное воспоминание боль от удара латной перчаткой отца, кажется больнее чем холодная сталь хозяйничающая в груди принца, ломающая размягченные ребра. «Ты, будешь делать то что я скажу, иначе закончишь как твоя мать». Голос отца звенел в голове, затмевал тихий шепот стоящего над ним существа, яркий смех старшей сестры, отвратительный булькающий, болезненный, тело Гвиндолина дергается, он снова тут, выпадает из своих старых воспоминаний, оказывается в холодных покоях внутри которых даже его кровь, окружающая его всего, стала стынуть. — Кажется что ты совершенно не сосредоточен на моем акте поклонения тебе, моя Луна. — голос говоривший это казался знакомым, но отчего то Гвиндолин не мог уже четко сказать когда и где его слышал. Он лишь инстинктивно пытается сделать выпад одним из своих хвостов-змей и…ах да…. Слышится гортанный смех, сильный, громкий, словно раскат грома, отталкивающийся от стен и заполняющий все пространство. — Твои иллюзии больше не действуют мой любимый принц. Но по правде говоря ты меня повеселил. Тебе не кажется что за такое рвение, тебя стоило бы — горячее дыхание обжигает ухо принца, сердце стучит в висках, заглушая все звуки вокруг однако следующие слова он слышит четко, будто тот кто это говорил, делал это прямо у него в голове, — наградить. Резкая боль пронзила все тело принца, внизу живота стала подниматься ноющая боль, требующая высвобождения новым кровавым комком извергнувшегося изо рта принца. Все тело дрожало, от не щадящих движений, внутри его тела. Ноги задергались, словно в предсмертной агонии, Гвиндолин пытался всеми силами оторвать от себя это существо. Кровь снова вышла из его рта, все тело дергалось, а мышцы на уже, почти открытой, грудной клетке, горели огнем продуваемые холодом покоев. Сердце так и норовило вырваться из уже менее тесного плотского плена и Гвиндолин желал чтобы это произошло. "Ор.....гх....шт....." с криком застывшим, как густая смола, в его голове новое воспоминание вываливается, с громкими звуками и ударами. Голова трескается от боли, которая ее переполняет, уже даже яд не справляется, на смену заторможенности пришла только постоянная адская агония, в которой нож вонзается прямо в низ живота принца, поворачивается делая полный оборот разрывая внутренности, заставляя кровь вырываться оттуда потоком, заполняя все не только снаружи, но и внутри. Существо что-то шипело, говорило и кричало, требовало больше не произносить, имени которое невольно слетело с губ принца вместе с новым потоком крови, уже более меньшим чем вначале, и более холодным. Он умирает? Наконец-то он умирает? "...но разве, не должно все идти своим чередом, ведь если пламя погаснет, это лишь значит..." резкий удар из воспоминания контрастирует с ранами от которых умирал Гвиндолин в реальности. Почему он еще не умер? Почему он еще жив? Почему...? Он чувствовал себя, также как, по видимому чувствовало себя Пламя, которое он так защищал используя Нежить как полена, которые лишь отсрочивали неизбежное. Судя по всему его мучитель знал, как нужно поддерживать жизнь, даже в таком слабом и угасающем теле как его. И в этом была сокрыта, по своему, жестокая ирония. Острые клыки впиваются, то в руки, то в открытые мышцы груди, иногда ноги, откусывая по маленькому куску плоти, делая это как можно более болезненно, чтобы принц не падал в забытье, не звал никого из тех кто так ярко врезался в его больную память: матушка рядом с чьей могилой он провел свое затворничество, отец чье безумие передалось ему в наследство, сестра оставившая на его плечах свои обязанности и своих детей, верный рыцарь, служивший верой и правдой, пока не.....ярка боль, застилает все вокруг, мышцы мягко расходятся раскрывая уже медленно, монотонно, еле бьющееся сердце, которое сразу окатило холодом. Гвиндолин устал издавать какие-либо малейший звуки, или даже шевелить какой-то из искусанных конечностей, которые он уже совершенно не чувствовал как свои, лишь как свисающие с костей куски плоти лишенные воли. Холодная рука опускается в грудину и обхватывает медленно сокращающийся орган. Острые ногти, уже больше похожие на звериные когти, медленным движением впиваются в него, выдавливая всю оставшуюся алую влагу, словно из перезрелого фрукта. Вместе с ними острые зубы существа впились него, напевая про себя что-то, что раньше было прекрасной музыкой которую можно было услышать в дворцах Анор-Лондо. Жизнь вытекала из принца, оставляя после себя понимание того, что продолжая Эру Огня, он не только продливал жизнь богам, но и демонам что таятся в глубинах каждого. Ведь чем ярче горит огонь, тем более темную тень отбрасывает.Часть 1
14 декабря 2021 г. в 03:43
Он болел. Весь этот мир болел. Сладкий запах гниения витал в Анор Лондо еще со времен ухода его дражайшей сестрицы. Гвиневер…яркий солнечный свет, покинула это место и тех кто в нее верил. Ответственность…ответственность…обещание отцу. Все было покрыто туманной пеленой, расстилавшейся сейчас перед глазами. Он не справился?
Где-то вдалеке раздается тихий лязг металла, самое яркое что сейчас может слышать старый больной бог.
Он не понимает, что с ним и где он. Но принц понимает, что он не справился. Слишком многое легло на Темное Солнце тогда. Эра огня? Он уже смутно помнит что это такое, но помнит что в какой-то момент пришел к мыслям что это два бессмысленных слова. Он помнит смех сестры и грозный взгляд отца, когда он сказал об этом впервые. Солнечная принцесса посчитала это дурачеством, отец…увидел в этом куда более опасные помыслы. Но он помнит что почему-то защищал эту Эру, словно забывая, о своих бунтарских идеях. Сейчас, когда он прикован к кровати, старые мысли вспыхнули как новый виток истории, запущенный механизмом Великой Чаши. Действительно, ли ему стоило отдавать все за Эру Огня?
