***
Это не шутки, он правда решился, бросив красную маску в сторону, и даже не почистив зубы, схватился за стержень облеченный в доспехи, взяв кусок бумаги с полок, он начал выводить иероглифы, поговорить с остывающим кофе о содержании, надо было заранее, иначе мы бы не наблюдали полную мусорную корзину. Сого откидывает голову назад, письма не были глупою ошибкой, ничего не предвещало беды, и теперь он не понимает быть или не быть. Писать или не писать. Когда ничего серьёзного не выходит и части остаются в образе комка. — Откровенно, не выдумывай, факты Сого.—бурчит себе под нос. Худшее лекарство от твоей боли—это ложь. — Дорогой Хиджиката. Не нравится, пяткой задевает корзину, и носом падает в порывы своего вдохновения. — Слышь, ты, майонезное чудище. Нет, не то. — Мужчина всей моей жизни. — Лучик, Шинсенгуми и моего сердца. — Вишенка, ты моя, на торте. Окита осекается, и начинает писать первое письмо, идти по вечному кругу размышлений, и он не сможет уберечь нервы. Стоит потом почтовыми голубями отправить Кагуре, он уже представляет, как девчонка отдаёт признание Садахару, а тот понюхав фыркает, и начинает поедать неудавшийся эксперимент. Хиджиката-сан, в этом письме, я хочу вам сообщить, что у меня больше нет сил терпеть, мой торт очень нуждается в вашей вишинке, давайте вместе измажемся в креме, и будем сладко доживать наши года. Оките нравится, и он бережно кладёт в конверт, что предназначался Мацудайре на день рождения, но подчинённый подумал, что ему будет жирно и не отдал пару йен, в его итак толстый кошелек. Второе письмо начало, писаться резкими взмахами. Я, конечно, не медуза Горгона, но надеюсь при виде меня у тебя, что-нибудь окаменеет. Садистская натура просыпается и не удержавшись, он рисует: ошейник, цепи, и странную пародию на Хиджикату в портупеи, облизывает сухие губы от недостатка витаминов, и продолжает увлекательное занятие, в очередной раз слитая с катушек. Когда на улице мирно перекликаются между собой звучные трели птиц, и слышны возгласы его отряда. Окита начинает мыслить более трезво, с ужасом осознавая, что вся его комната состоит из компромата на него самого, и если кто придёт к нему, заранее постучавшись, он не успеет придумать оправдание. Запугивать не выйдет по Шинсенгуми мигом разойдутся гадкие слухи, и репутация сколоченная годами будет подорвана. Сого находит метлу, видимо осталась после прошлой генеральной уборки одного из отрядов, и начинает приводить холостяцкое гнёздышко в порядок. Вальсируя с ней, он сгребает бумажные комочки под татами, и поправляет воображаемые чёрные очки. — Моя миссия на этом закончена. От двери отталкиваются удары—стучат и хотят нарушить личное пространство. Русоволосый прыгает обратно на спальное место и прикрывается одеялом. — Эй, Сого, ты чё дрыхнешь ещё. Некое чудо, что-то кряхтит. — Ты со мной сегодня до самого вечера ходишь по улочкам, подымай свой зад—ревёт Хиджиката и роняет пепел сигареты на землю. — Я заболел, давай без меня. — Думал, такие как ты не болеют. Окита показывает непристойные жесты, одной рукой вылезшей из под кокона. — СОГО!—Кондо залетает кометой в покои капитана первого отряда—Диктуй адрес незнакомки, я с ней поговорю. Я же главная сваха. — Чего? Воу, неужели малыш Сого, вырос. — Выходи, из плена одеяла и подушечки, я спасу твою безответную любовь.—У Исао загораются глаза. — В услугах ловеласа не нуждаюсь—буркает парень, и замечает рукопись, что успела улететь от него, подгоняемая потоками ветра. Хиджиката не смотрит под ноги, рассматривая дыру в крыше, надо бы починить, да вот только потом кто ослепит глаза жителя, если не самые яркие звёзды Вселенной. Сого наблюдает за каждым мускулом на лице, демоны внутри бьются от досады в рёбра, им плохо, они хотят бесконечно забирать каждую его частицу тела, делая его подвластным самой любви. Записка, неподвижно лежит, и от этого клочка, ещё никогда не зависело целое существование человека. Стучит зубами, и как назло,прогулочные ветра решили отсидеться и не подуть на отросшие волосы членов Шинсенгуми. — И чем же ты пробил такую дыру? — А какая разница? Он никогда не расскажет, в этой дыре– гнездо красиво парящих над смертными — ласточек, они решили здесь укрыться в день, когда небо решило разбежаться и разразиться горькими слезами. Намокшие крылья, и дрожание созданий, пробудили в Оките чувства сострадания, и он из подручных материалов, утеплил дыру, а через три недели увидел двух птичек с веточками в клюве, ещё через месяц маленьких птенчиков,что разбудили его на ночной патруль весёлым чириканьем. Даже дал им имена, и назвал личными помощниками в преодолении стрессовых ситуаций. И сейчас, кто посторонний хочет ворваться и выявить его слабость номер два, быть с непостоянными крылатыми в лунные ночи. Но это и шанс, если Хиджиката подойдёт посмотреть вблизи источник хаоса, то одного прикосновения хватит, что пробудить ласточек и заставить их вылететь, в момент отвлечения, резким прыжком он перехватит письмо, и засунет под складки одежды, сделав глупое выражение лица. —Действуй, Хиджиката.