Surge

От Меры ждали улыбок, требовали хорошего настроения и искрящегося взгляда, а у нее глаза щипало от подступивших слез, горло перехватило, словно поперек него застрял пузырь воздуха, и все лицо свело судорогой от напряжения: приходилось очень стараться, чтобы держать улыбку, от которой немели челюсти. Самой себе царевна казалась какой-то оледеневшей, двигалась неровно, как сломанная кукла, и то и дело прижимала ладонь к груди. Сердцу было больно, словно зажатому между валунами, каждый удар давался с трудом, через силу, и дочь Нерея чувствовала себя захворавшей, хотя знала, что немощь ее не от болезни, а от тоски. Вздохнув поглубже сухой земной воздух, она постаралась улыбнуться как можно шире, пряча за напускной радостью свою грусть. Царевна Ксебела никому не покажет своих слез, тем более — сухопутным; все равно не дождется ни поддержки, ни участия, получит лишь позорное порицание. Еще бы — ведь Меру Ксебела Чала бросил жених! Горло сдавило, улыбка из ослепительной превратилась в натянутую и вымученную, перед глазами стало мутно, словно под веки девушки попала грязная вода, и она зажмурилась, сдерживая слезы. Это было обидно, унизительно и совершенно нечестно; Артур не имел права разрывать помолвку! Это была не просто их свадьба, а политический союз между двумя царствами; как Аквамен посмел оставить Деву Ксебела?! После всего, через что они прошли, после того, как Мера помогла ему вернуть мать, заполучить трезубец Атлана и выиграть войну, после того, как Артуру достался почти весь океан, он решил, что с обручением они поспешили! Это было оскорблением, не только Меры, но и ее царственного отца, и всего Ксебела, однако Нерей принял решение Аквамена расторгнуть помолвку к разочарованию и обиде своей царевны. Девушка сочла это предательством: Меру отвергли, а царь Ксебела вместо того, чтобы вступиться за ее честь, просто отступил. Мера понимала, что еще одной войны семь морей не выдержат, но отец, ее родной отец… Нерея не радовало, что его единственное дитя ушло на сушу и близко зналось с людьми, к которым царь Ксебела относился с пренебрежением и недоверием. Он предупреждал, что это может закончиться плохо, что царевне не стоит иметь общих дел с сухопутными, но Мера была уверена в своих силах и в любви Артура. Как оказалось — напрасно: Аквамен посчитал, что им нужна пауза в отношениях, однако не потому, что его невеста была вдали от него; расстояние не было для них помехой. Не появилось у Артура и другой возлюбленной, он был верен Мере, как и Дева Ксебела была преданна своему жениху, только это не спасло их помолвку. Как же так? Девушка уже считала себя женой Аквамена, полноправной царицей Атлантиды, но теперь она как будто падала в Бездну, и Падшие рвали ее на части. И все из-за «Vought International», которым выгоднее было изображать Меру не как чужую невесту, а как женщину со свободным сердцем, чей вольный статус позволил бы другим иметь призрачную надежду на близость с ней. Царевне приходилось лгать, лгать на камеру, повторять заученную ложь на интервью и фанатских встречах, а после — оправдываться перед Артуром, уверяя, что это не более, чем актерство, игра для поддержания образа. Аквамен, говорил, что все понимает. А сам в итоге разбил Мере сердце. Рассудком царевна понимала, что Артуру и самому было нелегко; до Атлантиды наверняка доходили слухи, что нареченная будущего царя открыто говорит на суше, что она свободна, но какая разница, что Дева Ксебела говорила сухопутным?! Океана это не касалось, ничего между Артуром и Мерой не меняло; от мысли, что подобное притворство могло задеть мужское самолюбие Аквамена, дочь Нерея небрежно отмахнулась. Что за глупость?! Царя не должны трогать подобные сантименты, Артуру следовало быть выше этого, а он вместо того, чтобы довериться невесте, предпочел спрятаться, будто мурена в норе. Злой румянец зажегся пятнами на щеках царевны, она судорожно стиснула пальцы, подняв подбородок, и прикусила щеку изнутри, почувствовав взгляд Глубины. Мера расправила плечи, не собираясь обнажать свои переживания, тем более — перед ним. Она никому не сказала, что ее помолвка с Акваменом расстроилась, поделилась этим только с Эшли, которая согласилась, что распространяться