Когда вы думаете, что Монки Д. Луффи красивый зарубите себе на носу, что только когда он дерется раскрывается его истинная красота.
*** Ох, родной, капризный Гранд-Лайн, как тебя не хватало этим путешественникам, что проклинают тебя каждые пять минут. Снег, Дождь, Солнце, Буря, Шторм, Еще раз Дождь, потом еще раз Снег, потом все задолбались переодеваться, и только Луффи спокойно ходил туда-сюда в одних бинтах, штанах и рубашке, разозлив этим море до такой степени, что-то замутило сильнейшую жару. Раскусив что это более или менее стабильная погода, Мугивары полностью занялись тренировками, присоединив Виви тоже. Мистер Найн отказывался выходить из комнаты, поэтому все на него забили. Усопп украл себе Марко (или наоборот), ему хотелось обсудить пару приемов с пернатым другом и также более подробно расставить план его физического развития, потому что ветер снайперу в глаза, но он должен был расставлять свой день по полочкам, если хотел стать сильней. Санджи порывался к милым мелорин, только они знали, что с омегами он драться не сможет. Так что Зоро двумя руками одновременно блокировал их удары. Не теряя времени Санджи, занялся едой, а как Марко освободился, смог дать наставления и другим. Было заметно, что новый член экипажа, чувствовал себя все еще неловко с ними, но Луффи принял ее, а значит и они. Говоря о капитане, он вообще за целый день не показывал своего лица, видимо пришла его очередь проклинать надоедливую воду. Однако, спустя целых два часа, когда девушки полностью выбились из сил в попытках уничтожить травинку в поле, он все-таки вышел и позвал Санджи. — Личная тренировка с капитаном, видимо я сегодня удачлив, — кок потушил сигарету и скинул в море. Его учитель и противник на сегодня выступал в маске, но в бровях было видно раздумье, по итогу которого он сел на бочку и начал развязывать берцы, что были ему почти до колен — очередная задетая гордость. Деревянный меч против мечника, голые ступни против Черной Ноги, капитан был в своем репертуаре. Обувь с лязгом положили на пол. — Кэп, если я сломаю тебе ноги, пеняй на себя. — Сначала попробуй. *** Пять минут спустя. Санджи — ноль ударов, Луффи — ноль ударов. Пять минут назад. Они договорились просто попрактиковать удары ногами, но Лу не обещал, что даст себя бить. С каждым ударом тело его извивалось подобно растущей лозе, тянущейся к луне. И при повторном повороте этого существа Санджи хотелось замереть.Что-то было не так –
Его ноги теряли вкус борьбы.
Ему хотелось упасть в ниц, но также и продолжать. Его нутро словно застелили дурманом и движения были вязкими. Такое случалось лишь во время борьбы с прекрасными мелорин, но тут было же по-другому! Эта вязкость смешивалась с желанием что-то доказать, с неумолимом чувством поражения и желанием выжить — ведь даже уворачиваясь его могли убить. Санджи не мог, он просто остановился, голова кружилась. Не так, не так, что-то не так. Он другой. Где его капитан? Его так трясет. Он сделал что-то запретное? Он перешел через себяВильям, наверное, сказал бы, что он размяк, стал слабее, но что он знал? Видел ли он как его улыбающаяся маска ломалась, и он скрывался под крыльями Кио? Сколько раз он слышал его мольбы о пощаде, когда его ноги были вывернуты и он не мог драться? Что он вообще чувствовал, отрезая в наказание ему руки и пришивая обратно?
