________________________________________
Несмотря на то, что Беннет считался несколько странным и легкомысленным, у него действительно острый глаз, особенно в отношении сложных социальных отношений. Сердце Итэра просто не здесь, их задание по зачистке лагерей Хиличурлов далеко не такое захватывающее, каким могло бы быть. Златовласый путешественник, кажется очень уставшим — в этом нет ничего необычного, особенно если вы связаны с Гильдией искателей приключений в самое беспокойное время года — и рассеянным, его обычно размашистые активные движения непривычно вялые. К счастью для него, Бенни всегда готов помочь в случае необходимости! Однако, когда ему приходится отбиваться от, кажется, уже шестого Хиличурла подряд, Беннет решает, что с него хватит, и собирается вмешаться. Путешественник выглядит так, словно предпочел бы оказаться где-нибудь в другом месте, делая что угодно кроме надирания Хиличурловских задниц. Как будто предстоящий фестиваль потерял весь свой смысл и очарование. Достаточно одного взгляда на затуманенное лицо Итэра, чтобы Беннет увидел это слишком знакомое выражение. Какой вообще во всем этом смысл? Как только солнце садится за горизонт и небо начинает приобретать темно-красный оттенок, они разбивают лагерь на берегу озера, слишком измученные, чтобы тащиться до моста. Мондштадт маячит перед ними, каменный муравейник, кишащий туристами, жаждущими попробовать Луди Гарпастум на вкус. Путешественник удобно устроился в центре «Волнительного приключения» Беннета, поглощая теплую пироэнергию, залечивающую серьезные ушибы, в то время как сам Беннет был занят приготовлением ужина для них обоих. Всякий раз, когда Эфир смотрит на крепкие стены, окружающие родной город Беннетта, особенно в направлении его основных зданий, в его глазах появляется отстраненность и пустота. — Главный алхимик, да? — говорит Беннетт вслух, не склонный к деликатному подходу. — То, из-за чего ты ведешь себя так, будто у тебя голова с плеч слетела. Как и ожидалось, за этим следует отмашка и впечатляющие вариации «что», «я -» и «как». — Вчера заходил к Катерине. Видел вас двоих там, не хотел мешать. Итэр вздыхает. Бросает еще один тоскливый взгляд в сторону города. — Ну, тогда ты все слышал? — Не все, — Беннет плюхается рядом со своим товарищем по уборке, толкая ему огромную тарелку с своей запатентованной яичницей. Он сделал все возможное, чтобы сделать их особенно вкусными. — Но я слышал, как он отшил тебя. Мне очень жаль. — Не то чтобы у него был выбор, — якобы пренебрежительно пожав плечами, Итэр берет подношение и сразу же вгрызается в него, даже если мучительное чувство голода далеко не во главе его списка приоритетов. — Я должен лучше понимать его положение в городе. Не могу же я просто отвлекать его ради удовлетворения… — еще один вздох, на этот раз более разочарованный, адресованный самому себе, — своих прихотей. — Нет ничего плохого в желании компании. Поверь, я знаю, — Беннет хлопает его по плечу, слишком сильно — тарелка едва не опрокидывается. — Ты не должен чувствовать себя плохо из-за того, что тебе плохо. Эфир откладывает недоеденную еду, чтобы избежать дальнейших несчастных случаев. Когда он целиком поворачивается к Бенни, его золотые глаза кажутся немного ярче — больше похожими на его обычное выражение лица. — Спасибо. Для тебя это было удивительно глубоким. — Эй, и что это должно значить?! Итэр только улыбается. — Думаю, мне нужно было это услышать. Все еще отстойно знать, что я ничего не могу сделать, чтобы повлиять на решение Альбедо. Он заслуживает хотя бы немного радости. — Такая страстная связь, я почти завидую! — Беннет хрипло смеется и удивляется румянцу, расползающемуся по шее и ушам Путешественника. Это заставляет его задуматься. — В любом случае, он же сказал тебе только то, что не хочет идти на фестиваль, да? Это не значит, что ты не можешь пойти и увидеть его сам. — Я… мне не стоит этого делать. Я бы не хотел навязываться, — бормочет Итэр, проводя рукой по взволнованному лицу. О боги, он такой очевидный. Но почему-то он не возражает против этого так сильно, как ему казалось. — Ты должен! — Беннетт сталкивается своими коленями с чужими, и толкает Путешественника локтем в бок. — Если он так чертовски занят все время, как насчет того, чтобы проявить инициативу, ворваться в конце его смены и предложить проводить его до дома? Спасай положение! Это даст тебе хоть немного совместного времени с ним. Поверь, нет ничего более заботливого, чем прийти к кому-то после тяжелого