о таком не следует. Мисс Баррет даже постаралась как-то подбодрить дочь Нерея, однако от сухопутной, да еще и подчиненной «Vought», Мера не хотела никаких утешений. А от Глубины — тем более. Девушка сердито дернула верхней губой; каких еще слов поддержки можно ждать от Кевина? Он и в хорошие дни мог говорить только всякую похабщину, а теперь — и подавно. Скорее всего, предложил бы Мере утешиться посредством какого-нибудь разврата, да еще и сделать красноречивые снимки, чтобы отправить их бывшему. Невольно края рта царевны дрогнули в тени улыбки; чтобы испытал Артур, увидев ее с другим? Так же плохо, как и Мере, когда Аквамен сообщил ей о своем решении разорвать помолвку, или еще хуже? Деве Ксебела хотелось, чтобы Артуру было больно; это было мелочно и недостойно ее, но сердце девушки просило исцеления и мести. Как отомстить Аквамену? Быть счастливой без него? Получится ли у нее? Как он мог отнять у Меры право на трон Атлантиды, обещанное ей с детства? Туфли жали, хотя днем еще сидели идеально по ноге, но к вечеру ступни слегка отекли, и тонкие ремешки врезались в щиколотки. Узкое платье, зелено-золотистое, цвета солнца, купающегося в цветущей воде, облегало фигуру девушки, корсаж переливался золотистыми пластинками, имитирующими узор чешуи, линия лица горела аквамаринами и изумрудами, а широкое ожерелье и круглые серьги сочетались с зубчатой тиарой царевны Ксебела. На фуршете она играла роль украшения мероприятия наравне со Старлайт, мило красневшей, когда ей представляли очередного инвестора и мецената, и Королевой Мэйв, не расстававшейся со своим бокалом на протяжении всего вечера. Помимо них присутствовали и другие девушки-суперы, но с ними Мера не была знакома. Другие члены Семерки так же были заняты тем, что беседовали с гостями: Хоумлендер улыбался во все свои тридцать два отбеленных зуба, Черный Нуар сидел за столиком перед пустой тарелкой, почти не шевелясь, что ничуть не смущало остальных, а А-Трейн хлопал по плечу какого-то конгрессмена, хохоча над его шуткой. Глубина держался чуть в стороне, дико косясь на супружескую пару, которые ели коктейль из креветок; Мера слегка поморщилась: сырые креветки были куда вкуснее. Самой царевне не хотелось ни есть, ни пить; от вин сухопутных у нее случались приступы дурноты, а аппетит пропал под гнетом волнений. Разговаривать тоже ни с кем не хотелось, поэтому девушка бесцельно слонялась по залу, держа в пальцах хрустальный бокал с почти выдохшимся шампанским, и старательно избегала бесед. Царевна не считала себя невежливой: она была мила, однако компании не искала, и слово, данное Эшли, сдержала — обещала прийти и пришла, но развлекать сухопутных не обязана. А мисс Баррет, бывшей в курсе ситуации в жизни девушки, стоило бы проявить побольше такта, которому, похоже, в стенах «Vought» не было места. Мере удалось ускользнуть от крайне болтливой жены одного из инвесторов, чья дочь фанатела по Королеве Мэйв, успела скрыться за напольной вазой с пышным букетом из темно-алых роз, когда мистер Эдгар направился к ней в обществе невысокого тучного и смуглого человека, в котором царевна узнала генерального директора центрального банка, однако по дороге на террасу Меру успела перехватить Эшли. Одетая в маленькое черное шелковое платье, с накинутым на плечи ярко-красным палантином и красных туфлях-лодочках, она цепко ухватила дочь Нерея за локоть и потянула в сторону. — Вот вы где, ваше высочество, — голос Эшли звучал слишком жизнерадостно, и Мера мнительно прищурилась. — Идемте скорее, с вами хочет познакомиться один человек. — Я не в настроении, — девушка вырвала руку из пальцев мисс Баррет, гибких и хватких, словно щупальца спрута, и поставила бокал с шампанским, к которому так и не притронулась, на столик. Эшли, не пряча улыбки, повернулась к царевне; взгляд женщины сверкнул металлом. — Я понимаю, что вам сейчас непросто, — она заговорила тише, — но убиваться по парню — это не выход, да и дела не ждут. Будет лучше всего отвлечься, забыться в делах, а новые знакомства будут как нельзя кстати. — Я не хочу, — повторила царевна, прижав ладонь ко лбу. Уже одно присутствие на вечеринке давалось с трудом, а если еще придется с кем-то любезничать… Нет, она