Последняя загадка Вики Уокер

      «Прежде всего, ты должна знать: всё не то, чем кажется. Он одурачил нас всех, водил за нос всё это время, как несносных детей. Но я знаю правду. Когда ты прочтешь это письмо, меня уже не будет, как и многих из наших рядов. Я знала о своей судьбе с самого начала, он показал мне предрешенное. Но ты должна знать: всё не то, чем кажется. Самый большой секрет чертовых Небес все это время был под носом. Они не уходят просто так, они становятся другими, покидают один мир, сменив на новый, но всегда возвращаются к истокам. Я вернусь, верь мне, мама…»       Сминает клочок бумаги, пропитанный зловонием сажи и крови. Сжимает в руке так сильно, что листок готов вспыхнуть от напора ее гнева. Женщина заглядывает в пустоту, забывает о реальности, что окружает ее. Лишь только уносится в забытые миры, где когда-то говорила с ее малышкой, где бранила ее, но так любила. С колющим сердцем плывет по реке памяти, собирая картинки воспоминаний по кусочкам, боясь осознать, что смогла что-то забыть. Только не ее.       — Серафим Ребекка, Вы обещали, что расскажете чем закончилась Великая Небесная война, — вырывает ее из пелены боли детский голос.       Она фокусируется на месте, где находилась прямо сейчас. Стискивает челюсть, громко сглатывая слюну и болезненно разжимая веки. Прячет за стальной дверью тот мир не забытого прошлого, и улыбается. Мельком оглядывает детей, что так нетерпеливо и воодушевленно ждут обещанный рассказ. Замечает, как в любопытстве трепещут маленькие крылышки, едва оперившись. Снисходительно зрит на юных бессмертных. Не задерживается взглядом на каждом, но замирает, всего на несколько секунд, на маленькой девочке, что сидит среди других, равных себе, ничем отличающаяся от остальных, но с горящими глазами. В груди все сжимается стальными цепями, не давая вздохнуть. И чувствует только, как призрачная тоска вновь сковывает сознание, уносит за границы осязаемого пространства, туда, где была ее дочь. Все пытается найти в глазах маленького ангела отклик, ищет во взгляде детских очей свою девочку, цепляясь за остатки здравого смысла. Но никак не сумеет найти, что камнем обрывает всякую надежду, принуждая очнуться.       — Кажется, я и впрямь обещала вам рассказ, — лукаво улыбается детям, играюче прищурив взгляд зениц. Замечает в непоседливых лицах ликование и нетерпение, что восполняет пустоту внутри крошечным островком света, ненадолго, только пока она здесь.       — Моя мама была на войне, — раздается горделивый голосок мальчишки, от чего серые крылышки сильней затрепетали за его спиной. В классе разносятся удивлённые вздохи, заполняя небольшое пространство детским восторгом, что нещадно льстит маленькому сорванцу, поскольку после он добавляет с ещё большей гордостью. — Она не раз рассказывала мне о Великой войне, о сражении, и о Непризнанной, что спасла всех нас, но…       Мальчик тушуется, как-то виновато опустив глаза. Мнет маленькими пальчиками края своей мантии, не смея взглянуть на женщину перед собой.       — Что такое, Эрнест? — Серафим мягко расплывается в полуулыбке, скрывая за ней, пропитанные горечью, глаза. — Кажется, ты не закончил свой рассказ.       — Мама сказала, что эта девочка была Вашей дочерью, Ребекка, — в страхе теряется, снова боясь обрушить на себя гнев учительницы. Оттого совсем не смотрит на неё, тоненьким голоском пропевая остатки своих знаний.       — Все верно, эту девочку звали — Виктория, она была моей дочерью, а ещё, — тепло оглядывает всех учеников, останавливаясь на Эрнесте, — она была такой же, как ты. Бессильной, неопытной, ничего не знающей и не умеющей, но сумевшей с отвагой принять случившийся ужас, не побоялась пойти сражаться за каждого, кто был ей дорог.       