рабочего дня. — Но что, если он устал? — говорит Итэр, скорее себе, чем Бенни, суетясь над незначительными деталями. Он еще не привык к тейватианским методам и ритуалам неуклюжих попыток ухаживания. — Разве тебе не было бы неприятно, если бы кто-нибудь вот так к тебе заглянул? А что, если уже очень поздно? — Ну и что с того, что уже поздно? Ты хочешь спать больше, чем тусоваться с кем-то, кто тебе нравится? — кто тебе нравится. Да. — Можешь сообщить ему заранее. Если не можешь сказать напрямую, оставь сообщение. А если и это не сработает — ну, его потеря, и он должен чувствовать себя плохо, — заканчивает Беннет с энергичным раздражением. Импровизированное напутствие, похоже, творит чудеса. Итэр наконец выпрямляет свою многострадальную спину, и его глаза загораются решимостью. Чтобы сделать кульминацию их разговора еще более эпичной, кто-то запускает фейерверк внутри высоких стен Мондштадта, окрашивая небо в сверкающие золотые и огненно-красные цвета, их объединенное сияние красиво отражается от зеркальной поверхности озера. Ночной воздух достаточно теплый, чтобы комфортно спать под звездами, наполненный ароматом цветов. Похоже, что на фестиваль их ждет отличная погода. Итэр надеется, что Альбедо сможет увидеть эти фейерверки из своего загроможденного бумагами логова, расположенного в самом центре города. Интересно, стоит ли ему собрать немного вышеупомянутых цветов на обратном пути; небольшой подарок для Альбедо, чтобы хоть что-то напоминало ему о внешнем мире. Все хорошо.________________________________________
Как и следовало ожидать, за это время было практически невозможно выловить высокопоставленного исследователя. Итэр уже сталкивался с подобной проблемой, когда искал Кэйю для кое-каких поручений, но попытки встретиться с Альбедо больше походили на хватание за струйки дыма. В конце концов, Итэр решает написать короткую записку и сунуть ее в руки какому-то случайному алхимику, умоляя того передать ее непосредственно начальнику. Это вопрос жизни и смерти. Он надеется, что отчаяние в его голосе звучит достаточно убедительно. Алхимик смотрит на него с жалостью и обещает передать записку, которую Итэру пришлось переписать по крайней мере пять раз, пытаясь казаться небрежным, но не настолько, чтобы ее можно было легко отбросить, потерять и забыть в огромной куче отчетов. Несколько часов спустя, как раз когда Итэр и Паймон собирались отправиться на очередное задание, к ним подошел один из патрулирующих рыцарей. Он кажется, был несколько смущен, передав аккуратно сложенный листок бумаги, в который был вложен цветок Сесилии, уважаемому Герою города — благородному Чужеземцу, который победил ужасающего Ужаса Бури, восстановил мир в окружающих землях —подписанный самим Главным Алхимиком. Чрезвычайно осторожно Итэр отделяет слегка увядший цветок — путь до получателя, должно быть, длился дольше, чем ожидалось, — от записки, поворачивая стебель в руке. Паймон изумленно разинула рот, словно призывая Путника понюхать бледный цветок. И, боги знают, что он этого хотел бы. В записке говорится: Я выйду около 2 часов ночи. -Альбедо Ха, похоже, что алхимик тоже не очень заботится о понятии времени. — Паймон удобно исчезнет только при одном условии, — начинает девчушка, как обычно, паря над плечом своего спутника. Итэр понимает, что ему уже слишком поздно пытаться скрыть компрометирующее письмо, но он все равно делает это, краснея. — Ты должен купить Паймон пять, нет, десять порций жаркого с медом! И Паймон будет спать на твоей подушке целый месяц. — Это два разных условия, а не одно. И я согласен на максимум две недели, — торгуется Итер, съеживаясь при одной мысли о том, что ему придется спать на своей громоздкой сумке. К сожалению, в ней не хватало места для дополнительной подушки. Кроме того, всякий раз, когда Паймон становилось слишком неудобно, она просто возвращалась обратно в свою… пустоту. К сожалению, Итэр не мог сказать то же самое о себе. — Полтора месяца! — Погоди, это не честно вот так увеличивать ставку! — Нет такого правила. Паймон делает то, что Паймон хочет! Если вы продолжите спорить, я подниму ее снова. Так что он этого не делает.________________________________________
