Змея кусает собственный хвост

Джеймс Мориарти получил записку в полдень, и настроение его, стремившееся к нулю всю зиму, стало минусовым. Если это существо предложило ему явиться в Яблоневые Башни по безотлагательному вопросу, стало быть, оно имеет на него какие-то виды. Но что у Чарльза «Змея Альбиона» Милвертона может быть компрометирующего на человека столь кристально-чистой, практически безупречной репутации, как профессор Мориарти? Яснее ясного, что ничего. Мориарти никогда не испытывал чувства омерзения при виде змей или рептилий. Холодные скользкие твари казались ему прекрасными и совершенными существами. Он собирался когда-нибудь переехать в загородное поместье и завести парочку змей или даже крокодила, они бы жили в собственном террариуме и радовали его холодное сердце. Но то были мечты, а пока ему пришлось вернуться к мыслям о Милвертоне. Вот Милвертон, в отличие от змей, вызывал у него отвращение: сказочно богатый благодаря махинациям с чужими страстями, он тем не менее продолжал свою деятельность и вытягивал из новых и новых жертв их жалкие сбережения, а если не получалось — безжалостно разрушал их жизни. Разве так действует змея? Если она сыта, она может месяцами не охотиться. Мориарти никогда не встречался с Милвертоном воочию: тот никогда не покидал тьму Яблоневых башен. Слухи об отвратительных делах ползли по всему Лондону, а о сломанных Милвертоном человеческих судьбах он узнавал из газет. Мориарти перечел письмо: «Если вы не почтите меня своим присутствием, некие письма, оказавшиеся в моих руках, окажутся во Дворце. Вы многое потеряете». Мориарти вел обширную переписку и так сразу не сумел бы назвать всех своих респондентов. Ничего крамольного он никому не писал, ни в чем предосудительном замешан не был. Он уже думал не ехать, однако какое-то смутное липкое чувство тревоги заставило его изменить решение. *** Пока Мориарти дожидался Милвертона в просторном зале Яблоневых башен, он успел оценить богатую коллекцию статуй и картин. Картины ему понравились, он увидел полотна признанных мастеров, а вот со статуями было что-то странное. Мориарти, как ценитель искусства, не узнал ни одну работу. К тому же все статуи были из одинакового белого камня, все красивые молодые люди, вырезанные из камня, были полностью обнажены, и на лицах их застыло выражение ужаса. Вскоре появился Милвертон. Выглядел он как довольно миловидный молодой человек в очках и с застывшей улыбкой, но то было обманчивое впечатление. Обычный человек давно бы был убит Тайной канцелярией. Очевидно, он был нужен Короне либо сам был происхождения аристократического и имел родство с Королевой. Полукровка? Вампир? Да, судя по образу жизни, именно так. Милвертон обошел вокруг Мориарти несколько раз и все это время разглядывал его как-то чересчур пристально, откровенно, как будто Мориарти уже стал статуей в его коллекции. Мориарти не без интереса ожидал, как он себя проявит. — Я счастлив, что вы соизволили принять мое приглашение о встрече, мистер Мориарти. Думал, вам по меньшей мере лет пятьдесят, а вы, оказывается, еще так молоды. И очень красивы. С этими словами он дотронулся до волос Мориарти, стянутых черной лентой. Волосы не окаменели, и Мориарти вздохнул с облегчением. — Думали? В любом университетском справочнике указана дата моего рождения, а мой портрет напечатан на обложке всех моих исследовательских трудов, коих вышло немало. Если вы мной заинтересовались, то, конечно, знали, как я выгляжу. — Да, в любом университетском справочнике указан ваш годовой доход, — подхватил Милвертон. — Семьсот фунтов в год. У вас же есть сбережения? — Вы так обеднели, что взялись за университетских профессоров? Даже интересно, что вы можете мне предъявить. Милвертон всплеснул руками. — Да, само собой разумеется. Сейчас-сейчас-сейчас. Вот одно из трех писем, обладателем которых я стал по счастливой случайности. Он показал Мориарти исписанный листок бумаги. Едва взглянув на почерк, Мориарти похолодел. Эти письма хранились в тайной банковской ячейке, о которой знал только он