Salvation

      Порой, ему казалось, что в этих тонких и костлявых руках можно утонуть. Почувствовать приятное тепло под кожей и укрыться с головой от дурных и угнетенных мыслей в таких распахнутых объятий. Ощущать как по жестким, уже испорченным, волосам гуляют чьи-то женские пальцы и то, как ласково она произносила его имя.       — Я хотел бы быть твоим ребенком, Хати.       Запах недавно приготовленного печенье с шоколадной начинкой и улыбка добродушного ангела — однажды открыли ему врата в уютный и спокойный мир под названием «Дом». Нежно-розовый фартук, наивные глаза и аура материнской заботы отдается таким теплом под залегшими веками. Поучает от вредных привычек, отбирает сигарету из пальцев, охает от переживания и недопонимания из-за нелегального бизнеса подростка и хмурится от поддельного документа. Однако, все равно, по-доброму улыбнется и с неподдельным интересом выслушает его. Своим приторно розовым лаком на ногтях и, такого же цвета, блеском для губ заставляет парня с усмешкой на губах называть ее «Ванильной принцесской». Она состоит из жизнерадостности, игривости и дурацкой наивности, но он с головой тонет в эту светлую и, до безумия, детскую сторону. Приободряет и держит его на плаву. Из под каштановой челки ловит взгляд синих глаз и дотрагивается к проколотой коже. Цокает, как и свойственно многим матерям, и говорит тихо: «Для чего, ты калечишь такое ангельское лицо? А целоваться наверняка трудно, Син-тян!». Он в ответ довольно ухмыльнется, заставляя ее обеспокоенно нахмурится, и без энтузиазма бросает ей, что эти украшения будут напоминать ему о бурной юности. Шрамы, украшающие его недоангельское личико.       — Знаешь, выйти замуж еще не означает стать счастливой.       Сину казалось, что его скоропостижно бросают, когда не ощущает ее присутствия на репетициях, аромата приготовленной еды по вечерам и нежных разговоров под ночным небом. Неприятный трепет бил по сердцу, отдаваясь отвратной, еле ощутимой, болью и он постепенно угасает, не имея понятия, как справляться под напором саморазрушения. Но боль притупляется молниеносно, стоило гудкам телефона сменится на запыхавшийся, но на такой родной голосок. Он чувствует, как она крепко держит аппарат у уха, зарывается своими тонкими пальцами в уложенные волосы и сдерживает нарастающие слезы на ярких глазах. Ему стоило только тоскливо улыбнуться и нежно звать ее мамой. Над головой висят светящиеся звезды, а под ладонью колышется сочная зелень, пока ее голос по ту сторону провода заливисто смеется ему в ухо. Он бы определенно подумал бы о том, что все мечты сбываются, стоит только оказаться под опекой далеких звезд. Иллюзия мигом рассеивается перед распахнутыми глазами подростка и звезды трескаются в ушах, когда он слышит мужской голос, невнятные извинения и медленные гудки сотового телефона. Он вновь один.       — Я должна быть сильнее иначе, я не подхожу на роль матери!       Соленые дорожки катились по холодным щекам, а испуг в затуманенных глазах — ни во что не характеризовало юного панка. Однако, заметно вздрагивающие плечи от безудержных рыданий и крепкое, до чертиков, душевное объятие заставляет Сина окончательно сломаться и ощутить себя ребенком, что так отчаянно бьется во внутренней клетке. Ее рука успокаивающе гладит по голове потерявшегося подростка и во взгляде карих глаз ласково выражает теплоту, нежность и чувство защищенности. Она укрывает в своем материнском очаге, защищает от потусторонних глаз и забирает боль, что с отчаянным криком вырывалось из его груди. С ее губ вылетают слова, что безжалостно отгоняют монстров из его головы. Она предстала пред ним совсем в ином свете.       Ведь, все матери такие?