—отзывается в голове. Тоширо, подходит, характер не позволяет ему никаких дыр, в жизни. Если будет хоть одна, в неё быстрее воткнут меч, и от одного дефекта по всей крыше пройдут разломы, сокрушающие его и убивающие медленно, но эффективно. Внимательно изучает, и решает посмотреть глубину, нужно же рассчитать сколько материала надо, что бы всё исправить и не дать Сого, мёрзнуть от ночных ветров, ловить капли дождя на язык в ненастье. Забота, которая засела в нём с первой встречи, не угасает не смотря на издевательства и прочие гадости. Рука дотрагивается до верхнего основания здания. Окита садится на корточки, напрягает ноги, и приподнимается, когда слышит знакомые песни. И опять он теряет один секрет, что бы не дать проявить себя другому. Пышная грудка ласточки, появляется перед заместителем Шинсенгуми, и он и не знает отставить ладонь или помочь юной госпоже спуститься и улететь за покупками, в виде новых червячков. Сого видит колебания второго, и делает кульбиты в сторону, злосчастной бумажки, кувырок, чуть ли не падая и не поднимая шум, завершён, и в зубах белый листок свёрнутый бесчисленное количество раз. У Кондо срабатывает радар, здесь уже во второй раз не чисто, и у этого мелкого есть отношения, придётся всё-таки нанять Ямазаки для расследования—пусть земля ему будет пухом. — Сого! Она уселась на мою ладонь и уснула. — Ты, как маленький ребёнок, это ласточка, нет, её семья живёт со мной почти год. Письмо он успел спрятать во рту, слишком быстры и точны движения, Тоширо, когда он решил показать великое открытие за день. Бесит. — Кондо-сан, смотрите! — Главное, что бы она тебя за червяка не приняла. Сого прыскает в сторону, и чуть не выпускает из плена зубов сокровенное и тайное. Хиджиката, не унимается, и показывает ближе восьмое чудо света командиру. Самурай умиляется, и когда хочет почесать головку птичке, то девушка кусает его за палец—дрессировка Сого, чужих не подпускать, работает, как отложенный механизм. Есть места, которые он хотел защитить, без всех, в одиночку. — Пошли, Тоши, надо выезжать. — Ладно, лети—он отпускает красавицу, и она кружит над ним, ведь он тайный похититель сердца её друга. — И если бы не ты мы были втроём.—мелькает в голове птички, когда она чёрными глазками смотрит именно на него. — Ах, да, Сого, у нас сегодня вечером миссия, ты нам нужен, будь добр—диктует адрес—быть там сегодня в семь.— Исао смотрит на него — Так точно! Как только две фигуры на горизонте, исчезают, можно выдыхать и пройтись по окрестностям базы, в поисках вдохновения. За воротами гудят служебные машины, мигалками пытаясь обнаружить свет для забредших через черту законов. Иногда, они яркие, а иногда тускнеют от многочисленной грязи, что оседает в один миг, от отсутствия прав на задержание данного объекта. Тогда, для чего они нужны? Лишь разгонять других, и наводить страх и ужас, у пожилых, которым недавно подкрутили слуховой аппарат. Окита, смотрит на базу по-другому, не так, как когда возвращается с смертельного задания, смеясь судьбе в лицо, мол и в этот день не сломила. Родные стены, не дают ему продумать признания, воспоминания так и норовят нахлынуть все сразу. Он прислоняется к крепости, и закрывает глаза, а ведь там смотровая площадка, на которой открывается умопомрачительный вид на ночной Эдо. Лучшее место, что бы раз и навсегда расставить акценты, и решиться обнимать тогда, когда заблагорассудится своего бывшего соперника. Действия всегда по зову сердца, обдумать успеем в самом конце, и сжимая в руке записки, Сого даёт обещание—признаться сегодня под открытым небом. Берегись, твои соратники мчатся к тебе, на всех скоростях. Русоволосый ещё вдали замечает отблеск серебряных волос переливающихся в лучах, и смех девчонки. Тяжко вздыхает, но вблизи никого из его товарищей нет, знают, когда не надо беспокоить капитана. Ровно три минуты и грузовик подъезжает к воротам, важное, что бы дозорный не запреметил транспортное средство и не подумал на вторжение. Двери распахиваются и на землю спрыгивает Гинтоки, показывая на кузов автомобиля. Кагура аккуратно снимает брезент, и белая мордочка Садахару показывает зубки, и ими сводит челюсти, Оките, кажется его сожрут, он вышел на прогулку без меча. — И зачем мне это нечто? — Это Садахару. — Так, зачем? — Он сигнализация бесплатная и более действующая, если кто позарится на товар сразу от пятой точки откусит кусочек.—поясняет Саката. — Скорее ничего не оставит и хребет переломит. — Можем проверить, он не любит гадости, готов капитан первого отряда? Окита мотает головой, но Кагура показывает рукой на правительственного пса. Собака громко лает и радостно спрыгивает с кузова прямо на Сого, всем весом придавливая его к земле, и облизывая все лицо, шею, ключицы, это новая команда обезвредить противника и Сого она нравится, надо такого бойца к ним в отряд. — Хватит, я куплю тебе корма, прекрати. — Ав-ав, — Садахару вымогает прогулку. — Я даже не твой хозяин. — А не важно кому убирать за ним. Кагура, начинает ревновать, и отдаёт четко команду: ко мне. Белый, пушистый комочек, бежит к хозяйке, и проделывает тоже самое, Саката на всякий случай отходит к уже атакованному и выслушивает его вопросы с интересом. — Зачем вы угнали грузовик? — Ты о нас слишком плохого мнения! — Другого не имею. — Ой-ой-ой, нас арестуют, а кормить будут три раза в день? — Вам только рис и воду. — Тогда я не согласен. Окита смеётся и принимает руку, что бы подняться. — Что там? — Мы тебе бумаги привезли, конвертов, ручек. — Ограбление? — Нет, мы просто, мимо проходили. — О боже, дай мне сил. Гинтоки протягивает лист с данными о цене доставки, у Сого открываются глаза, впервые за недосып. Он кулаком даёт в живот, подходит к кузову и забирается в него, анализируя данные товары. — Кагура, в честь таких планеты не называй. — Это голос ангела? — О нет, не помирай, Садахару, она не вкусная! Саката пытается