Верная своему слову, Паймон исчезает ровно в тот момент, когда Итэр заканчивает закреплять свой планер, осматривая здания в поисках хорошей точки взлета. Ему все еще нужно сделать несколько доставок по пути, но у него останется как раз достаточно времени, чтобы явиться модно опоздав. Он не хочет, чтобы Альбедо ждал слишком долго, стремясь провести больше времени с алхимиком, каким бы коротким оно ни было. Он сразу замечает одинокую фигуру, стоящую посреди опустевшего двора. Алхимик поднимает руку в перчатке, чтобы прикрыть глаза, щурясь в неудачной попытке как следует разглядеть освещенный лунным светом силуэт Итера, бесшумно парящего между крышами засыпающего города. Странник не может сдержать широкой улыбки, когда падает с неба и бежит навстречу измученному исследователю. — Должен сказать, весьма эффектно, — комментирует Альбедо, кружа вокруг Итэра, чтобы хорошенько разглядеть новый планер. Итэр абсолютно обожает его, его внешний вид и мобильность — он слишком много работал над этой красотой в гавани Ли Юэ. — Неужели простая прогулка уже не достаточно увлекательна для тебя, дорогой путешественник? — Алхимик проводит пальцами по основанию крыльев планера, их оранжевый оттенок почти светится, как пламя. Цвет приятно контрастирует с синими оттенками неба в два часа ночи. Итэр вздрагивает, чувствуя легкое исследующее прикосновение Альбедо. С таким же успехом тот мог бы коснуться чужой напряженной спины. — Иногда мне нравится производить впечатление, — хрипит он, чувствуя, как его шея краснеет. На самом деле ему не нужно видеть напряженный взгляд Альбедо, он его чувствует. По коже у основания шеи пробегают мурашки. — На меня трудно произвести впечатление, — шутит Альбедо обманчиво бесстрастным голосом, но едва заметная дразнящая ухмылка, которую он бросает в сторону Путешественника, недвусмысленна. — Но я должен признать, что твое новое оперение тебе идет. Итэр моргает, изо всех сил стараясь сохранить зрительный контакт. — Спасибо? — Это был комплимент, — поясняет Альбедо, несмотря на то, что формулировка была очевидна. Что-то похожее на нервозность промелькнуло на его лице, но тут же исчезло, сменившись более мягким выражением. Профессиональный облик, предназначенный для поддержания определенной комфортной дистанции. Итэр не уверен, нравится ли ему это в этой ситуации. — И, прости, если бы я знал, что мы планируем лететь ко мне, я бы обязательно захватил свой. — Хорошо, — Итэр улыбается, а Альбедо начинает их мучительно медленный путь к его крошечной квартирке. С каждой секундой он, кажется, все больше расслабляется, вероятно, с нетерпением ждет момента, когда он наденет удобную одежду и залезет в теплую постель. Предложения Бенни мелькают в голове Итэра с головокружительной скоростью, слишком быстро, чтобы иметь смысл. — Меня расслабляет планирование. Там, наверху, я свободен. — Я уверен, что не многие достаточно храбры или готовы побороть свои страхи, зависнув в воздухе, — Путешественник смеется над забавным шутливым замечанием Альбедо. — Если тебе это нравится — я не буду спрашивать, есть ли у тебя лицензия. Мне было интересно… — он вдруг замолкает, слегка отставая от алхимика, спешащего домой. Глаза Альбедо слегка расширяются, хладнокровия явно нарушается. — Да? — спрашивает он после того, как тишина затягивается, тонко подталкивая Итэра к ответу. Это действительно смешно. Он должен знать, что парень имеет ввиду. Он должен это озвучивать? Итэр полагает, что алхимик не узнает, о чем идет речь, если он не спросит прямо. Альбедо продолжает смотреть, выжидающе и немного тревожно. Итэр вздыхает и делает решительный шаг, потирая рукой свое разгоряченное лицо. — Мы можем повторить? В следующий раз? Я имею в виду, с планерами. Если ты не против. Ему не нужно спрашивать алхимика о его опыте полета, потому что он видел его в действии воочию, видел эту грациозную фигуру в полете, крылья планера, окрашенные в зимние цвета, плавно сливающиеся с пейзажем, состоящим из заснеженных гор и сланцево-серых облаков. Альбедо не совсем вписывается в шумную атмосферу и насыщенные оттенки Мондштадта; Одинокий скромный голубь, затерявшийся в стае экзотических птиц, каждая из которых ярче предыдущей. Всплеск приглушенных красок, поглощенный суетой эксцентричных горожан Мондштадта. В Альбедо нет ничего особенного—он не Кэйя, не Лиза, не Джинн и даже не Дилюк, — но тем не менее Итэр находит его очаровательным; именно это привлекает его внимание. Он — облегчение для больного глаза, тот, на кого Итэр может полностью положиться, когда ему нужна приятная дружеская тишина и спокойный разум. Философская мудрость. Итэр запросто мог бы поэтично описывать то, насколько он интересен, на протяжении нескольких часов, уже забыв о том, что прямо сейчас он должен с нетерпением ждать ответа — в