Мальчик поднимает удивленный взор виноватых зениц, но затем как-то удручённо морщит лоб, явно недовольный услышанным.       — Неправда, мы совсем не похожи, потому что я родился бессмертным, а сторону смогу принять, как только подрасту ещё немного! — с детским возмущением упирается ладошками в пол, по разные стороны своих коленей, и гневно так смотрит на Серафима.       — Пусть так. Эрнест, а что твоя мама ещё рассказывала тебе? — женщина едва сдерживает улыбку от его негодования. Но мальчик молчит, старательно делая вид, что пытается вспомнить. — Может, пока ты собираешься с силами, позволишь мне начать рассказ? — по-матерински так задаёт вопрос, сплетая во взгляде бездонных зениц воедино и ласку, и строгость.       — Да, простите, — юный Эрнест кивает, как-то виновато склонив темную макушку к полу.       — Ну что ж, тогда начну, — нарочито медленно растягивает слова, удовлетворённо подмечая нарастающее нетерпение в детских глазах.       И, убедившись, что ее внимательно слушают, начинает рассказ.       Не так давно, наш мир охватил хаос в главенстве с существом, несущим в себе каждую из сторон Равновесия. Его величали Мальбонте, что значило в себе зло и добро. Он стал первым рождённым от ангела и демона. Закон Равновесия не позволял ему существовать в нашем мире, ибо это противоречило всем наставлениям нашего Создателя.       — Он был таким же, как я? — Эрнест прерывает рассказ, со страхом взирая на женщину.       — Все верно. Он был таким же, как ты, как многие из вас.       Но в те времена ему не было места среди нас. Маленького мальчика боялись, остерегались и не понимали. Высшие существа избрали для него свою судьбу. В страхе его силы, того, что он был способен сотворить с нашим миром, в страхе гнева Создателя, они поделили его сущность на две части, заперев каждую по отдельности. Невинное дитя обрекли на вечное заточение, не дав и знания о том, кем он являлся на самом же деле. Его создателей, сотворивших из своей связи дитя, что не должно было существовать, сослали в Небытие в наказание за содеянное.       — Но они же не в чем не виноваты, — разносится голос девочки. Маленький ангел с неподдельным страхом и ужасом сейчас взирает на Серафима, никак не сумея оправдать поступки взрослых далёкого прошлого.       Ребекка ласково кивает ей, соглашаясь и давая разрешение закончить свою мысль. Девочка неуверенно вздыхает, собирая свои думы по кусочкам, и продолжает:       — Они не виноваты в том, что полюбили друг друга. Любовь — самое важное чувство, которое мы оберегаем в себе, которое мы взращиваем и в людях на Земле. Они были не правы, когда наказали их, — набираясь уверенности с каждым произнесенным словом, продолжает. — И мальчик, он был ребенком, ничего не сделавшим. Это жестоко и неправильно. Почему тогда не было, как сейчас? Ведь сейчас, мы можем любить кого угодно, — поднимает вопрос в неподдельном удивлении, с детским непониманием заглядывая в глаза учительницы.       Женщина едва слышно вздыхает, стараясь не выдать в себе отголосков призрачных воспоминаний, что не дают ей покоя уже много лет. И лишь сдержанно, не очень громко, поясняет:       — Видишь ли, новые порядки установились не так давно. Мы слишком поздно осознали свои ошибки. Но если позволишь мне продолжить, то сама сможешь узнать об этом.       Юный ангел кивает, морщит лобик настырно, собираясь не упустить ни единого слова. От чего Серафим подавляет в себе невинный смешок, но продолжает повествование.       