Не дама

      Васечкин проснулся утром. Тёплые весенние лучи мягко щекотали ему живот. Он сел на кровати, коснувшись пятками босых ног прохладного пола, сонно понаблюдал за тем, как солнечный свет пятнами ложится на разноцветный ковёр в комнате, и вдруг на Васечкина во всей своей глубине и сложности свалилось осознание: он влюбился. Когда Васечкин наконец это понял, ему стало так хорошо, как будто кто-то зажёг солнце прямо у него в груди. День заиграл красками. Васечкин вскочил с постели, распахнул шкаф, на дверце которого с внутренней стороны висело небольшое прямоугольное зеркало, наспех пригладил растрёпанные ото сна чёрные волосы, улыбнулся во все тридцать два, и в голову ему в этот момент пришла только одна мысль: "Что ж я раньше до этого не додумался?"       Идея ведь в сущности была самая простая. Можно сказать, элементарная. Даже обидно, что до Васечкина только сейчас дошло. Сколько он времени потерял! Девочки какие-то, Анка, Дашенька, Маша Старцева... Где они сейчас? Нужны они ему, что ли? А он им нужен? Васечкин покосился на свой стол, где в куче бумаг лежало прошлогоднее письмо от Даши. В нём она сообщала, что отлично провела Новый год с семьёй и теперь собирается на региональные соревнования по танцам. Чем эти соревнования закончились, Васечкин так и не узнал; он отправил ответ и ждал два месяца, а когда ничего не пришло, решил, что письмо наверняка потерялось в дороге. Посылать новое он не стал. На этом всё и кончилось.       Васечкин закрыл шкаф. Нет, с девчонками у него определённо всё как-то наперекосяк. Взять ту же Машку: нравилась, нравилась она Васечкину да взяла и разонравилась. Даже грустно. Неплохая из неё была Прекрасная Дама: пионерка, спортсменка и просто красавица. Чего б в такую не влюбиться? А главное, ради кого теперь подвиги совершать? Ведь не ради Люды Яблочкиной!       Все эти вопросы крутились у Васечкина в голове ровно до сегодняшнего утра. Сегодня-то ему всё стало понятно, и тут же будто гора с плеч свалилась. А как просто всё было, а? Васечкин восхищённо цокнул и покачал головой. Мысли его никак не хотели собираться в кучу и выливаться во что-то нормальное, так что Петя несколько минут просто прыгал по комнате, хватая со стены то гитару, то старый колчан с игрушечными стрелами. Счастье хлестало из него через край, и Васечкин даже сам не понимал, что это с ним такое делается, хотя и был убеждён, что оно-то и есть самое правильное и прекрасное в его жизни.

***

— А здорово всё-таки на свете жить, а, Петров? — Васечкин обернулся, прищурив один глаз. Сердце у него скакало так, будто собиралось побить мировой рекорд по прыжкам в высоту. С момента пробуждения прошло часа три, но эмоции, вызванные самым главным в жизни Васечкина осознанием, никуда не делись, а рядом с Петровым наоборот даже усилились.       Петров задумчиво проследил взглядом за пролетающими над домом птицами и почесал затылок: — Что ж, здорово пожалуй. Только пить хочется. — Точно, — поддакнул Васечкин, — но это ничего, — и принялся болтать ногами в воздухе, как мельница лопастями. Петров удивлённо на него покосился. — Ты что это счастливый такой сегодня? — спросил он недоверчиво. — Влюбился, что ли?       Васечкин посмотрел на него и увидел в друге то самое чувство, всё утро гревшее ему грудь. И Васечкину вдруг снова стало легко и радостно. Действительно, столько времени он потратил на никому не нужные заблуждения, а разгадка оказалась совсем простой. Да вот же она (то есть он), сидит рядом, смотрит в небо, треплет загорелой рукой русые волосы. Он, Вася Петров, который Васечкина и из колодцев вытаскивал, и от хулиганов спасал; который всё время рядом был (как это говорится?), и в болезни, и в здравии, и во веки веков. Если уж в кого-то и влюбляться на всю жизнь, то только в того, с кем ты пуд соли съел и лиха хлебнул, и кому совсем неважно, по-настоящему ты рыцарь или только воображаешь. Одним словом: — Ага. Влюбился, — кивнул Васечкин с видом необычайно удовлетворённым.       Петров посмотрел на него с улыбкой, представляющей из себя нечто среднее между "ага, так я и думал" и "ну-ну, посмотрим, во что это всё выльется". — И кто теперь твоя прекрасная дама? — Прекрасная, очень, — Васечкин улыбнулся ещё шире прежнего. Протянув вперёд руку, он аккуратно вытер с лица Петрова полоску уличной пыли и напоследок щёлкнул по носу, — Только не дама. — А кто? — Вася беззлобно поморщился и так же беззлобно погрозил Васечкину кулаком. — Леди, мисс, мадемуазель, может?       Васечкин хотел рассмеяться от счастья, но не стал. Он только чуть откинулся корпусом назад, щурясь, чтобы не ослепнуть от солнца. Отросшие волосы щекотали ему шею. Жизнь была лёгкой и расцветающе прекрасной.       Васечкин повернул голову так, что его прищуренные чёрные глаза встретились с широко распахнутыми глазищами Петрова, и лукаво ухмыльнулся, нахлобучивая на себя кепку: — Всё-то тебе, Петров, знать надо.