надежде, положительного, позволяющего ему привести в действие свой необдуманный план. — Конечно, с удовольствием, — Альбедо отвечает легким, слишком небрежным пожатием плечами, но его бледные скулы слегка порозовели. — Думаю, я могу развлечь тебя в дополнение к нашей договоренности. Это неплохо сбережет наши силы и время. Возможно, по пути я сделаю еще несколько интересных открытий. Например, работают ли наши аэродинамические и навигационные тонкости на тебе, пришедшем из иного мира. Дразнящие нотки заставляют Итэра ухмыльнуться. — Поверь, работают. Можешь спросить Паймон, она мой свидетель. Я падаю, как и все. — Если это не связано с научными данными, тогда мы постараемся уберечь тебя от падения. — Рассчитываю на тебя. Остаток их удивительно долгого пути в основном проходит в дружеской тишине, которая может возникнуть только между двумя измученными людьми, которые совершенно непринужденно общаются друг с другом.________________________________________
Альбедо в этом намного лучше, чем Итэр, решает последний, изо всех сил пытаясь удержаться на одном из самых ненадежных краев высокого здания, чья старая крыша слишком узкая, чтобы на ней можно было удобно стоять, не говоря уже о том, чтобы оттолкнуться посильнее. Они теряют всякий интерес к тому, чтобы добраться до места назначения не более чем через три крыши. Чувствуя себя более живым, чем когда-либо, Альбедо, кажется, отпускает сокрушающую кости усталость, легко балансируя на подвешенной деревянной балке, искренне разглагольствуя о притяжении гравитации и других связанных с физикой вещах, которые Итэр даже не слушает, слишком занятый наблюдением за главным алхимиком Мондштадта, изящно передвигающимся на цыпочках, просто ради развлечения. Он внушает благоговение. Легкие движения Альбедо напоминают Итэру тех высококлассных танцоров, которых он видел в других мирах, их шаги рассчитаны и безупречны — точно так же, как у Альбедо, пепельные волосы колышутся перед его нежно вычерченным и украшенным лунным светом лицом. Пряди кажутся мягкими на ощупь. Итэр хотел бы проверить это. — Идем, — наконец зовет Альбедо, скорее всего, заметив полное отсутствие голоса у своего партнера по полету, и протягивает звездному Путешественнику руку в перчатке. Незначительное действие кажется таким чертовски точным и изящным, что Итэр не желает отпускать эту худую ладонь вовсе. — Давай. Можешь опираться на меня, если не сможешь найти равновесие. Их ладони соскальзывают друг с друга, перчатки заглушают ощущение электрического контакта, но этого достаточно для Итэра, чтобы покраснеть и закричать внутри. Костлявые пальцы Альбедо обвивают руку Путешественника, удерживая ее на месте, и сжимают ее на удивление крепко и уверенно. Чувствуя себя немного более устойчиво, Итэр позволяет себе притянуться ближе. Лицо Альбедо слишком близко, взгляд пристальный и напряженный, кончики их носов почти соприкасаются. Его глаза сияют, как что-то неземное, как редкий драгоценный камень, успешно затягивающий Итэра, очарованного замысловатыми узорами, украшающими эти потусторонние радужные оболочки. Где-то в глубине его сознания мелькает мысль о том, что Альбедо чуть ниже его ростом, и их взгляд немного неровный. Ему интересно, не анализирует ли Альбедо его самого, рассматривая мельчайшие кусочки чистого золота, обнимающие его расширенные зрачки. Смущенный и слегка стыдящийся своего очевидного поражения, Итэр освобождается от защитной хватки Альбедо, скользя руками по обнаженным локтям алхимика, металлические рукава декоративной кольчуги скользят под его ладонями. Выражение лица Альбедо становится несколько растерянным, и он едва успевает среагировать, когда Путешественник падает назад, увлекая за собой алхимика. Ветер громко ревет в ушах, заглушая шокированное «что» Альбедо, бесчисленные фестивальные ленты и цветочные украшения на мгновение расплываются перед глазами. Алхимик открывает свой планер одновременно с Итэром, и их свободное падение быстро и благополучно заканчивается. — Ты на самом деле непредсказуем, — шипит Альбедо, все еще взъерошенный и ошеломленный — если не до смешного возмущенный — потенциальным околосмертным опытом. Не то чтобы они действительно разбились бы, в чрезвычайной ситуации любой из них мог бы воспользоваться своей многоуважаемой магией. — Как я могу верить тебе, если ты каждый раз опровергаешь все мои теории? — Хочешь сказать, что я сумасшедший? — У меня нет лучшего описания. — Хорошо, — совершенно непринужденно смеется Итэр и, наконец, садится на