сам. Милвертон облокотился на ближайшую к нему статую и принялся за чтение: — «Дорогой сэр! В прошлый раз мы остановились на конструкции…» Ну, театр — это не очень интересно. А, вот здесь: «Но думаю, ваша душа вскоре найдет утешение. Ведь когда-нибудь у нас получится встретиться не только на бумаге». — Откуда у вас эти письма? — не скрывая раздражения, спросил Мориарти. — Я не раскрываю свои источники. Итак, я предлагаю вам сделку. — Вам, разумеется, известна сумма моих сбережений. Их не хватит на то, чтобы удовлетворить ваши аппетиты. — Мне нужны от вас не деньги. — Вот как. И что же вам нужно? — То, что может предложить человек, загнанный в угол. И это есть у всех людей. — Кровь, отданная добровольно? Слышал, вампирам сложно приходится из-за новых ограничений. Впрочем, у вас довольно много денег, вряд ли вас это коснулось. Милвертон расхохотался. — Пока вы не пришли, я думал, что обойдусь парой литров вашей крови. Но я передумал. Сейчас мы пойдем в спальню, и вы будете мне подчиняться, а после того, как я получу, что хочу, я отдам вам все письма вашего любовника. У него чуть ли не слюна капала на пол, и это было омерзительно. Мориарти не задело само предложение: он ожидал нечто подобное, когда увидел окаменевших людей. Его возмутило, что Милвертон назвал Рахе его любовником, а ведь у них только и было, что пара поцелуев! Любовниками они были только в воображении Мориарти, и теперь получается, что он делил эти фантазии с таким гнусным существом. — Ну что же, если предложенная цена вас не устраивает, — с достоинством промолвил Мориарти, — тогда вы можете опубликовать эти письма где вам угодно. Там нет ничего постыдного для меня. Милвертон явно не ожидал такой реакции. Он в замешательстве снова перечел про себя письмо и снова разулыбался. Стали видны его ослепительно белые клыки. — Уверены? Думаете, с точки зрения Королевы чего-то позорного не найдётся? Мориарти усмехнулся. Конечно, при желании из этих писем можно было бы состряпать дело, но и без писем тоже. К счастью, Рахе был осторожен в переписке, он отлично умел изъясняться полунамеками. Да, поначалу Мориарти был готов дать этому существу немного своей драгоценной крови, просто чтобы получить письма назад, но, по сути, они не представляли угрозы, иначе он бы их давно уничтожил. — До свидания, мистер Милвертон. Вернее, принимая во внимание тот факт, что вы не можете покидать дом, прощайте. Милвертон медленно достал из кармана жилета еще одно письмо. Мориарти узнал уже саму бумагу — зеленоватого оттенка, он пользовался такой для черновиков. — А что вы скажете об этом неотправленном письме? Оно написано лично вами. Судя по всему, вы неравнодушны к этому преступнику, вы так живо описываете ваше свидание. Особенно мне понравилось про манипуляции с языком. Мне зачитать пару строк? — Достаточно, — сказал Мориарти. — Давайте быстрее покончим с этим. Где ваша спальня, будьте любезны меня туда отвести. *** Чарльз Огастес Милвертон был очень стар, но одно оставалось неизменным в его долгой скучной жизни: удовольствие от еды он получал, только если кровь и секс отдавали по принуждению. Дрожали, умоляли прекратить, визжали от боли, дергались от отвращения. Он многого ждал от встречи с Мориарти. Ему рассказывали, что он очень высокомерный, и владение таким человеком доставит много приятных минут. Он, несомненно, будет пытаться держать лицо, но Милвертон обладал обширными познаниями, как вести себя в отношении подобных людей. Они выстраивают вокруг себя стеклянные стены, а потом стены трескаются из-за боли, слез и унижения. А осколки вонзаются в их потерявшие опору души и кровоточат. Какое блаженство наблюдать за этим! Но Мориарти совершено его разочаровал. Он стоял и молчал, пока Милвертон раздевал его, никак не реагировал на самые изощренные ласки, а когда Милвертон грубо вошел в него, лежал безучастный и чуть было не зевал. — Скоро вы там? — осведомился он таким тоном, словно спрашивал время. Милвертон не выдержал: ведь наслаждение от такой платы было нулевым. — Вообще-то вы обязаны доставить