Кто-то резко потянул за волосы, голова бога качнулась словно была пришита на тонкие нити, как у тряпичной куклы:
— Мне не нравится когда ты так смотришь…- к щеке прикоснулось холодное лезвие ножа. Голос прорывался сквозь безумную пелену, рваными лоскутами, острая боль пронзившая тело, заставившая раскрыть рот хватая холодный воздух и как контраст теплая струйка крови, текущая с виска к подбородку. — Смотришь так будто ты не здесь моя Луна. Лучше оставайся рядом со мной, без тебя так холодно и одиноко в этих больших покоях.
Новый разрез, меньше, но болезненнее предыдущего. Человек…нет…существо над ним, пыталось медленно проникнуть в его плоть, вырывая остатки разума на поверхность, заставляя взгляд сфокусироваться на его лице. Страшном и жутком лице, припухшем, пахнущим смертью и сладковатостью разложения. Бледные, покрытые склизкой плёнкой глаза, смотрели на Гвиндолина с нескрываемым восхищением. Тонкая улыбка, растеклась как ядовитая патока, когда лиловый взгляд встретился с его тусклой голубизной:
— Так то лучше моя принцесса. — Холодная сталь клинка, нежно прорезала кожу дальше, переходя на горло, немного надавливая на него, но не прорезая. — Я люблю смотреть в твои глаза, интересно насколько они вкусны? Оо…я непременно это узнаю. Не беспокойся моя Луна, я буду смаковать их с особым трепетом, таким же каким ты смотришь на меня.
Бывший клирик наклонился, и сделал глубокий и громкий вдох, проводя шершавым и склизким языком по щеке принца, слизывая с нее кровь, все еще горячую и живую. Бледные глаза, радостно сверкали, казалось если бы Олдрик мог, он бы начал прямо сейчас счастливо подпрыгивать и хлопать в ладоши. Гвиндолин лежал, скованный ядом Понтифика (Понтифика ли? Разве этот мир не был пропитан ядом, с того момента как огонь стал угасать и его эгоистичный отец, испугался своей слабости?), и отданный им же на растерзание животному которым стал Олдрик, некогда верный Белому Пути клирик.
Нож легко и опасно касается острием горла, легонько задевая важные артерии, это чувствуется на коже, словно смертельный поцелуй. Яд притупляет страх и любые тактильные ощущения, но холод…холод это то что будет пробирать все нутро. Выворачивать его наизнанку, выпадая словно кишки через разорванное брюхо. Гвиндолин ничего не чувствует кроме этого холода, но затем…
Глаза покрываются пеленой, затуманиваются словно по какому то наитию, а по горлу начинает подниматься кровь, вязкая, темная, вываливающаяся комками из его рта, а не льющаяся свободным потоком:
— Тц…- слышится скрежет костей, заторможенный из-за яда мозг, наконец начинает понимать что Гвиндолину БОЛЬНО, новый удар не заставляет себя ждать, но уже вместо скрежета слышится сильный хруст, чего-то в районе груди. Кровь темным комком вываливается из открытого рта, капает заполняет собой все вокруг, пачкает волосы делая их липкими, затуманивая глаза алой пеленой. Резка боль заставила принца тихо застонать, агония добралась до больного сознания, та боль которую он должен был испытать сразу, наваливалась на него волнами, нарастая словно вот вот начнется сильнейший шторм.
— Ну же, — тихий шепот, пронзил тишину, в ушах стучал, звенел голос этого…существа— Расслабься мой принц. Дай мне взглянуть, на твое живое, — острая боль в груди, холодная сталь медленно поворачивается делая полный оборот, — трепещущее и драгоценное, — холодное дыхание заполняет все пространство, не в силах терпеть, Гвиндолин снова исторгает кровавые комки, на этот раз не только от боли, но и от отвращения — сердце. — Нож аккуратно врезается в место которое опасно близко к тому чтобы уничтожить его, убить Гвиндолина, холодная сталь словно щекочет его изнутри, дразнит, манит. Он пытается. Пытается дернутся так чтобы, лезвие перерезало все до чего могло дотянутся, он мог быть сколько угодно слаб, но это не значит что он не будет бороться (даже если это значит умереть, чтобы освободится). Резко, разрывая плоть, и принося боль нож вырывается из груди, а затем голова Гвиндолина как тряпичная, откидывается в другую сторону сильным ударом.
— Ты не посмеешь, — голос Олдрика казался холодным, однако в них можно было услышать четкие, почти истеричные нотки. — Ты мой, и я делаю с тобой все что пожелаю. Ты не умрешь, пока я тебе не позволю. — Каждое слово Олдрик смаковал будто самый сладкий десерт в его жизни. Лицо Гвиндолина снова поворачивают, властно, жестко, держа мертвой хваткой за подбородок. — Посмотри на себя, ты такой красивый в этом алом ореоле. — Олдрик наклоняется вдыхает тошнотворный запах исходящий от принца, словно бутоны лучших роз и жадно впивается в алые, покрытые коркой от крови губы смакуя их, кусая своими острыми зубами до крови, разрывая их оставляя новые раны, отрывая мелкие куски нежной кожи. Это лакомство на один зуб, оно не для насыщения, а лишь для развлечения его мучителя. Теплая кровь вновь заполняет все пространство вокруг. Принц не знает сколько времени уже прошло, это было уже не важно. Важно было что он