груду высоких ящиков, прислоненных к грязной стене. Он искренне надеется, что они не развалятся от лишнего веса. — Не даю тебе расслабиться. Альбедо фыркает, прислоняясь спиной к пыльной стене и глядя на Путешественника тяжелым, непонятным взглядом. Безупречный белый халат тут же пачкается, но алхимика, кажется, это не волнует. — Ты планируешь убить меня сегодня вечером, или мы продолжим гулять? Может быть, с любовью. — Прости, — Итэр наклоняется, и его ухмылка становится слегка застенчивой. — Я не хотел тебя напугать. Я бы хотел, чтобы мы еще немного поизучали ночную жизнь. Я хочу показать тебе мои любимые крыши. Альбедо смотрит, все еще очень взволнованный и настороженный. Последовавшее за этим долгое молчание заставляет Итэра думать, что он все испортил, но Альбедо издает тихий смешок, вероятно, забавляясь удрученным выражением лица Странника, мрачнеющим с каждой секундой. — Тогда ты будешь вести. Кто знает, вдруг ты столкнешь меня, когда я меньше всего этого ожидаю. — Я бы никогда! — ахает Итэр, положив руку на грудь. Он старается казаться особенно возмущенным. — Да будет вам известно, что я очень серьезно отношусь к своей работе экскурсовода. — Ладно. Я поверю тебе, но только на этот раз, — театральность Итэра игнорируется. — Если ты убьешь меня, тебе придется объясниться с рыцарями. Я уверен, Сахароза не вынесет работы в одиночку, поэтому тебе стоит пересмотреть свою стратегию. — Это как-то… грустно. Альбедо пожимает плечами, взбираясь на шаткую кучу навстречу Страннику. — Эх, что тут поделаешь. Рабочие отношения. А теперь показывай дорогу.________________________________________
Показывать любимому человеку свои любимые места — это немного нервно. Итэр с трудом ориентируется в обилии белых лент, не решаясь приземлиться, избегая цветочных венков. — Обычно тут намного меньше… — он машет рукой на опорную балку одного из самых высоких зданий, по-видимому, связывающую вместе больше половины уличных лент и маленьких гирлянд из флагов, — ммм, этого. Альбедо хмыкает, отталкивая несколько лент от лица. Сейчас он почти запутался в них. — Понимаю. Это действительно печально. Похоже, очень милое место. — Мне очень жаль, — извиняется Итэр в энный раз за ночь, его планы постепенно рушатся. Мысленно он также извиняется перед Беннетом, блестящие идеи пламенного мальчика навсегда останутся нераскрытыми, похороненными в праздничных декорациях. Чудо, что Альбедо не ушел после пятой неудачной попытки. — Я зря трачу твое время. Я пойму, если… Алхимик просто качает головой, наконец вырываясь из лап злых лент. — Нет, все в порядке. Возможно, это не идеально, но я не против, — он прижимает полы пальто к бедрам и садится на карниз, не обращая внимание на белые ленты, загораживающие большую часть его обзора, скрывая безмятежный вид на спящий город. — Я думаю, это прекрасное место. Путешественник вздыхает, побежденный. Они бродили вокруг более двадцати минут без особого успеха, обходя подвешенные украшения, как будто те вот-вот взорвутся, помня об усилиях, которые были вложены в их создание. Итэр умудрился случайно споткнуться как минимум о пять, сорвав одну из лент. Он все еще чувствует себя ужасно из-за этого. — Как скажешь, — бормочет он, падая рядом с Альбедо. — Но было бы прекрасно, если бы ты хоть что-нибудь увидел. Алхимик прижимает колени к груди, озадаченный взгляд застывает в его глазах. Итэр смотрит на его профиль, затененный развевающимися прядями растрепанных волос. — Я пришел сюда не ради прекрасного вида. Я уже изучил большую часть того, что может предложить Мондштадт на досуге, — признается он, заставляя Путешественника взволноваться. Если Альбедо все знал об этих местах, зачем ему подыгрывать? Итэр почти вздрагивает, когда алхимик, наконец, поворачивается к нему, выражение его лица остается совершенно бесстрастным. -Я здесь, потому что хотел сбежать. Я хотел, чтобы ты присоединился ко мне, и нисколько не жалею об этом. Итэр чувствует, как его ладони вспотели от тяжелого признания, щеки пылают. Он изо всех сил старается выдержать пристальный взгляд Альбедо. — Даже несмотря на то, что я сбросил нас с самого высокого здания в Мондштадте? — Думаю, я сам немного сумасшедший. — Хех, — испытующий взгляд алхимика становится невыносимым, и Путешественник отворачивается. Внезапно у него закружилась голова, он дергает за серьгу, отчаянно пытаясь чем-нибудь занять свои руки, чем-то, что могло удержать его от… — Тогда я рад быть полезным. Альбедо едва заметно улыбается ему. Слаще