сдвинуть чудо с девушки, но оно огрызается, и парень столбенеет. Окита с конвертами салютует и удаляется на базу, вновь отдаваться вдохновению, и сочинять непристойности. — СТОЯТЬ, ТУТ РЫЖАЯ, МНЕ УШИ ПРОЖУЖАЛА, О ТОМ, КАК ТЕБЕ НЕ УПУСТИТЬ МАЙОНЕЗНОГО МАНЬЯКА. Ты об этом пожалеешь, но повернешься, и решишь посмотреть на цирк бесплатно, а суконбу позаимствованный у представителя Ято, сослужит отличной заменой попкорну. — Давайте, у меня слишком мало времени. Кагура кидает палочку, и питомец топая лапками бежит за игрушкой. Юная леди, встаёт, и накидывает на голову платок, повязывая узелок. Достаёт из сумки одеяло, и повязывает на пояс. Встаёт в позу и смотрит на Окита пристально не давая шагу вступить. — Я колдунья, что смогу приваражить того, парня. — О, нет. — Люди, строго, не судите, я практикую запретную магию. — Саката-сан, телефон дурки помните? — Наизусть, как и телефон Умибозу. Колдунья машет лоскутами и притонцовывает, в зубах Садахару, спички, сейчас будет огонь, и дозорный точно, попросит, кого-то сходить за попкорном. Запах гари тревожит, но Гинтоки думает, что гореть надо всему и дотла. — Солнце встало из-за гор, и мы сразу к вам во двор. Кое-что вам предлагаем, чтоб самим вас не искать, тут и присказке конец, у нас товар, у вас глупец. — Купец, Кагура, купец. — А, ну да. — Придурки окаянные.— заключает Окита. Мимо них с газировкой проходит Ямазаки, начинает вспоминать все, что говорил Будда и быстро проговаривает все молитвы конечно мучая исходный текст. Садахару чиркает спичкой, и огонь подаёт признаки жизни, пламенем обжигая руки и одежду Кагуры, дым поднимается к вверху, и рыжеволосая с ужасом бегает кругами. Сого, не знал, что путь к признанию так тернист и запутан, и что на нём возникнут одаренные личности, которых надо будет тушить. Самурай приближается к красавице горящей красотой, в прямом смысле. Гинтоки забирает газировку различными трюками, и открывает, Ямазаки цокает, когда его напиток выливается на задымление. Даже пожарная сигнализация не сработала. — Ты чего задумал. — Тебе надо кататься, что бы потушить пламя. — Я не буду показывать слабость перед тобой. — За, что он послал Ёрозую мне? Гинтоки уже много лет задаёт этот вопрос всем прохожим. — Кагура, гори для меня, своим талантом, а не телом—Гинтоки подмигивает. — Нет. — Достала, —Окита, с силой заставляет упасть, и пинает девушку. Кагура начинает от него убегать, превращаясь в рулетик из платков, постепенно очаг возгорания сходит на нет, и подпаленные волосы, пахнут костром, с сбитым дыханием, она лежит на спине, а рядом с ней спаситель, который уже изрядно устал за это время. — Мы в расчёте? Гинтоки кивает. — Я в долгу не останусь. — Знаете, то здание в неисчислимое количество этажей? — Да! — На его крыше я признаюсь ему, подготовьте, романтическую обстановку. — Я не подведу, тебя Сого, —Кагура уже рисует в голове лепестки роз, песню льющуюся прямо из её уст. — Подумать только, вы нам доверяете, ещё. — Саката-сан, прежде чем бороться с кем-то, найдите компромисс между вами. — Ты просто устал от нас и решил принять. — Ага, Ямазаки, проболтаешься, убью. Будешь прикрывать от Кондо-сана, он заподозрил неладное. — Есть! Я как рыба в воде, молчу. — Йорозуя, верните, вещи на место и ущерб возместите, сам проверю. — Разрешите действовать, капитан? — С глаз моих долой. Садахару первый прыгает и машина сотрясается, за ним Кагура с возможностью проявить свой опыт из женских журналов, и Гинтоки всем своим видом сигнализирующий, что ты горе-влюбленный сделал правильный выбор.***
Охрана чужого, но такого близкого сердца, никогда не дремлет. Страж, убедившись, что его помощь не нужна на сегодняшнем задании, с чистой совестью доверил Шинсенгуми, своему заместителю, а сам скрестив руки на груди, ждал одну незнакомку. Постоянно оглядываясь по сторонам, в поисках женщины, Кондо пытался составить пазл, каждая деталь, которого могла ответить на вопрос почему Сого изменился и странно себя ведёт вот уже второй день. Но кажется, грани не подходили к друг другу с самого начала, и вот появился кусочек, что однажды завалился под кровать, то, что было давно убито в Оките. Сейчас, расцветало порезами от безоответной и неизвестно ещё какой любви. Исао, лично решил, со своими двумя оболтусами, он до конца, и нет никакого стыда, взять и собрать вместе картину из более чем тысячи элементов, так даже веселее. Мальчик с базукой, ещё совсем ребёнком следовал за ним, и наверно, выучил пару гадостей, за которые потом сказал спасибо, а главнокомандующий не смог забыть его так просто. Осколками одновременно губительными, и в то же время, такими, что нельзя вынимать из тела, навечно связаны одиночки. Разорванные струны души, выдают звук, что борется дитя в кромешной тьме со всеми тайными силами, и на этот зов, всегда откликнется Кондо, что бы ни случилось, с Сого и Тоширо. — Я тебе жизнью обязан. Отае смотрит на него, песок на волосах осыпается от одного мотка головы, на дорогах сейчас, довольно пыльно, а ехать на транспорте, значит ограничивать себя в движениях, поэтому неплохая прогулка помогла растрястись и обдумать предложение встретится. Она пришла, в новом кимоно, и неожиданно с улыбкой сиявшей в этот солнечный день ярче, чем все плеяды в глубокой тишине замерзающей ночи. Убрала прядку волос за ухо, и одарила его не наигранной, а искренним выражением чувств. Исао уже готовый к ударам, на миг расправил плечи, и выдохнул. — Захотелось помочь, так говоришь, с Сого, что-то? — Да, он