этого не выдержит. — Надо, — с нажимом произнесла Эшли, улыбаясь и кивая проходившим мимо них гостям. — Ваше высочество, не ведите себя как ребенок. Вы не во дворце, где ваши капризы имеют вес. Необходимо, чтобы вы немного пообщались с одним человеком. Он ваш большой поклонник и крайне озабочен судьбой океана. — Я сказала: нет! — отрезала царевна Ксебела, отшатнувшись от Эшли; она едва не налетела спиной на официанта, придержала подол, чуть не запнувшись о собственную юбку, и направилась прочь, резко чеканя шаг. Эшли что-то говорила ей вслед, о чем-то просила, но девушка не слушала. В ушах нарастал гул, голову будто сжимали тисками, и Мера поспешила выйти на воздух. Оставаться в помещении, среди сухопутных, было невыносимо. В который раз царевна пожалела, что подписала контракт с «Vought International», однако не их вина, что Артур Карри оказался безвольным, трусливым слизнем, которому оказалось довольно постановочных фактов, чтобы разорвать отношения с царевной Ксебела. И как только Атланна позволила это старшему сыну? Почему Вулко не отговорил своего воспитанника? Неужели Аквамену нашли новую невесту? Мера яростно тряхнула головой; нет, этого не могло быть. Ей бы непременно сообщили, если бы у Артура появилась другая. Может, таким образом родные надеялись вернуть ее в океан? Что за нелепость?! Вместо того, чтобы попробовать договориться и все объяснить, они решили изводить девушку столь низким образом? Нет, Атланна и Вулко ни за что не поступили бы так с Мерой; это больше было похоже на Орма. Он никогда не гнушался любыми методами для достижения целей. Девушка медленно прошлась по террасе, сложив руки на животе; стук каблуков глухим эхом отскакивал от стен, ветер приносил отзвуки шумных улиц, забирался холодком под кожу, разбегаясь мурашками по плечам и спине, играл прядками, выбившимися из прически. Контракт с «Vought» предполагал работу на суше еще несколько лет, и дочь Нерея была намерена стоически выдержать каждый день. Назло всем, в том числе и Артуру. Однако для этого следовало взять себя в руки, вернуться на вечеринку и постараться очаровать сухопутных, но Мера считала, что заслужила передышку. Всего несколько минут тишины и одиночества, а после — она вновь начнет играть по правилам суши, пока мисс Баррет не хватит удар. Девушка остановилась, стараясь отдышаться прежде, чем возвращаться в зал, больше похожий на клетку, полную акул. Царевна уже смирилась, что для сухопутных она никогда не станет своей, и перестала гнаться за их признанием и любовью; так было гораздо легче — поддаться течению, а не пытаться в одиночку бросать вызов шторму. Мера искренне считала, что у нее все хорошо, пока Артур не отверг дочь Нерея; только если он надеялся, что после возвращения бывшей невесты в море сможет все переиграть, то напрасно: Мера его не простит. Жаль только, что царицей Атлантиды уже не стать, однако еще оставался Ксебел, который никто у нее не отнимет. Шаги девушка услышала не сразу: крепко задумалась и не заметила, как на террасу вышел Кевин. Мера заставила себя оставаться на месте: разговаривать с Глубиной не хотелось, однако и трусливый побег царевне Ксебела не к лицу; она надеялась, что Кевин пройдет мимо, что он покинул вечеринку не для того, чтобы найти Меру, и продолжала стоять, устремив взгляд на ночной город, от которого ее отделял искусственный залив, каменная ограда, живая изгородь и несколько ярдов лужайки с идеально подстриженным газоном. Когда Кевин остановился рядом с девушкой, сцепив руки за спиной, она в недовольстве поджала губы, но промолчала. Глубина после секундной паузы окинул царевну быстрым косым взглядом. — Уныло выглядишь. Прямо как рыба-капля. Что-то случилось? — Нет. Все в порядке, — ответила девушка недрогнувшим голосом; лгать она научилась еще при Орме, когда скрывала истинную причину своих отлучек. Врать Кевину было куда легче, чем подозрительному сыну Орвакса, однако Глубина недоверчиво хмыкнул. — Ну да. Поэтому ты весь вечер ходишь, словно в рот воды набрала, — Кевин хихикнул, — а могла бы кое-что другое. — Интересно, что нужно сунуть в рот тебе, чтобы ты, наконец, замолчал, — обронила Мера, не поворачивая головы. На вежливость с Глубиной не было ни сил, ни