миндального тофу. — Кстати, мне было интересно… где Паймон? Я думал, что она будет рядом. — О, э, — начинает Итэр. Черт, блять, черт. Он даже не задумывается над мимоходом сказанным вопросом, надеясь, что Альбедо ни в малейшей степени не рассматривает это как свидание, внутренне паникуя. — Она, мм, у нее было дело. Которое нужно было сделать. Да. Альбедо приподнимает тонкую бровь, явно недоверчиво. — Как скажешь. — Ты хотел бы большую компанию? — Нет. И так неплохо. — Ну, ладно. Между ними воцарилась тишина, уютная для Альбедо и ужасная для Итэра. Последний продолжал то и дело украдкой бросать быстрые взгляды на своего спутника, в голове прокручивая цепочки уравнений, чрезмерно анализируя. Не беспокоит ли алхимика такая странная отговорка? Смущен ли он внезапной личной встречей? Более заинтересован в присутствии Паймон, чем в прогулке с Итэром, с спотыканием о тупые ленточки и трате времени на случайную крышу посреди ночи? О, милый Венти, зачем он вообще потащил бедного Альбедо в эту бессмысленную экскурсию? — Я умею свистеть! — вдруг заявляет он, выводя усталого алхимика из его мечтаний. Что. Итэр изо всех сил старается не ударить себя по лицу, краснея от стыда. Пора придумать, как выбраться из всего этого. — Я имею в виду, мне нравится свистеть, когда я один на крыше, — нет, это не так, — и я хотел бы посвистеть, если ты не против. Альбедо с любопытством моргает. — Конечно, — он протягивает руку, показывая свое одобрение, — Валяй. Пока это не беспокоит людей, я не возражаю. К счастью, его сестра и Паймон сказали Итэру, что его свист — в отличие от его пения — весьма приличный, может немного фальшивый. Он немало тренировался, путешествуя по миру с Люмин, но делал это только для того, чтобы пораздражать ее. Иногда насвистывание мелодий их родины оказывали противоположный эффект, сближая их, когда они жались друг к другу у небольшого костра, заблудившись в неведомых землях. Паймон говорила, что большая часть его насвистываний звучала… грустно. Как тоска и душевная боль, желание вернуться к звездам. Он ломает голову, пытаясь придумать что-то более веселое и не столь раздражающее, взволнованный своей внимательной публики из одного человека. Он никогда не переживал так перед Паймон — но, опять же, сестры сильно отличаются от потенциальных любовников. Итак, он насвистывает. Не слишком громко, помня о людях, спящих в своих уютных домах — эх, Итэр уже забыл, что значит иметь место, которому можно было бы принадлежать, возвращаться туда и называть своим — но чистый звук хорошо разносится, эхом отражаясь в безоблачной тейватской летней ночи. Вскоре к нему присоединяется другой звук, немного искаженная мелодия, напоминающая Итэру об этих маленьких гармониках. Пораженный, он смотрит налево и обнаруживает, что Альбедо дует на странный на вид лист, растянутый между пальцами. Он не долго задается вопросами, замечая небольшую ветку, лежащую между ними двумя — алхимия Альбедо, его способность создавать жизнь, по-прежнему глубоко его озадачивает. Путешественник просто закрывает глаза и продолжает насвистывать, повторяющаяся мелодия теперь сопровождается скрипучей трелью листа. — Мне понравилось, — как только последняя нота затихает, Альбедо выносит свой окончательный вердикт, и Итэр потягивается, насколько это возможно, с лентой-ловушкой, окружающей их. — Очень… э, воодушевляюще. — Ничего страшного, тебе не нужно заставлять себя это говорить. — златовласый парень толкает алхимика в худой бок. — Это была не одна из моих лучших. — Мне действительно понравилось, Итэр, — хмурится Альбедо, как будто сбитый с толку скромностью. — Не принижай себя. — Я пошутил, — ласково улыбается Странник. Его сердце переполняется. — Я знаю, что я лучший бард в этом регионе, но эта мелодия не самая моя большая гордость; однако этот прекрасный инструмент, — он показывает на лист, — спас шоу. Как ни странно, Альбедо краснеет, желая, чтобы листок исчез, стирая все свидетельства эмоциональной слабости. — Мне не нравится, когда надо мной смеются, — бормочет он, отводя взгляд. — Я не смеялся! — восклицает Итэр, слегка взмахивая руками. — Это был искренний комплимент. Я знаю немногих людей, которые могут поддержать мелодию с помощью листа. Однажды я попробовал подуть на травинку, и это звучало как умирающая кошка. — А, — говорит Альбедо, срывая еще один лист с увядающей ветки. — Я не понял. Это особый вид. Я уже довольно давно изучаю целебные свойства этого растения и его потенциальное применение в медицине. Благодаря