поздно вчера вернулся в штаб, а сегодня отказался идти на задание, ссылаясь на внезапно возникший недуг. — Дела любовные—дела семейные. На слове семья, его переклинило, неужели это красавица, считает, Шинсенгуми своим домом? И сейчас, свершится чудо и может она ответит взаимностью. Надежды никогда не угасают в сердце воина, это и есть любовь, когда дороги ведут к тебе, и да, ты незнакома с русоволосым, но приходишь, что бы увидеть человека, к которому питаешь, что-то запретное. Ей неловко смотреть на самурая, но собравшись с мыслями, и увидев свою охрану, девушка выпрямилась. — Добрый день, я для безопасности. Кьюбей, поправила меч на поясе, и сразу поняла, что является лишней, среди тех, кто шагает через край, под дождём, без зонтов. — Добрый, буду рад, если и вы мне поможете, госпожа Ягю. — Мне надо с ним поговорить, не переживай, я выбью из него показания. — Как мне потом отдать долг. — Узнаешь, со временем. Вихри качали её на руках, пришлось выйти на красный свет, и избежать столкновения, их чувства останутся здесь впервые в тишине озвученные, и никем не забытые через сорок или более лет. — Два разбитых сердца вклочья, склеим вместе этой ночью. — Наверно, мы с тобой давно нашли, всё то, что они не смогли. Кьюбей достаёт книжку и описывает, искру пробежавшую между ними, и возможно, ночь может удастся у всех пар, города где встречаем мы закаты и рассветы с неповторимым и близким. Ямазаки опирается на копье из запасов Окиты, и начинает засыпать, ему дали поручение, но он сейчас, уставший с ночного дозора, явно его завалит. — Окита-сан, дайте хоть перекусить. — Стой смирно, покажи мне свою выдержку, мне осталось семьдесят пять писем. — Точно помру. — Такого приказа ещё не поступало, дорогуша. Сагару крепче держится за деревянную палку с наконечником, и смотрит на муравьев, что переносят запасы сахара к своему домику, рядом с укрытием Сого. Интересно, узнать о чувствах, неприземленного человека, и тихо осознать, что даже от неизвестных симпатий к другому—мальчики не плачут. Любят ли правительственные псы, об этом ничего не сказано в бушидо, приходится находить ответы, самим. И может Хиджикаты в этой душе слишком много, но выбросить из головы не получится, пока он сам не закроет эту дверь на все замки. — Заместитель командующего, вы самый глупый человек. Ласточка садится на плечо, и кажется, это вкусная еда, но красные очи сверкают за спиной, Ямазаки сглатывает и чешет пузико птички. Ставни вновь закрыты, и Окита берется за конверт, сглаживает концы, рисует сердечки, проявляя для себя новые таланты в изобразительном искусстве. Ямазаки дрожит вместе с землёй, когда видит троицу, и вооружается. — Ого, к нашему приходу подготовились. — Ямазаки, что он там делает? — Похоже его наняли для сбережения тайны Окиты. — С ним будет отдельный разговор, если стена не падёт. — А можно его бить, Кондо? — Я сам, твоя цель, тот несчастный. Тае, кивает и с гордо поднятой головой идёт, полетаем мальчик-садист, на твоих небесах, что скрываешь под пеленой облаков. — Мне звиздец. Спаси и сохрани, Ямазаки Сагару. Нарушители слишком близко, Шимура стоит и показывает непристойности, затем огибает, но он преграждает путь длиной палки, хочет разломать к чертям, и бьёт по наконечнику тот разваливается на части, идёт трещина по всему дереву. — Простите, но я не могу вас пропустить. Это все ради Окиты-сана. — Сагару, молись и пропусти Отае. — Командующий? — Не сходи с ума, Кондо.—Отае подмигивает, и успевает юркнуть прямо к входу в комнату Сого. — Лучше за пивом.— Кьюбей начинает атаку. Ямазаки приходится защищать собственную шкуру. Тебе точно набьют на лицо кучу чёрных синяков, ты главное, закрой ебальник и смирись, что твои противники — дочь известного клана Ягю и главнокомандующий Шинсенгуми. Остались кулаки, все удары парированы, работа шпионом даёт свои плоды, хорошо развито критическое мышление, но не боевые навыки, логично было убрать итак, пародию на оружие, но сдаваться не в духе его организации. Он не может подвести своего товарища, и также не может допустить, что бы трибунал вынес приговор. Предрешено, касаемся плечами, глазами не встречаясь, получается задержать до одного момента, возлюбленная самурая уже у порога, и открывает сёдзи. Война проиграна, но этот бой, всё же больше Сого, Ямазаки будет мешаться, уж лучше он станет свидетелем красивой истории. — Отае-сан, спасите его. Кондо кулаком вправил мозги своего товарища, и Ямазаки сдал пост другим, удалившись наконец, как человек попить кофе. Исао и Кьюбей остались на улице, вместе они пристроились у стены и стали дружно подслушивать. — Только из-за уважения к Кондо-сану, я не буду вас гнать.