Те времена, и впрямь, славились своей жестокостью, страхом и презрением ко всему, что было вне поля всеобщего понимания. Это послужило причиной нескончаемых мук маленького мальчика. Он провел в неизвестности, незнании, недоверии к миру, с разбитым сердцем, много тысяч лет меж четырех стен своей неприступной тюрьмы. Сгорая от непонимания и несправедливости, не зная, кто он такой, мальчик взращивал в себе обиды. Пока однажды не был освобождён неумелой Непризнанной, ничего не знающей об этом мире, поверившей в него, увидев в нем добро. Девушка стала для него маяком, лучом надежды, даровавшей свободу. Вот только он не знал, что с самого начала был обречён. Ибо другая ипостась его существа все ещё помнила жестокость и несправедливость, она хотела воссоединиться с существом мальчика, отомстить этому миру за то, как тот обошёлся с ним. И с помощью рук последователей, тех, кто потерялся в этом мире, кто не смог смириться с поражением, кто был поглощён обидой и жаждой мести, он смог воссоединиться, наконец приняв истинное обличие. В тот день небо омылось кровью тысячей бессмертных. В тот день Мальбонте смог вернуться в мир. И поглощён он был лишь только жаждой мести.       Серафим останавливается, всматриваясь в встревоженные лица маленьких непосед. Дети внимательно ее слушают, всем своим видом показывая боязнь упустить хоть малую деталь повествования.       Поглощённый чернотой, что заполнила его в тот же миг, стоило ему вспомнить несправедливость мира, он сотворил войну. Собрал легионы, на его стороне были даже монстры, не знающие чувств. И не щадил он никого, лишь кроме той, что стала его спасительницей. Он хотел, чтобы девушка перешла на его сторону, верил ей, мечтал, что она поддержит его и будет верить в него так же, как и прежде. Но увидел в ее глазах лишь страх, осознание, что для нее стал монстром. Ничего не знающая о нашем мире, Непризнанная стала для него врагом, когда хотел, чтобы она стала его другом. Но девочка не могла бросить тех, кого любила, своих друзей, тех, кто стал ее семьёй. Не смогла ему простить смерти безвинных, кого знала, кто были ей дороги. Она вступила в войну против него.       — Как она могла предать его? Ведь он был ее другом! Получается, что она соврала! — Эрнест восклицает со всем негодованием, на кое был способен.       — Она не соврала! — не соглашается его подруга. Она мельком глядит на женщину, ища в ее глазах одобрения, и, получив его, продолжает, слегка трепеща белесыми крылышками. — Он погубил тех, кого она любила, он поставил ее перед выбором, ей было больно и тяжело, но она осталась с теми, кто был ей дорог. Она испугалась. А он не захотел ее понять. Верно, Серафим Ребекка? — тоненький, но не по годам строгий голосок окликает учительницу.       Женщина кивает, соглашаясь с девочкой.       — Ты очень чуткий ангел, Мирэль.       — Но это нечестно! Он верил ей! — не унимается Эрнест, с недовольством глядя на женщину.       — Иногда, поставить кого-то перед выбором, основываясь лишь только на собственных чувствах — является самым большим предательством. Ведь так не поступают с теми, кого любишь, — по-доброму смотрит на мальчика. Сорванец затихает, как-то неуверенно соглашаясь со словами старшего. — Тогда продолжим.       И, несмотря на то, что их пути разошлись, сделав их врагами, Мальбонте не подозревал, что своей привязанностью к девочке, отдал часть себя ей, заполнил частью своей силы. Когда наступил день битвы, он и не подозревал об этом. Погибли тысячи бессмертных: ангелов, демонов, непризнанных. Они храбро сражались за жизни своих любимых, не за закон Равновесия, они сражались за себя и свое будущее. И неумелая Непризнанная решила во чтобы то ни стало помешать ему загубить так внезапно полюбившийся ей мир. Она, как и ее верные соратники ринулись в бой, не зная ждёт ли их такое далёкое завтра. Девочка полетела к нему, сквозь жерлы горящей земли, нескончаемых рек крови, которым не было конца и края, лишь только бы его остановить. Спасти тех, кто был любим ей. Она пробивалась, несмотря на страх, вспоминая лица, кого убил