настроения, и царевна разрешила себе быть немного грубой. — А у тебя есть предложения? — Кевин широко улыбнулся, предвкушающе заблестев глазами. — Знаешь, кляпы я не очень люблю, да и когда мне пальцы пытаются в глотку засунуть — тоже, но если разрешишь припасть к груди, то до утра меня не услышишь. — А если тебе вырвать язык, то умолкнешь навсегда, — елейно заметила Мера, на что Глубина неприязненно передернул плечами. — Как грубо! Перестань, тебе не идет быть бешеной сукой. Кто тебя так распалил? Опять Хоумлендер? Икринка моя, пора бы уже привыкнуть, что иногда он ведет себя как мудак. — Не он. Никто. Не важно, — передернула плечами девушка; Кевин, пренебрежительно хмыкнув, закинул руки за голову, потягиваясь. — Не пытайся меня наебать. У тебя весь вечер было такое лицо, словно танкер перевернулся в открытом океане. Можешь рассказать мне, что случилось? Обещаю не смеяться! Даже готов сохранить все твои грязные секретики, особенно, если у нас появится один общий. — Ничего общего у нас быть не может, — сухо ответила царевна, чувствуя стеснение в груди и в горле. Ей хотелось рассказать обо всем Кевину, пожаловаться на Артура и жесткую политику «Vought», но топила в себе это желание, прекрасно зная, что из себя представлял Глубина. Самое обидное, что больше поговорить дочери Нерея было не с кем: подругами она не обзавелась, откровенничать с Эшли было не по чину, а признаться в расставании Чудо-Женщине и Орлице было стыдно. А Кевин… Мера сомневалась, что он действительно тревожился о ней; нет, не стоит делиться с Глубиной подробностями личной жизни. — Ошибаешься, рыбка. У нас много общего. Например, мы оба любим воду. И костюмы в обтяжку нам охереть как идут, — Кевин отошел от девушки на пару шагов и, красуясь, раскинул руки в стороны. — Ну? Разве я не красавчик? — И скромник, — бледно улыбнулась царевна; Глубина высокомерно вздернул подбородок. — Я просто кладезь достоинств. Как ты вообще передо мной устояла? Чем этот твой жених лучше меня? — Ничем, — Мера отвела глаза, сжимая зубы. Зачем он упомянул об Артуре? Девушка так часто стращала Кевина своим будущим мужем, что теперь, будучи одинокой, чувствовала себя так, словно с нее сняли кожу: больной и беззащитной. Однако улыбаться и делать вид, что между ней и Акваменом все по-прежнему ладно, оказалось выше ее сил. Надоело притворяться, Мера устала; поэтому выдохнула, отвернувшись от Глубины: — У меня больше… нет жениха. Кевин присвистнул. — Оу… Ну… Понятно. Бедняжка. Сочувствую, — Глубина почесал в затылке, наморщив лоб, и спустя секунду озорно поинтересовался: — А теперь отсосешь мне? Раз больше никакой жених на горизонте не маячит. Мера обожгла его разъяренным взглядом. — Я поверить не могу! Ты… Вы… — от ярости слова давались девушке с трудом. — Вы все эгоисты! Грубые, недалекие мужланы! — Эй, жемчужинка, не кипятись, — Глубина попятился, виновато улыбаясь, — я же шучу. — Не смешно, — отчеканила дочь Нерея, отходя к хромированной колонне, подпиравшей стеклянную крышу над террасой, через которую на царевну Ксебела смотрело звездное небо. Она уже успела пожалеть, что призналась в расставании с женихом Кевину, но было поздно. Не сделала ли Мера этим только хуже? Хотя… Что мог ей сделать Глубина? По сравнению с Ормом Мариусом он все равно, что беззубый малек. Девушка прикусила губу; как должно быть, насмехался над ней сын Орвакса, узнав, что его старший брат разорвал брачный союз с Девой Ксебела. — Ты чего расстроилась? Из-за этого уебка? Да брось, раковинка. Нахуй он тебе вообще сдался, такой ебанат, — Глубина быстрым, текучим движением оказался возле царевны; его руки в чешуйчатых перчатках легли на плечи Меры. Она не шевелилась, даже когда Кевин практически прижался к спине девушки, уперевшись колючим подбородком ей в плечо. — Хуй с этим уродом. Без него тебе будет лучше. Тем более, что вокруг полно мужиков. Ты же супергерой! Выбирай любого — твоим будет. — Не хочу любого, — проворчала Мера; ладони Глубины переместились с ее плеч на талию. — Если честно, я вообще уже не ебу, чего ты хочешь, — он тихо, ехидно рассмеялся, — все тебе не так, все не нравится. Даже сосать не хочешь. У бывшего-то, наверное, только так за щеку брала. Царевна Ксебела