— Сого не успел скрыть улики и не покинув поле стихов принял бой. — Он за тебя переживает, может расскажешь мне, о своих терзаниях, юноша? — Похоже тайное всегда становится явным. —Не держи в себе. Звук от соприкосновения ручки и бумаги, прекращается и удивлённо вскинув бровь, Сого садится прямо перед ней, опуская руки, давая понять, что он готов к открытому диалогу. — Вы правда хотите знать? — Да, и не по просьбе гориллы, как тебе могло показаться. Мы все проход им через это и нет ничего страшного атом, что бы спросить совета. — Сложно любить своего хулигана — Значит, Хиджиката, интересный экземпляр. — Разве мальчики могут любить? Шимура, дотронулась до его руки, и взяла в свои ладони. — Нам свойственно любить, и отрекаться от своих чувств глупо, Сого. — Я боюсь, что он не ответит взаимностью. — Даже если так, ты не должен всегда пресмыкаться перед ним, почувствуй себя свободным после возможного отказа, и дай вольность своему разуму. Все мы обжигаемся, но не объяснится Тоширо, будет тем, о чем ты будешь жалеть. — Я сегодня признаюсь, с помощью Йородзуи. — Всё прекрасно, кроме последнего слова. Окита смеётся, и видит в Тае свою сестру, добрую и отзывчивую, с ней можно поговорить, и найти поддержку. Новый человек, что хочет, что бы он был счастлив, и почему он раньше не замечал таких близких и незаменимых. Пора меняться, может с любимым или без него, но с этого момента, он будет тайным покровителем Тае и Исао, может будет свидетелем и тем, кто поймает букет невесты на их свадьбе. От прошлого Сого ничего не остается, в этот день он обретает женщину, с которой можно поговорить о жизни, о том, что никогда не поймут мужчины в Шинсенгуми. Кто-то не выдерживает, сёдзи падает, люди подпрыгивают, на преграду падают Кьюби и Кондо, кто-то сильно прижимался и лезвием порезал двери, и получилось так, что они выдали себя с потрохами. — Всё будет хорошо! — Кондо с ушибленным носом, поднимает голову. — А МОЖНО С МЕНЯ ВСТАТЬ. — Кьюбей? А ты где?—Тае, слышит голос подруги. Окита встаёт и ударами по ребрам заставляет командующего катиться в дальний угол комнаты, рука Ягю подымается, и можно услышать предсмертные всхлипы, конечно, когда на тебя падает мужчина, даже воин-девушка, получит ранения. Сого подаёт руку, и спасает очередную красотку на своём пути. — Ты как, Кьюби? — Нормально, спасибо тебе. — Это моя обязанность сдерживать Кондо-сана. — Ой, Сого, это, что любовные письма? — ЧТОО. Исао читает, с экспертным мнением, и делает пометки, Сого хватает базуку, и направляет на него, Ягю прикрывает собой Шимуру, выстрел, кажется Исао, останется лысым на оставшуюся жизнь. — Тихо-тихо, я кладу на место. — Нельзя, брать мои вещи. — Он действительно много значит для тебя. — Да, я снова вляпался Кондо-сан, поможете? — Курьер купидона, готов доставить письма адресату. Огнестрельное оружие снимается с плеча, и русоволосый садится в позе лотоса, перебирая письма. Вокруг тебя много людей, но я суперзвезда, хочешь поддержать стойку моего микрофона. Отае машет конвертом, и сигнализирует комиссии о нахождении прекрасного варианта. Комиссия в виде дуэта одобрительно кивает. Сого краснеет, но берёт в руки, отдавая Исао. — Слушай, как много писем. — Должно быть сто. — Ты серьёзно настроен, но думаешь они все точно, передадут твои чувства. — Отае-сан, что вы хотите мне сказать? — Почему бы тебе сегодня, не признаться, одним красивым письмом, в которое ты вложишь абсолютно все, а потом неожиданно, закончишь, и продолжишь уже в реальности. — Чёртов Саката-сан. — М? Что он. — Я и позабыл, что он под градусом случайно назвал число. — Сого—Кондо оправился от ранения— Ты и так показал свою храбрость, сосредоточься на главном, мы все устроим. — Да, как говорится, на Йородзую надейся, а сам не плошай.— Кьюбей подаёт более нежного цвета конверт. — И вправду это идея мне больше нравится, но вы там не подеритесь. Без меня. Исао отдаёт честь забирает барышень, и оставляет ребёнка одного наедине с очередным листом, на котором пишется очередная глава его повести. То, что погасло, будет ярче светить, из пустоты родится вольная птица, и взявшись за руки мы полетим над такими же, как мы недотрогами, негасимым огнём. Кандзи перебегают с строчки на строчку, близится счастливое лето, после луж холодных за моим окном. Вместе с августом последним, где плясала юность в сапогах. И когда погаснет время, тот фонарь с кровавым витражом. Осветит твой лик прекрасный, в день, когда на небе мы увидим стаю, закружившуюся под нашими ногами, и ошибки все сойдут на нет. Люби просто так, Окита Сого.***
Хиджиката, проходит мимо прачечной, взмокшая чёлка, так и норовит заслонить обзор, сегодня пришлось устроить целый марафон за преступником. Свинцовое небо тяжестью упало на плечи, и никакие доктора с лекарствами, не помогут, когда понимаешь, что чувствуешь, что твоя любовь выходит боком. Шаги по мосту, но кто-то режет веревки на том берегу, скажи почему, я очень хотел, что б меня любили. Но ты обрезаешь даже пути моего отступления, и невозможно нести службу, когда русоволосая макушка, прячется за своим эгоизмом. Тоширо не может объяснить, как всё зашло так далеко, и когда впервые появилось, наверно стрела амура пронзила и его броню воина. Заместитель командующего готов носить на руках, капитана первого отряда под восторженные взгляды жителей Эдо. Притяжение сильнее, и им уже не отступить друг от друга. Не было логики, страсть такого не терпит, нужно опираться на бушующий океан, и идти тихо на пальцах к тому, кто ждёт парусник, а особенно капитана на нем. — Надо зайти к недотёпе, после душа. Тоширо находит свободную стиральную машину, и собирается раздеться догола, что бы потом под ледяным другом спеть оду любви Сого. Но его мечты разбиваются вдребезги, когда сумасшедший Ямазаки, врывается и чуть запыхавшись твердит. — Нас атаковали, командир ушёл. — Чёрт, погоди а почему сигнализация не сработала. — Так отрубили электричество. — Лампочка горит, Ямазаки. Исао за дверью умоляет, импровизируй до победного конца. Сагару слышит мольбы, и прислоняет к стенке заместителя к двери, начиная расстёгивать камзол. — ТЫ, ЧТО ТВОРИШЬ. — Хиджиката-сан, я должен вас проверить, говорят у нас предатель. — Ты, ты, обязательно меня без брюк осматривать? — Неужели, вы что-то скрываете. Лишь