мне удовольствие, Джеймс. Но даже это унижение Мориарти воспринял спокойно. — Про то, что я должен что-то делать, речи не шло, мистер Милвертон. Вы просто хотели меня поиметь, и я вам не мешаю. Вы попросили лечь и раздвинуть ноги, и вот я лежу. Милвертон остановился. Ярость захлестнула его, он был готов высосать из этой наглой твари всю кровь. Да как он смеет вести себя так, словно он не униженная жертва, а хозяин положения?! «Вы попросили»? Он это серьезно? — Тогда я попрошу вас встать на четвереньки и повернуться ко мне спиной, Джеймс, — насмешливо произнес Милвертон. Мориарти без всякого удивления или стеснения сделал то, что было велено. Милвертон с наслаждением вогнал в него член, но единственное, чего добился — короткий стон. Потом, как бы глубоко и жестко он ни вбивался в Мориарти, ничего не менялось. *** Милвертон лениво подумывал заставить Мориарти отсосать себе, но как представил, с каким равнодушным лицом тот будет это делать, так все упало. Сплошное разочарование этот Мориарти. — Как часто вам отсасывал этот ваш Рахе? — спросил Милвертон, так и не достигший оргазма за два часа. Он выпил изрядное количество крови этого мерзкого профессора в надежде, что кровь даст доступ к его сокровенным мыслям. Кровь оказалась приятной, хотя и странной на вкус, но разобраться в хаосе мыслей Милвертону не удалось. — Почему вы не можете просто питаться кровью, как все нормальные вампиры, это же так просто? — несколько заторможенно спросил Мориарти. Он изрядно ослабел от потери крови, и это все, чего Милвертон от него добился. — А вы себя считаете нормальным, Джеймс? Вы же совершенно неестественно себя ведете. — Естественно? — так же медленно повторил Мориарти. — Это как вы? Заплатить служащему банка за письма просто потому, что захотели с кем-то уединиться? — Нормальные люди корчатся от боли и умоляют меня не причинять им вреда. А вы? Покорно дали чуть ли не высушить себя до дна. У вас высокий болевой порог? Что, если я обглодаю ваши пальцы? Мориарти казался погруженным в странное оцепенение. Он не противился, когда Милвертон оставлял на его теле укусы, и теперь, когда Милвертон взял его за руку и собирался отгрызть ему палец, он тоже никак не сопротивлялся. Но почему-то смотрел он не затравленно, а насмешливо. «Посмотрим, как ты будешь улыбаться, когда я…» Мысли вдруг спутались клубком, а перед глазами поплыло. Милвертон рухнул на кровать, зато Мориарти спокойно поднялся и начал одеваться. Так, словно с ним ничего не произошло. Его ровный холодный голос звенел в ушах. — Знаете, мистер Милвертон. Я читал в одной забытой хронике, что имеет значение, какую именно кровь пьет вампир. Тем более древний вампир, потерявший бдительность. Оказывается, настойка из серебра и чеснока обладает замечательным эффектом: вампир после употребления такой настойки становится мало к чему пригодным. Возраст берет свое. Вы уже не можете контролировать ваши способности, и они обращаются против вас. Сколько людей вы превратили в камень по собственной прихоти? Вы выдавали их за статуи, да? Звали к себе несчастных родителей и показывали им их застывших в муке детей, чтобы насладиться их слезами, верно? Знаете, до меня доходили слухи, но пока я сам не увидел, не верил, что это правда. Милвертон не мог пошевелить и пальцем. Что он сказал? Окаменение? Но это невозможно! — Для Королевы вы — любимый племянник, а для меня — чудовище, которое питается человеческими страданиями. И, кажется, мои страдания оказались вам не по зубам. Но могу вас заверить: разумеется, мне было больно и противно от того, что вы делали со мной. У меня совершенно обычный болевой порог. Я просто принял обезболивающее средство, прежде чем идти к вам, а еще у меня недурная выдержка, как считает Рахе. Надеюсь, вам было приятно это услышать. Это были последнее, что услышал Милвертон, прежде чем окаменение дошло до его сердец. Он не узнал, что особняк его горел всю ночь, что Королева была безутешна и грозилась покарать убийцу. И о том, что Джеймс Мориарти избежал наказания за его убийство, он тоже не узнал.