он, демона и ангела, любивших друг друга, что были дороги ей, но так и не успели увидеть свое завтра. Она летела, вспоминая лица двух сильнейших, что стали для нее опорой, таких разных, не знающих слабости, навечно остающимися друг для друга соперниками. Летела, вспоминая демона, чье сердце оказалось светлее и заботливей любого ангела. Вспоминала и тех, кого так и не успела узнать до конца. Летела, все оттого, что боялась больше не увидеть. И Мальбонте ждал ее. В обиде не щадил ее, загнал в ловушку, намеревался погубить. Но так и не сумел. Взглянул в ее глаза, увидел в них своего друга, единственной, кто смог увидеть в нем его, а не беспощадного монстра. Вот только не учел он одного, что маленькая Непризнанная пойдет на всё, защищая близких. Задавленная чувством вины и горя, она поглотила его мощь, укутала в своих объятиях, укачивая, как ребенка, на своих руках ослабевшее тело. Эта мощь была ей не под силу, она поглощала ее, а с тем убивая их обоих. В те минуты она молила о прощении перед мальчиком, которого беспощадно предала, молила, чтобы те, кого любила, остались живы, молила, чтобы закончилась война. Тьма поглотила ее, забирая чувства и воспоминания по крупицам, а после унесла, заставив исчезнуть навсегда. Мальбонте пал, он был жестоко предан, хоть умирал и на руках своего друга. Война была окончена. Ее остановила маленькая, ничего не знающая и не умеющая Непризнанная, которой двигала одна только любовь. И смерть ей оказалась не страшна, она спасла мальчика, спасла и остальных, так и не увидев собственного завтра.       — Но как же мы пришли к миру, если война закончилась так ужасно? — спустя недолгое молчание Серафима, подаёт трепещущий голосок Эрнест.       — Война показала всем, что закон Равновесия привел ко всем страданиям, что с него всё началось, на нем и закончится. С тех пор мы все равны, нет правящей стороны, как и нет запрета, — добавляет женщина, с мудростью прожитых лет оглядывая каждого ребенка. — Каждый из вас — есть плод любви, неважно, кто ваши родители, быть может они на одной стороне, а может на разных. Но, чтобы поддерживать гармонию в мире, дети, являющиеся плодом любви ангела и демона, рождаются неопределившимися и принимают сторону самостоятельно, когда взрослеют, — переводит взгляд на мальчика. — Прямо как ты, Эрнест.       Все это время бушевавший сорванец успокаивается, с какими-то собственными думами, принимая слова Серафима.       — Но что случилось с остальными, с ее друзьями? — неуверенно раздается вопрос среди детей.       — К несчастью, каждый из них погиб в той битве, и никто из них так и не узнал, что стало с остальными. Они умерли с надеждой, что их близкие остались живы, — скомкано отвечает женщина. Глаза вдруг застилает пелена, а в горле застревает ком, не позволяющий сглотнуть, как будто бы остатки горя.       — А где они сейчас?       Пространство застилает тишина. Этот вопрос настигает ее, которого она так ждала и боялась в одночасье. Ответить не позволяет собственное тело, губы никак не разомкнуть, дабы произнести вслух то, чего она так и не осмелилась сказать себе. Наконец принять, что малышки её больше нет. Что боле никогда она не сможет взглянуть в ее глаза, такие чистые, полные. Не сможет отругать ее, отвергнуть, защищая в собственных мотивах. И оттого сильнее только пронизывало изнутри, кололо сильно и так долго. Не может вспомнить, когда последний раз могла спокойно просто дышать, не вспоминая о той, кого потеряла. Сколько раз хотелось ей заплакать, по-детски так, молить с утра и до ночи о том, чтобы ее вернули к ней. Не страшно было и лишиться собственной жизни, только бы она жила. Сколько раз она молилась, чтобы Создатель вернул ее взамен нее. Но ответа так и не получила. Осталась сломленной, разбитой, с сердцем, что, казалось, скоро перестанет биться. Оставалась сильной, примером для других, хоть и хотелось упасть к земле, взреветь и плакать, в слабости и боли, что убивала ее каждый день. Но не могла. Не сейчас. И никогда.       — Они покинули нас, отправились в Небытие, расстворились. Они стали частью каждого из нас, — дрогнув, тихо отвечает. И дети ее слышат. Не понимают и не видят ее боли, разрываясь от вопросов.       — А мой папа рассказывал мне легенду, что те, кто покидают этот мир, просто уходят в другой, как люди, когда умирают и попадают к нам, — неожиданно восторженно оглашает кто-то из толпы детей. От чего другие начинают что-то бурно обсуждать.       Взор женщины застилает пелена. Она уже и не слышит гама, что разразился в классе, как ученики не замолкают, обсуждают все услышанное, разбегаются, устраивают игры. Не слышала она и слов последних. Застыла, вспоминая дочь. А в мыслях только ее строчки.       »…Но ты должна знать: всё не то, чем кажется. Самый большой секрет чертовых Небес все это время был под носом. Они не уходят просто так, они становятся другими, покидают один мир, сменив на новый, но всегда возвращаются к истокам. Я вернусь, верь мне, мама…»       Прокручивает послание снова и снова, не замечает, как класс пустеет, как все разбегаются, прощаются с ней, благодарят. Уходит в себя, что стало такой непозволительной роскошью. Никак не может понять посыл, что унесла с собой в Небытие ее дочь, ее Вики, маленькая Непризнанная, так и не принявшая ни одну из сторон. Время размывается, пока она продолжает гадать о вопросах, на которые никак не сыскать ответов. Крохотная надежда все ещё теплится в ней. Быть может, все это дурной сон. И стоит ей проснуться, она окажется на Земле, все ещё живая, где сонный шепот мужа, где слышен звонкий смех ее дочурки. Так сладко, что хочется навечно утонуть в этом мираже.       Никак не может смириться, никогда не сможет. Будет корить, продолжая разбиваться о скалы изнутри, снова прыгать в пропасть, рыская в воспоминаниях, причиняющих одну лишь боль, но в поисках ответов. Она хотела что-то донести до нее, успеть сказать. Злится от того, что никак не может понять. Злится от того, что дочь не сказала прямо о догадках, что оставила после себя клочок жёлтой бумаги, вырванной из книжки, с очередной загадкой, чтобы женщина продолжала мучиться. Злится, но каждый раз, стоит остаться наедине с собой, сжимает губы сильно, сводит брови, переставая видеть мир, как если бы стояла по другую сторону водопада. Не роняет и слезы, продолжая сдерживать тоску и горечь. Не позволяет себе, боится, что так сломается окончательно, что тогда, уже никогда не сможет оправиться, принять, смириться. Держится из последних сил, не дышит, только бы сохранить огонек надежды, не позволяющей умереть.       Впивается пальцами в края белой мантии. Смотрит пусто так вперёд, не замечая, как заходит посторонний. Тихими шагами к ней подходят, слегка касается плеча. Резко поворачивается, словно и не была в трансе долгие минуты, а может и часы. Видит друга. Он, как и всегда, смотрит беспристрастно, хоть в душе и сгорает от ее боли, но не позволяет себе раскрыть ей это. Она не поймет, отвергнет его жалость. Станет только хуже.       — Ребекка, эти сорванцы давно уже разбежались. Как все прошло?       Безучастно смотрит на него. Пытается понять, уловить его слова, но мысли все равно ускользают, пока она так старательно цепляется за реальность. Он спрашивает ее о детях, она слышит, вспоминает, как проводила урок, как ей задавали вопросы. Стеклянным взором смотрит на него, копаясь в голове, тщательно выискивая каждую детать действительности. Это важно. Или она навсегда потеряется внутри себя.       