то, что влюблен в члена Шинсенгуми. Дверь в прачечную открывается, и Сагару понимает, что выстоять под взглядом Тоширо и его приёмами, что могут оторвать руки так, что ни один блистательный хирург не сможет пришить обратно. — Тоширо, ты так классно смотришься подо мной в вертикальной плоскости. Очень хотел посмотреть на такую картину в горизонтальном положении. — ЧТО? — Я твой номер один, зайчик. Исао, пытается не заржать. Хиджиката, чувствует, что это полная глупость услышать признание, будучи находясь в боксёрах. Становится жарко, кислорода катастрофически не хватает, и он убьет его, и найдут Ямазаки Сагару подарком под ёлкой. Здоровье подводит духота давит на голову, и любой стойкий человек, может допустить слабость, от таких заявлений. Ямазаки проводит по скулам, и облизывается смотря на паховую зону. Тоширо больше не может, он сгорает, организм отказывается работать и тело дьявола падает от одного слова смертного и гуляющего по Земле. Он в обмороке. Миссия выполнена. — Ямазаки, ты крут, будешь ведущим на моей свадьбе? — НИ ЗА ЧТО. — И почему у тебя нет девушки. — Тычинка не созрела. — Или проспись пошляк, верни настоящего шпиона Шинсенгуми. Сагару, не может поверить в слова, что пришло время захрапеть на весь штаб, и расслабиться с подушечкой, и плюшевым мишкой, нет а что, у Сого точно есть зайчик или плюшевая белая собака. Он кланяется и шатаясь, покидает место преступления. Кондо подходит к брюкам парня, и в карманы кладёт письмо. — Удачи, Тоширо. Последний сводитель сердец удаляется. Вода капает из крана, разбивая молекулы на части, образуется небольшая лужа в душевой. Хиджиката, шевелит пальцами ног, и распахивает ресницы, через несколько минут, после гостя. Он ничего не помнит, хорошо приложился затылком на кафель. Вздыхает, и хочет взять выходной, что бы поплавать в майонезном бассейне. Встает, смотрит на несчастную одежду и закидывает в стиральную машину, форму Шинсенгуми, каждый элемент до единого. Теперь утопим мысли под градом капель ледяных, отрезвляя разум от перемешавшихся мыслей. Тоширо открывает кабину и под шум крутящегося барабана, включает кран. По телу стекает холод, голова склоняется, и волосы распушатся после таких экспериментов, не простудись, болеть нужно только от любви. — Сого, кажется. Там где колется, а это значит везде. — Я, я. Будет легче, когда сможешь признаться, Хиджиката Тоширо. Трусов здесь нет, лишь человек, наконец осознавший великую драму, которой позавидовал, и Уильям Шекспир. Задуши меня в ванной, я ведь неудачник, сигареты, кажется отсырели, в водовороте, дрожащего существа, что же нам осталось, босиком он выходит, и прокусывает губы, ничего. Больше ничего. Хиджиката садится на пол, когда быстрая стирка подходит к завершающему этапу, открывает отверстие, и достаёт чистые брюки, с ужасом доставая пачку губительниц лёгких. Пальцы дотрагиваются до бумаги, он аккуратно достаёт, всё размазано, чёрной пастой, ни одного слова не разобрать. Только это загагулена, что никогда не получалась у Окиты выдает его. — Дурачок,—Тоширо прижимает к сердцу.— Оставил на дне твои слова, прости меня. Признание распадается на куски от влажности, их не склеить. Солнце опалит, но кандзи родного человека не проявит. — Даю тебе слово, ты не будешь больше страдать, Сого. Я не допущу ни одной слёзы по мне, на твоих пухленьких щеках. Тоширо видит, как записи, навсегда покидают мир. Неудачная попытка, и в этом виноват он, исправится. Готов прямо сейчас, вот только марафон через всю базу в одних боксёрах за запасными брюками—новый вид экстрима. — Прошу— рука подаёт штаны. — Ты кто? — Я добро, что требует взаимного зла от глупышей. — Спасибо, не подскажешь время. — Пять часов, до встречи с ним два, поторопись. — Следую твоему совету. Хиджиката запрыгивает в новый комплект, бережно переданный незнакомцем, и закрепив рукоять меча, выходит из прачечной, проходя мимо строений, по траве ещё не окрепшей, молодой. Служебный автомобиль готов служить каретой для принца, белые лошади запряжены, можем стучать копытами, оставляя после себя пыль, натяни потуже поводья и вперёд к замку, где в башне тебя ждёт встреча с волшебником, чарами которые ты был околдован давно-давно, под кронами могучих деревьев.***
Сотни писем не доходят до адресатов, теряясь в рыболовных лесках. Они несутся сквозь года, и почтальон, уставший наблюдать за перегоревшим фонарем вновь, думает, что для тех кто не получил строки, навек гаснет солнце. Как же он ошибается, когда к нему стучатся через много лет, и называют индекс отправителя давно, пожелтевшего письма. Вслух вновь оживают строки, как и тогда, когда их писали, новое дыхание, и знаешь моя работа сделана, и я спустя года могу спокойно попить чай. А ты читай и перечитывай, может, тот человек до сих пор ждёт ответа с другого конца Земли. — Кондо-сан, вы верите в то, что любая история заканчивается прекрасно для обоих половинок? — Конечно, иначе мир давно бы сошёл с ума, и попросил сойти на другие планеты, тех кто не подчиняется своей природе. — От чего же мы теряем разум. — От людей, таких же, как и мы. — Логично. — Ты не куришь уже два часа — Сигареты промокли. — Хороший знак. — Да, с завтрашнего дня я буду опаздывать на утренние собрания, буду, бегать, можно? — В одиночку? — С целым рядом проблем под именем Окита Сого. — Тогда не вижу причин отказать. Шинсенгуми стоят под козырьком, их миссия начинается ровно в девять, есть свободное время, на разведку и добычу информации, но кому