своей необычной форме и текстуре, его легче использовать для, эм, музыкальных представлений, — он предлагает его Итэру, — можешь сам убедиться, если хочешь. Следующие полчаса Итэр пытается совладать с импровизированной губной гармошкой, и Альбедо все время дает ему подсказки. — Мне было скучно и я не мог уснуть, поэтому я обнаружил это случайно, жизнь растений поистине завораживает, — гордо улыбается, когда Путешественник, наконец, овладевает ею, звук слишком писклявый и прерывистый, чтобы звучать как что-то адекватное. К 3:20 утра Итэр полностью расслаблен, пространство между ним и Альбедо растворяется во что-то почти несуществующее. Путешественник обыскивает рюкзак в поисках яблока, которое он разделяет большими пальцами пополам, и это вызывает восхищенные вопросы от Альбедо. Они делятся спелой закуской, обмениваясь историями ни о чем конкретном. В 4 часа утра Альбедо объявляет, что ему холодно. Итэр быстро сбрасывает плащ, накидывает его на костлявые плечи ученого, чувствуя что самому ему очень жарко. Ночной воздух приятно теплый, температура идеально подходит для сна на улице без одеяла, поэтому заявление алхимика немного шокирует. Альбедо просто кутается в плащ, бледные скулы окрашиваются в ярко-розовый цвет. Итэр, конечно же, забывает все об одежде с короткими рукавами своего товарища, которого на Драконьем хребте, казалось, не беспокоят резкие ветры и снегопад. Ветерок пахнет цветочными венками, лилиями Сесилий и Каллы. Странник прислушивается к тихому дыханию своего спутника, которое становится все более и более неглубоким, его голова уткнулась в колени — скорее всего, не очень удобно, если принять во внимание причудливые сапоги до бедра. О, эти проклятые ботинки не раз заставляли взгляд Итэра блуждать… — Альбедо? — тихо спрашивает он, осторожно кладя руку на плечо алхимика. — Ты не спишь? Парень вздрагивает, резко вдыхая. Глаза затуманила сонливость, потемневшие веки слегка припухли. Зевая, Альбедо трет их, образ был безумно очаровательным. Не каждый день можно наблюдать, как Главный Алхимик Мондштадта вот так теряет бдительность. Итэр почти воркует, сердце замирает. — Прости, я, должно быть, — еще один зевок, еще один… кошачий, чертовски милый, — заснул. Думаю, уже очень поздно. — Ага, — соглашается Итэр. Одного взгляда на небо, которое уже светлеет на горизонте, достаточно, чтобы подтвердить заявление. — Я не давал тебе покоя всю ночь. — Мне пора идти, — почти жалуется Альбедо, снова падая лбом на колени, немного драматично. То, как он это говорит, звучит так, будто ему не нравится даже сама мысль. — Нужно рано вставать на работу. — Я почти рад быть безработной дворнягой, — Итэр улыбается, кладя руку на спину Альбедо. Он чувствует напряжение при контакте — хоть и ненадолго. — Я могу смотреть на звезды и делать все, что хочу. — Привилегированный, — фыркает Альбедо, предположительно в шутливом оскорблении. — Я могу только желать этого. Вместо этого мне нужно заполнить шестнадцать отчетов, и Сахароза паникует, что я недостаточно эффективен. — Эй, посмотри на светлую сторону, ты должен сделать это сегодня вечером, — предлагает Путешественник, успокаивающе проводя рукой по спине Альбедо. Алхимик тает от прикосновения. Итэр слишком устал, чтобы полностью контролировать свои действия, он несколько сонный. — Мы можем погулять снова когда-нибудь в ближайшее время, если ты готов рискнуть драгоценным сном. — Я в любом случае мало сплю. — Альбедо зевает и поднимается, шатаясь. Рука в перчатке опирается на плечо Итэра для поддержки. Последний на всякий случай обхватывает запястье пальцами. — Так что эта прогулка — не такая уж потеря. — Я провожу тебя до дома, — предлагает Путешественник, готовый встать. — Нельзя, чтобы высокопоставленный алхимик бродил в такой час без какой-либо защиты. — Не стоит, — Альбедо вежливо отказывается, прислонившись к закопченной трубе. — Тебе следует идти домой, чтобы отдохнуть. — Хорошо, — смеется Итэр, указывая на крышу. — Это и есть мое место на ночь. — Ты не боишься упасть и раскроить себе череп? — Этого еще не произошло, так что со мной все будет в порядке. — Я бы сказал, что ты вполне оправдываешь свой титул сумасшедшего., — бормочет Альбедо, явно не решаясь уйти. Итэр решительно отказывается напоминать ему об этом, считая себя эгоистом; это полностью его вина, что Альбедо придет на работу совершенно истощенный и бессонный. — Но я не смею сомневаться в твоем опыте, раз уж ты безработная дворняга и все такое. — Или, — нерешительно начинает