обиженно дернулась. — Ты не понимаешь. Меня никто не понимает! — Ну, блять, простите, на психолога не учился. И, знаешь, что? В пизду тебя. Заебало скакать перед тобой, как озабоченному морскому коньку, ты все равно нихуя не ценишь хорошее отношение. Мера хотела возмутиться, что то, как обращался с ней Кевин, ни капли не уважительно, но, почувствовав, что Глубина убрал руки с ее талии и отстранился в намерении уйти, оставить дочь Нерея, царевна рывком обернулась, будто тигровая акула, и схватила Кевина за запястье. Он угрюмо посмотрел на нее исподлобья. — Чего еще? Если хочешь кому-то поныть, то это без меня. Поплачься Эшли или Старлайт, а меня эти все слезы и сопли не колышут. — Да. Ты прав. Мне не стоило вываливать все это на тебя, — Кевин действительно был не при чем; если кто и виноват, то Артур Карри. — Просто мне сейчас тяжело. — А кому сейчас легко?! — взвился Глубина. — Мне, по-твоему, шибко хорошо? Мне уже пиздец сколько не сосали. Да что там, я даже не трахался нормально в последнее время. Со Стефани не особо разгуляешься, а моя бывшая жена… Барьерный риф долбить и то приятнее. Глубина хмурился, но не пытался отнять руку или оттолкнуть Меру; пожалуй, в чем-то он был гораздо честнее Артура: прямо говорил, что хочет, не изображал любовь, не пытался показать себя лучше, чем он есть, и демонстрировал царевне все стороны своего характера, даже самые неприглядные. Аквамен не пожелал объясниться с Девой Ксебела, спрятался за спины матери и Вулко. Если он ждал, что после такого Мера прибежит в Атлантиду, то глубоко ошибался! Пусть Артур Карри катится к морскому черту в пасть, а у дочери Нерея отныне своя жизнь, в которой Аквамену нет места. Пальцы царевны сжали воротник настороженно притихшего Кевина; он успел только испуганно мотнуть головой, когда девушка резко притянула Глубину к себе и впечаталась губами в его рот. Ею двигало не столько влечение, сколько обида, злость, уязвленное самолюбие, жажда доказать всему миру и Аквамену, что Артур Карри не нужен Мере Ксебела Чала. Кто вообще решил, что этот полукровка достоин ее?! Аквамен еще пожалеет, что разбил ей сердце, но будет поздно. Кевин вытянулся в струнку, нелепо округлив глаза, по-рыбьи вытянул губы, позволяя Мере себя целовать, вскинул руки, как будто боялся прикоснуться к царевне, однако ему хватило доли секунды, чтобы прийти в себя. Глубина ухватил девушку за бедра, притягивая ближе, вжался пахом в ее лобок и обхватил ладонями ягодицы. Колени Меры подкосились: у нее давно не было мужчины, и Дева Ксебела хранила верность будущему мужу, однако теперь жениха у нее нет, значит, и беспокоиться не о чем. По телу волной прошлась приятная дрожь, Мера обняла Кевина за шею, не возражая, когда он начал мять ее зад и бедра. Целовался он шумно и влажно, жался к девушке животом и терся об нее пахом, и вскоре царевна ощутила, как твердел его член, натягивая ткань штанов. Поцелуев Глубине явно было не достаточно, он собирался взять все и сразу, и Мера не возражала. В Бездну Аквамена и Атлантиду! Пора ей уже жить без оглядки на океан. — Ну, наконец-то, — пробормотал Кевин в губы девушки, задирая подол ее платья, — клюнула на меня все-таки, да? Клюнула, моя рыбка… — Замолчи, — потребовала царевна, толкая Глубину к стене; прохладный ночной воздух коснулся ее обнажившихся ляжек и ягодиц, пальцы Кевина забрались между девичьих бедер, и Мера присела, шире разведя колени. Она ответно положила ладонь ему на пах и, выждав с мгновение, засунула руку ему в штаны. Отец и царица Атланна пришли бы в ужас, узнав, что делала Мера на суше, однако Деве Ксебела было плевать. Она заставила себя забыть об океане, запрокинула голову, когда Глубина зарылся лицом ей в грудь, погладила Кевина по бритому затылку и застонала сквозь прикушенную губу, когда он принялся гладить и массировать ее промежность, пока сама царевна мягко перекатывала в ладони его яички. Царь Нерей ни за что не одобрит Глубину как избранника своей дочери, однако Мере этого и не требовалось; она не искала нового брака и отношений, а Кевин просто оказался рядом и был готов помочь ей отвлечься. Если у них что-то получится — тем лучше; пусть Аквамен видит, что царевна Ксебела ничуть не скучает без него.