это надо когда решается судьба всей организации. Исао, утверждает, что яркие точки на небе сегодня будут видны, несмотря на прожектора улиц, Хиджиката верит, всё сбывается, в такую красивую лунную ночь. Из машин выходят, люди шоу-бизнеса. Нам не важно, попали они через постель, или добились всего сами, их жизни сосредоточены на лезвии наших катан. Пусть они гражданские, что зависят от нас, тоже люди и поймут если за два часа до начала мероприятия, пропадёт часть правительственных псов, можете оскорблять, что мы не несём свои посты, Мацудайра, пристрелит вас, он кстати, давно в заведении, высматривает крысу. — Вы куда? — У меня встреча, развлекайся. — Кондо-сан, вы похожи, на отца, что говорит, это своему сыну-оболтусу. — Ты им и являешься, Тоши. — Хочу подняться на крышу и посмотреть на небо. — Дерзай, меня давно заждались. Хиджиката смотрит, как командующий рысью убегает, в сторону противоположного здания, и просит всех святых спасти пятую точку товарища. Сам заходит, и стеклянные двери, скрывают его от громких заявлений, скандалов, и от щелчков камеры. Он стремится наверх,что-то тянет туда. Кондо смотрит нет ли за ним хвоста, и когда ничего похожего не обнаружено, он проникает в здание и подымается на лифте. Кабина с панорамным видом на соседний небоскрёб, и бегущие в темноте машины, завораживают. Хочется занять где-нибудь столик, и посидеть там с Тае, поговорить о прошлом или сразу о будущем. В тот момент, когда под ногами находятся лучшие творения человечества, чувствуешь себя властелином этого мира. Собираем свои понты, и переходим с этой девушкой на "ты". Железяки раздвигаются. — Кьюбей, говорю мы не пара. — Сказки, рассказывать будешь своим детям — Да, погоди, просто у меня с ним. — Запара. — Гинтоки, не влезай в женские разговоры! Кагура ударяет зонтиком снова и снова. Ямазаки осматривает странное сооружение на котором выгравирован герб семьи Ягю, и в глазах читается лёгкий испуг. Пальцы Кондо хотят дотронуться до нулевого этажа, там подвал, катакомбы, в общем, роем туннель и выходим где-нибудь в солнечной Бразилии на прекрасные пляжи с загорелыми красотками и перекаченными парнями. Отличный план побега, но не выполним — Главная сваха, удостоила нас свои вниманием.— Саката перехватывает Кагуру, и откидывает от себя, ближе к женщинам. — Похоже фан-клуб образовался всё-таки. — ХиджиОки, рулят, —Кагура кружится — Это кто? — Хиджиката и Окита. В общем, у девчонки, уже готова первая глава произведения, где они вместе. — Слишком шустрая молодежь. — И не говори, горилла. Тае дерётся с Кьюбей за дачу ложных показаний. — У меня появился другой! — Как интересно, Кагура, ты веришь. — Нет, голос дрожит. Клан Ято, всегда чувствует страх жертвы. Кондо подходит поприветствовать, девушек, и Так странно сжимает ладонь, кажется вновь удар по челюсти. Ты знаешь зачем нужен любимый человек, а вдруг завтра горе или война? Найди его, не отпускай, только с ним ты сможешь пережить трудности и согреться у костра разведённого им или ей. Малость с ним старость, да Шимура Тае, настоящая красавица, твои желания так легко исполнить, прислонись рукой к нему, и больше не будешь одна, рвётся душа, доверься, отравленная стрела из твоего сердца сейчас, наконец, вынута. — Тебе не холодно? — Нормально, скоро порохом запахнет. Кьюбей, видимо читавшая журналы вместе с Кагурой показывает глупость ответа, подруга показывает знак мира, и наследница оставляет их в покои. — Почему? — А ты думаешь почему я и Ямазаки тут. Мы тащили на себе пушку для фейерверка. — Ямазаки, ты жив, после сегодняшних событий? — Кто вы, где я, какой год.— говорит черноволосый уже лёжа на крыше и считая звёздочки. — Ладно, если у них все получится завтрашний день объявляется официальным праздником Шинсенгуми. Гинтоки потирает руки, и из сумки достаёт бинокли для каждого, на горизонте показался Окита, всё вооружившись пакетика и с Суконбу наблюдают. Кагура стоит рядом, с верёвочкой пушки, и ищет в костюме зажигалку, купленную однажды на бензоколонке, когда сереброволосый заправлял своего коня. Она готова стрелять, только кто станет подопытным крольчонком, покажет время. Сого, смотрит в пустоту, огни на крыше здания напротив не сверкают, но он ощущает потусторонние взгляды на него в двойном количестве, и немного нервничает. Перечитывает строки и свой дебют в поэтическом направлении, называет полным провалом. Знаешь, мальчик, мне не важно, как ты пишешь, если есть желание, и силы, ты должен развить талант, и показать его людям. Можешь пройти через критику, но именно она поможет разобраться в начинаниях и даст толчок к новым свершениям. Окита кивает голосу за кадром, и оставляет письмо-признание в руке, не рвёт, и не отправляет парить над асфальтом. Как далеко он зашёл, а ещё вчера вечером хотел оказаться в больнице и больше не видеть Хиджикату, сейчас без него он не сможет сойти вниз, лишь оступиться с крыши упав прямо на лобовые стекла автомобилей. Простите, вечные загоны, но вы мне не нужны идите на четыре стороны, а лучше исчезните из жизни каждого смертного. Мы меняемся, благодаря созданиям похожим и противоположным нам. Как же, это прекрасно, иметь поддержку. Я жду тебя, давно ведь пали границы, что не давали выехать за пределы своих чувств. На крыше становится тесно, кто-то не может нормализовать дыхание, и укладывает руки на колени, пытаясь глотнуть смертельного яда химических формул. Окита стоит и не оборачивается. Хиджиката снимает пиджак, и кладёт на согнутый