Странник. Его щеки краснеют от одной мысли, формирующейся в его затуманенной сном голове, но они уже здесь, не так ли? В любом случае до рассвета осталось не больше нескольких часов, так что… Может быть, можно дожать до конца? — Ты можешь остаться здесь со мной, и я позабочусь о том, чтобы ты был в безопасности от любой потенциальной опасности. Я могу даже лечь рядом с выступом, если ты волнуешься, в таком случае я упаду первым. Звук моих ломающихся костей обязательно разбудит тебя. Альбедо молчит, немного удивленный. Он смотрит на свои ботинки напряженно и глубоко задумавшись. Взвешивая все «за» и «против» потенциально нелепой смерти, которая сделает его посмешищем на долгие века. — Это довольно болезненно, — наконец говорит он. — Так ты не продашь мне эту идею. — Я отлично обнимаюсь? Покраснев, Альбедо вздыхает и безмолвно садится, свернувшись клубочком. — Понятно, — смеется Итэр, и его сердце взлетает выше, чем когда-либо, он придвигается ближе к Альбедо и тяжело прижимается к нему. — Поверь мне, ты не пожалеешь об этом, — шепчет он алхимику на покрасневшее ухо, заставляя беднягу смущенно провести рукой по лицу. Однако он не уходит. — Можем мы уже перейти к той части, где мы спим? Я действительно устал, — бормочет он, закутываясь в плащ и осторожно ложась на покатую крышу, повернувшись спиной к златовласой угрозе. — Доброй ночи. Потрясенный внезапной удачей, Итэр продолжает смотреть на скрюченное тело алхимика с отвисшей челюстью. Альбедо кажется напряженным, ожидая ответа, движения, чего угодно. В ожидании следующего шага Итэра. В ожидании его… хода. — Альбедо, — Итэр говорит хрипло, в горле слишком пересохло. Как во сне, он наблюдает, как его рука ложится на напряженное плечо алхимика, сжимая его. — Что? — спрашивает его Альбедо, мучительно неловко и взволнованно, поворачиваясь к нему лицом. Итэр восхищается тем, как его ярко-красные щеки контрастируют с взлохмаченными светлыми прядями, вьющимися вокруг его лица. Мягкий. Такой чертовски мягкий. — Ты- Итэр целует его. Он слышит, как Альбедо издает странный звук, и чувствует, как тот тает в его руках, как запутанная нить, наконец, развязывается, напряжение нарастает. Альбедо отвечает на поцелуй, губы потрескавшиеся, но теплые. Это длится часами, а может и секундами. Итэр теряет счет времени, почти забывает, как дышать, его нос немного неудобно прижался к горячей щеке Альбедо из-за неудачного угла. Ему посчастливилось поцеловать много людей в давних мирах, но ни один из них не ощущался так — так приятно и успокаивающе. Итэр воображает, что он чувствует себя как дома — как будто его обнимают знакомые объятия. Альбедо чувствует себя знакомо, комфортно. Хм. Наверное, он тоже нравится Альбедо. От одной этой мысли ему кажется, что он снова падает, прижимая алхимика к груди. Он не знает, как описать это чувство, но будь все проклято, если он не попытается, не даст Альбедо знать. — Ты мне так нравишься, — бормочет Итэр, почти заставляя себя оставить некоторое пространство между их лицами. Длинные ресницы алхимика распахиваются, как будто он не решается взглянуть в лицо реальности — это больше похоже на сон, чем на что-то осязаемое, реальное. Эти аквамариновые глаза почти горят своей яркостью, внимательно рассматривая покрасневшее лицо Итэра. Его дыхание прерывистое. — Я не знаю, что делать. Вместо того чтобы ответить, Альбедо поднимает голову, чтобы еще раз нежно поцеловать Итэра. — Все в порядке, — уверенно заверяет он. Путешественник чувствует прикосновение большого пальца к щеке в перчатке и не хочет ничего, кроме реального контакта. — Мы разберемся вместе. Ошеломленный, Итэр обнимает взволнованного алхимика, прижимая его к груди. Он чувствует, как Альбедо двигается и поджимает колени, устраиваясь поудобнее. Он пахнет бумагой и лекарствами. Как пыль нетронутой библиотеки Лизы. Как что-то знакомое, дергающее за струны сердца Итэра с изяществом Анемо архонта, играющего на лире. Как дом, обретенный в чужой стране. — Спокойной ночи, Альбедо, — говорит Итэр, уткнувшись носом в шею Альбедо. Здесь тепло, слишком тепло — в лучшем смысле этого слова. — Я позабочусь о твоей безопасности. — Я в этом не сомневаюсь.________________________________________
— Итэр! — Паймон пронзительно кричит в ухо своему спутнику. — Теперь ты должен Паймон еще неделю сна с подушкой за то, что заставил меня стать свидетелем этого! Каким-то образом Альбедо остается блаженно спящим, как маленький ангел, сжавшийся в любящих объятиях Итэра. И все хорошо.