И вспоминает последние слова, что услышала. Маленькая девочка рассказала напоследок: такая незначительная вещь, обычная сказка. Что же она имела ввиду, никак ей не удается осознать. Те, кто покидает этот мир, всегда уходят в другой, но возвращаются к истокам. Все просто, люди умирают, их души отправляются на Небо, но однажды, они снова возвращаются на землю, ведь, это их мир.       Мрачнеет. Осознание никак не приходит, а непонимание бьёт ключом. Ей кажется, что впервые она так близка к разгадке, так тесно подобралась к словам своей малютки. Надежда загорается сильнее. А попытки понять только жёстче.       Не понимает. Не может. Покидая один мир, уходишь в другой. Но всегда возвращаешься к истокам. Но ее дочери больше нет, она растворилась, отправилась в Небытие.       Небытие тот самый иной мир? Но его не существует, это лишь название явления исчезновения бессмертных с лица земли. Но, что если Небытие существует? Что же тогда там?       Сколько вопросов. Она так старательно пытается понять, цепляясь за каждое слово.       Все не то, чем кажется.       Небытие — это иной мир.       Это мир, который все мы знаем.       Он всегда был под боком.       Она видела его каждый день.       Стоило лишь спуститься на Землю.       Замирает. Возвращается, выпрямляясь в лице, с всепоглощающей надеждой смотрит на друга. Цепляет пальцами его за локоть, как за спасительный якорь. Впервые ей не хочется утонуть в себе. Потому что смогла понять. Осознала. И тихо, на выдохе, произносит:       — Геральд, они вернутся, она вернётся…       «Никто этого не прочтет, кроме тебя. Я оставила это письмо перед началом в нашем месте, в надежде, что после ты его найдешь и сможешь понять. Сегодня случится нечто ужасное, я чувствую это, знаю, потому что Создатель показал мне. Я знала с самого начала. Но так боялась рассказать. Боялась, что это правда. Боялась смерти. Но ещё больше мне страшно, что все, кого я люблю погибнут. Мои мальчики, Ади и Сэми, они так и не смогли любить друг друга, не смогли простить друг друга, они исчезли, оставив после себя внутри меня пустоту, к которой я была не готова. В тот момент мне показалось, что мир померк, что я снова оказалась в ловушке человеческой жестокости. Он убил их, а я так и не смогла спасти. Теперь я знаю, что суждено мне отправиться за ними. Ты, наверное, не поймёшь, подумаешь, что я обезумела, но я должна найти их, там, в ином мире. Я обязательно их найду, все вспомню. Чтобы вернуться к тебе и к ним. Знаю, что ты не любишь их, всегда претила мне, но они — моя семья. Моя малышка Мими, у нее такое доброе сердце, я не встречала никого, кто был более заботлив и верен. Она заслуживает жить, не должна умереть из-за моих ошибок. Пообещай, что скажешь им, как сильно я их любила, когда все закончится. Пообещай, это мое единственное желание. Скажи Люци и Дино, что я любила каждого из них, что они были опорой для меня все это время, они закрыли мой дух, благодаря им я стала сильнее. Скажи, как сильно я люблю. Они заслуживают счастья больше, чем кто-либо, их жизнь была сущим ужасом, они совсем не знали любви, не знали, что значит, когда ими кто-то дорожит, когда их ценят, когда заботятся о них. Скажи, что я буду заботиться о них, даже если исчезну. Этого не изменить. Это навечно. Мой обет. Я пойду к нему только ради тебя и них. Мальбонте — всего лишь мальчик, я освободила его, подарила глоток свободы и это свело его с ума. Я виновата перед ним, перед всеми вами. Мне и расплачиваться. Но мам, не плачь, никогда, ради меня никогда не сдавайся. Я люблю тебя. Просто верь мне, я не исчезла, даже если весь мир сочтет, что это так. Никто из нас не исчез. Душа, покидая один мир, лишь переходит в иной, но всегда возвращается к истоку. Помни об этом. Я не знаю какой ждёт меня мир, но знаю, что однажды вернусь. Просто верь мне»