локоть. Приближается к объекту воздыхания, и кладёт на покрытые инеем плечи одежду. — Сого, я не хочу, что бы ты был с температурой. — Прости, я прожог свой пиджак. Вот так нежданно-нагаданно, Йородзуе прилетает счёт за потрепанную вещь. — Вновь впутался в неурядицу? — Подругу спасал. — Ты красивый. — Скажи, ты здесь только покурить? — Нет, знаешь, я сигареты промочил, а новые покупать не надо, у меня новая вредная привычка. — Удиви меня. — Влюбляться в русоволосых мальчиков с базукой. — Ох, негодяй. Окита смотрит прямо в глаза, нежные, серо-голубые, похоже мы зажгли новую плеяду, только, что. Русоволосый дрожит от одних мыслей, и Тоширо заприметив неладное обнимает сзади, и прижимает к своему горячему телу. Сого краснеет и ударяет конвертом по лбу. — Что это, Сого? — Спалился. — Можешь не открывать. — Я ЧТО ЗРЯ СТАРАЛСЯ? — Прошу вас, молодой человек. Он лишь протягивает, и гордо стоит перед ним. Хиджиката принимает и отклеивает специальную ленту, опрокидывая часть конверта назад. Достаёт белый лист бумаги исписанный практически до самого конца. И вникает в смысл, пока Сого подходит ближе к обрыву. Поцелуем дрожащим к небу. Возвышаю твой образ в морозном окне. Я шагами меряю силу, что влечет несомненно к тебе. Вновь тревожу кромку снега, И пугаю вольных птиц. Одиноким волком исчезая, в городе несчастных лиц. Магистрали растянули провода. Замыкая искры навсегда. В домах застынет вечер. Тихо-тихо проронив слезу. Он танцуя безмятежно, Ищет жертв проказницы зимы. Ты закуришь сигареты. С первой капелькой весны. Я хожу по крышам, Предаюсь своим мечтам, Средь соседних незадернутых гардин. Снишься звёздными ночами, а между нами. Недосказанность и вечность. Разбежаться, позабыв седой февраль. И ворваться так ничтожно в май. Это всё что нужно для души. Свесив ноги на краю, прижимаюсь без стыда. Расстегни свою ветровку, и возьми в ладони солнце. До дней последних. Рассветов неизвестных. Позволь мне вновь в тебя влюбиться. Проводив остаток дня. Зажигаем свечи в тишине. И сплетая пальцы, в одночасье, Я клянусь своей судьбе, Страстью разгоревшейся во мне. Хранить огонь так глубоко. И пронести его сквозь тьму К единственному, нежному. Что погасив свечу, обнимет. Догорает лунный свет. Ты больше не забудешь обо мне. Открываем глаза на бескрайний космос. Тянем рычаг на себя, улетаем Метеоритным дождём осыпаясь. На улицы где когда-то повстречались. Две сломанных судьбы. Кровь больше не поступает к клетками мозгового центра, Тоширо проводит ногтями, по каждому слову, и крепче сжимает признание. — Сого. — Ничего не говори, я знаю это... Он прикрывает ему рот рукой. — Я люблю тебя. — ЧТО? — Уже давно, нас не отпустит, дальше вдвоём, шагнем через край? — Только с тобой, нет страшной высоты. Сого прижимается вдыхая родной запах, Тоширо впервые целует макушку, от чего малое дитя хмурится, но принимает неловкое ухаживание за собой. На соседней крыше громкие аплодисменты, друг другу жмут руки, и готовятся к фейерверку. — Нам нужен смельчак. Гинтоки, Исао, Сагару, убегают к лифту. — ТАЩИТЕ СВОИ ЗАДНИЦЫ СЮДА. Решается один. — Эти двое мне очень дороги и ради них я пролечу пару километров. — Эдо, тебя не забудет. — Захлопнись, Гинтоки. Кондо залезает в пушку удобно пристраиваясь, рыжие волосы Кагуры сияют в огне, Ямазаки стоит с огнетушителем, не переживаем. Она хочет зажечь, но Отае её прерывает. — Погоди. Голубоглазая хмурится. Шимура подходит к Исао. — Детка, ты мой фейерверк, поэтому выживи. Мы сходим на свидание. — ПАЛИ—командует Гин-сан. Огонь продвигается по верёвке, всё дружно затыкают уши, и с криками Кондо улетает на другую крышу. Яркая вспышка, и ещё разговаривает—думает про себя Сого. — МАЛЬЧИКИ, СОВЕТ, ДА ЛЮБОВЬ. — Не может быть. — Прекрасная романтическая обстановка.—подмечает Хиджиката. — Йородзуя постаралась. — Помянешь, чертягу. Гинтоки летит следом, его затащили насильно, и он смотрит впервые перед собой на кромешную тьму, и под телом ничего, безопасного, только монстры двадцать первого века со скорость восемьдесят километров в час. — ПАРНИ, С ВАС ДЖАМП И ПАРФЕ. Оба мужика врезаются в крышу, и кровь течёт, реками стекая со скат на головы прохожим. — В духе Шинсенгуми. Приключения не заканчиваются. Вёртолет подлетает к крыше. — Ямазаки, бери дам на борт. Сагару, как джентльмен, подаёт руки леди, и они забираются в вертолет, Мацудайры для переправки на ту сторону. Полет на протяжении минуты и девушки спускаются по лестнице вниз окружая новую парочку. — Можно интервью для газеты?—интересуется Кагура. — Она пишет роман нехороший по вам, не давайте.—последняя мольба Сакаты. Мацудайра кидает парашюты влюбленным, они смотрят долго на инструкцию по использованию. — Чего застыли, у вас отпуск на две недели, чтоб духа вашего не было здесь.— Исао отключается на коленях Отае — ЕСТЬ! — Ты готов, Сого? — Для тебя на всё. — Держи меня крепче за руку. Они разбегаются, оставляя за спиной слёзы, волнения, загоны, в крике забывая о ножевых на душе, отталкиваются от крыши, и прыгают в невесомость. Города, этажи, мы летим, как ласточки, обретая друг друга в новом гнезде уживемся, наверно, за месяц. Кольца вниз дергаем, и белые парашюты развеваются на ветру и несут наши тела в туманность города Эдо, в места где о нас сложат легенды, призраками исчезая в зачарованной ночи. Не смейте говорить, что уже слишком поздно, возможно, ваш слегка одурманенный ароматами спирта друг, подскажет идею, как обрести близкого и сумасшедшего любимого человека, как и вы сами.