Покой вскоре настал и под светом луны превратился в сон, такой сумбурный. Он все еще был в своей каюте, сидел на кровати, но в руках у него был спящий ребенок. Он не видел его лица, но напевал любимую колыбельную, пока по углам стен не покатилась темная, вязкая слизь. Она принимала формы людей, что хватались за кровать и старались подойти ближе. От его страха проснулся малыш и начал громко плакать, а Луффи не заметил, как рыдал вместе с ним. Они плакали, пока их не окатило душующей массой и оба они задохнулись так и не увидев свет. Лу проснулся. Встал. Убрал одеяло. И закрыл занавеску, что пропускала солнце. Целое утро он спрятался у себя в комнате и стал толчить нужные ему в этот период травы. Он зажег свой огонь по всему периметру каюты, потому что тот был намного холоднее, чем лед из холодильника и мог не сжигать все подряд, когда так хотел Луффи. Проверяя свои запасы растений, он понял, что глубоко просчитался и того, что осталось хватит максимум дней на пять из семи. Проблемой века это не было, все равно его запах никто не мог почувствовать, но больше всего чай, который он готовил, помогал с болтающимся эмоциональным фоном в такое время. На Святой Земле он этого не замечал, Тогда его настроение было последним В длинном списке его нескончаемых Кошмаров. Но на Амазон-Лили все последствия упали на него и сказали разобраться с ними. Весь он был расшатанной балалайкой без инструкции как починить. Луффи этого не понимал. Для него все эти вещи были такими маленькими, что он давал им расти накапливаться, а потом ходил с ними на привязи — весь в цепях. Марко постучал. — Ваше Высочество, мы скоро — А! Кто свою комнату поджигает! — инстинктивно он выпустил свое лазурное пламя и рассеял темноту. Луффи никак не отреагировал. Как всегда. — В общем мы почти прибыли, через час уже будем там, — собрался уходить. — Марко, — тихий голос дозвался его. — Что? — Посиди тут. — У Его Высочества опять кошмары? — он уселся на кровать. У Луффи не было сил ему отвечать, этот петух и так все знал, его Воля Наблюдения была практически на одном уровне с его. А на счет необычной просьбы, то к присутствию Ри и Ананасика он привык. На острове, где иногда им приходилось выживать в целях тренировки, если эти двоя были рядом, значит все было в порядке. Обычно он бы смял в обнимку Ри, но тот предал его во имя рыжей ведьмы. — Поспи, я все приготовлю, — разбудил его от мыслей феникс. — Я почти закончил, можешь идти. — Мне и тебе лекции читать? — После Ист-Блю ты стал слишком заботливым, мам, — шутил капитан. — Раз мам, тогда сегодня я тебя уложу, — уже на выходе констатировал он. — Только сунься ко мне в комнату, — в Ананасика полетел нож, что прошел сквозь него. Да пошел он к черту! *** Виски Пик. Около Полудня. Город охотников за головами встретил их во истину торжественно во с Игарамом. Яства. Красивые омеги. Все для них. А также яд, спрятанный в еде. Ножи за спинами. И засада снаружи кабака. Когда они все делали вид, что уснули после стольких развлечений, а Санджи выполз из-под тела красивого создания. Они с усмешкой и улыбкой встретили всех охотников. Кого-то связывали, кому-то отрубали головы, жалели только омег, женщин бет и детей, кучками уводя их в сторону и вырубая довольно прытких. Многие дома были порушены, пыль была густой и уничтожив последнего противника вокруг нее Нами хотела ринуться дальше в бой, но услышала чей-то крик и плач и поспешила в ту сторону. Среди трупов, которых они еще не убрали, стоял мальчик лет возможно семи. Одежда как для ребенка с этого острова была на нем слишком убогой, ведь все тут выглядели счастливо и так словно жили в достатке, а его блондинистые волосы были в саже, на половине лица были коричневые бинты и приблизившись от него несло запахом тухлого мяса. Он сидел и плакал у тела какого-то мужчины, пачкая в крови их порезов и так грязную одежду. — Малыш, что ты тут делаешь? — Нами тихонько как цапля подошла к нему. На нее посмотрел синий глаз и снова пролил слезы. — Папа, не видит, глаза не открывает. Уши тоже не слышат, как Гоми зовет. — Гоми? Это твое имя? — Помоги, — не слышал он и вцепился измазанными в фекалиях (?) пальцами в нее. — Лечить надо, — своими поломанными предложениями он пытался достучаться до нее. — Его не вылечишь, он не откроет глаза, — пересиливая себя сказала Нами, ее пугало — это дитя. — Он умер. Мальчик открыл рот, замер, осел, обнял свои колени и все также с открытым ртом воззрился на нее. — Когда свиней резали, — речь была заторможенной, — они тоже умирали. Папа так говорил, — смерил взглядом весь вечерний пейзаж из горелых домов и трупов. — Их всех, тоже будут есть? — Нет, ты что, мы их закопаем. Гоми уже не заботила смерть отца. — Много мяса. В землю. «И зачем копать?» —медленно спросил он. — Нельзя. Нужно есть. Потом будет живот больно. — У нас есть много другой еды, и люди людей не едят. Ты голодный? «Идем отсюда», —она протянула ему руку. — Пошли я дам тебе еды. — Какая еда? — Ну я не знаю, а что ты любишь? — ей было тяжело держать улыбку. — Ооо, — он загорелся, — папа дал черное мясо. Оно вкусно. Вкуснее красного. — Идем, мы накормим тебя вкусным мясом и переоденем. — А папа? — нежданно он опять полил слезы. — Я же сказала, — она уже вроде бы свыклась с запахом и грязью, гладя его по волосам, — мы его похороним. Стой, а у тебя есть мама? Или второй папа? Гоми показал на полностью обвалившийся дом. — Ото-чан под камнем раздавился. А Гоми спрятался, где огонь. Все органы девушки просто рухнули вниз, она уже несмотря на кровь и все остальные субстанции, что прилипли к ней, подняла его и понесла к Марко. Она дура. Только сейчас заметила, что его левая рука болтается как Лог-Пос без направления.