Зависшее в воздухе

Кампана за последние несколько дней твердо понял, что заимел родственника. Хронически невезучий парень Перрен. Его может убить даже вилка, спокойно покоящаяся в ящике стола. Ничего не случается просто так, уверен частный детектив. Ничего не происходит из-за какого-то хронического гена невезения, придуманного учеными на ходу. Все должно быть подвержено какой-то логике. Но перренские телодвижения предсказать попросту невозможно. Он творит необычно странные по своим последствиям действия, которые стихийно втягивают и других в то, что получается в итоге. А получается кошмар. Кампана внимательно провожает взглядом импровизированный плот, на котором расположились Перрен и пропавшая девушка. Совпадения столь неоднозначных случайностей, которые привели обоих в эту деревеньку, выбили из головы ее имя. Настолько все глупо и непредсказуемо сложилось, что Кампана просто не может остановить аналогии для увиденного. Казалось, сами Адам и Ева взялись за руки. Полный идиотизм. Кампана даже не расстроен тому, что его профессиональные навыки не пригодились в течение всей поисковой операции. Если, конечно, это так можно было назвать. Перрен говорил, что почувствовал интерес к работе частного детектива, Кампана же чувствовал, что заимел интерес к работе шамана или другого мистификатора. Правда, в то же время он ничему не удивлен. Несмотря на свой «ген хронического невезения», Перрена нельзя назвать полным кретином. Он достаточно настойчивый и имеет кое-какие соображения, хоть они и расходятся с теорией, абсолютно любой. Кампана, можно сказать, восхищен. Он как зачарованный смотрит на плот, все дальше отдаляющийся от берега. Не может двинуться с места или позвать на помощь. На миг он ловит себя на мысли о том, что ему просто интересно, что случится, если не вмешиваться. «Как-то жестоко», — хмыкает в недоумении Кампана. Перрен с повязкой на голове. Девушка с повязкой на голове. Оба с каким-то странным смирением смотрят вперед, так, что кажется, будто бы они полностью уверены, что ничего не случится, если простоять так весь день. Кампана же не может дать гарантий. Он почти готов поверить в «ген хронического невезения». Обернувшись назад, он жестом подзывает ничего не подозревавших работников больницы, объясняя им, что в реке могут в ближайшие минуты потонуть два человека. На секунды его веселит мысль о том, что плот, например, в любую минуту может расколоться на несколько частей. Это маловероятное развитие событий, но действительно может произойти, потому что на середине плота стоят двое… Кампана не может подобрать название. Чокнутых? Очень может быть. Он не уверен, что последствия здесь как в математике, где минус на минус дает плюс. Через несколько минут плот при помощи моторной лодки пришвартовывают к берегу. Кампана уже не знает, как смотреть в самодовольное лицо Перрена, потому разглядывает девушку. Вопрос срывается сам собой: — Как самочувствие, мадмуазель? Она смотрит на него потерянным взглядом, чувствуется, что ей еще тяжело от полученных повреждений. Зато Перрен будто бы светится, наверняка радуется тому, что его метод сработал. Он влезает в не начавшуюся беседу: — Я вижу, вы расстроены, Кампана. Ничего страшного, у меня получилось. Я нашел ее… Частный детектив ничего не чувствует в данный момент, но он уже на пределе своего терпения, потому почему-то очень не дружески обрывает своего помощника: — Перрен, заткнитесь, прошу вас. Вздернутые в недоумении брови. Пожимает плечами. В воздухе так и зависло непроизнесенное вслух: «Я же говорил».