На дне

Свесь набекрень густые толстые волосы, похожие на замёрзшее сено. Посмотри в поместное зеркало. Иннокентий, в тебе нет ни капли ненависти или любви к большеглазому Юре, маленькому кулаку Наде, глядящей исподлобья, но умещающейся на ладони Ларе. В тебе лишь обида на мать, пыл к её существу. Она тянула пелену с твоих глаз солёными водами Чёрного моря. Она улыбалась светло-коричневой нитью губ, над которой мягко вилась белая матовая кожа с тонкими волосками. Она не похожа на тебя, но в тебе горит эта солнечная скрученность. Долговязый, блеклый Ника, ты горбишься, вцепившись в себя, игнорируя потребности, видя лишь соцветия и топи лужайки, мочишь манжеты и плачешь. Да, ты вырос. Но пора идти дальше. Заточи зубы об рельс, ногти об щебень, вдохни креозотовые пары, выдохни фреоны. Беги, торопись за революцией, шевели городки шумом народного юноши, с высоко поднятой головой, полной червей и ужаса. С хрупкими плечами и рёбрами. Новая Москва согреет тебе ладони, поднажмите и бейте по лошадиным ногам под бабий гомон. Переверните сырую родину, гвардейские башни разорвут её недра, в ущелья кубанок посыпется торфяная труха, слизистые сожжёт биогенный дым. Твоя голова - бездна, ты можешь видеть решение всякого вопроса, ощутив глубину песка, но не захлебнувшись. Только под горизонтом тебя не увидят. А ты обуглился и тихо пускаешь пар, гнутая труба, херувим непознаваемого в этой красной стачной пляске. Большое сердце с множеством сосудов, впивающихся в серп, расцветая узлами. Но на невидимой глазу ткани развеваются рыжие тромбы, пора нести горсть воды в родные бараки и навести грязи. Вечно ты в том месте, но не в то время, Ника. Опять волосы прилипли к носу. Слизывай память о тёплых прятках и коротких страстях. Они всегда быстро утихают и всё возвращается на круги своя.