немного нервно

Ланга смотрит открыто-обеспокоенно, слегка нахмурившись, и — нечто невыразимое скребётся под ребрами, и дышать почему-то тяжелее, чем после самых изнуряющих гонок, — отвести взгляд, поймав чужой, не получается. Гляделки молчаливые; Ланга вопросов не задаёт. То ли знает, что ответа не последует, то ли понимает. С пониманием подруга подруги у них, впрочем, иногда бывают проблемы — на грани бесконечных, как раз в их духе, — поэтому Рэки не особо надеется. Лежать, вот так, на холодном бетоне, упрямо игнорируя ветер, обжигающий разгоряченное после тренировки тело ледяными порывами, раскинув руки и ноги и не обращая внимания на зуд от свежих ушибов и ссадин, становится чуточку проще, когда всё внимание концентрируется на стоящей рядом. Ланга снова спасает её своим присутствием — какая жалость, что она не может отплатить тем же. Она даже себя от деструктивного поведения уберечь не может, что уж говорить о других. «Откажись от гонки» вертится на языке, грозится соскользнуть в любое мгновение, раздражая невероятно. Рэки не будет отговаривать, умолять или требовать отступиться, как бы ей того ни хотелось. Потому что ни к чему хорошему это не приведёт: разругаются, оставшись каждая при своём мнении, и только. Удерживать Лангу бессмысленно и чревато взаимной обидой, глупой и никому не нужной, — Рэки урок уяснила и снова портить их отношения не станет ни за что на свете. Потому что куда больше ей хочется поверить в Лангу так, как та верила в неё — искренне, безоговорочно, ни капли сомнения до победного конца. Но вот незадача: детские страхи, устав томиться без дела, имеют привычку без предупреждения обрушиваться лавиной вбитых навеки воспоминаний. Укрыться негде, противостоять невозможно. Забыться — можно постараться, но в этот раз не удалось. Если кто и способна одолеть Еву, так это Ланга. Если кто и способна одолеть Еву и остаться при этом живой и относительно невредимой — это тоже она. Так все говорят, так твердит себе Рэки. Рэки хочет в это верить, и Рэки верит, но вера эта неуверенная, погребённая под старыми травмами — случайная ошибка во время дерзкого трюка, больничная койка, «только не смей бросать скейт из-за меня, Рэки, всё будет хорошо, слышишь?», преследующее на протяжении долгих месяцев отчаяние при взгляде на доску. Рэки не хочет повторения истории, Рэки боится — до сих пор, вопреки здравому смыслу или благодаря ему же, — Рэки не переживёт, если с Лангой что-то случится. Они ведь не знают, на что способна Ева сейчас. Разъярённая, желающая отомстить за публичное унижение, дорвавшаяся до объекта своей жуткой помешанности... Рэки думает, лучше бы им никогда этого не узнать. И определённо не думает о том, что сама с готовностью бы согласилась на новую гонку с матадорессой любви. Она не так сильна, как Ланга, и при равных условиях проиграет всухую — хорошо, если обойдётся хотя бы без многочисленных переломов, — и всё-таки азарт, захвативший её в ту дождливую ночь, не отпускает. Рисковать, несмотря ни на что, весело. Кататься на скейте — весело. Смотреть на то, как рискуют близкие тебе люди, совсем не весело. Разрываться от противоречий — невыносимо, но Рэки почему-то выносит. Ланга вздыхает. Ложится рядом. Рэки продолжает смотреть наверх — но уже на небо, на удивление мрачно-беззвёздное, иррационально успокаивающее, — и прерывает молчание первой. — Простудишься ведь. — Встану, если встанешь ты. — Так нечестно! — Нечестно ходить целую неделю грустной. — Не ходила я грустной. — Рэки. Рэки закатывает глаза. Спорить не хочется, признаваться в собственных страхах, даже если они очевидны, — тоже. — Просто мыслей много. Забей. Она не видит, но знает: Ланга опять смотрит на неё. Скорее всего, не переставала смотреть. И выражение её лица наверняка задумчивое, слегка расстроенное, но не разочарованное, словно она не знает, как к ней подступиться, и корит себя за отсутствие подходящих слов, — оно сопровождало её неделю; Рэки успела, проклиная себя, выучить его наизусть. — Если это из-за завтрашней гонки, не стоит. Я справлюсь. — Было бы замечательно. — Будет замечательно. — Ланга звучит спокойно, но, договорив, поднимается — взгляд Рэки устремляется к ней рефлекторно, — потягивается и замирает, сунув руки в карманы толстовки. Выглядит серьёзно. — Что мне сделать, чтобы ты перестала волноваться? Рэки нехотя поднимается следом. — Финишировать первой? — предполагает, чтобы сказать хоть что-то. Она не любит серьёзные разговоры. Она чувствует себя некомфортно, все дельные мысли забываются разом, и фразы вылетают нелепые, едва ли не бессмысленные, и вреда от них в конечном счёте больше, чем пользы. Её вариант — свести всё в шутку или вовсе сбежать, притвориться, что всё в полном порядке, метод работает почти безотказно, но что-то во взгляде Ланги отчётливо говорит, что не стоит даже пытаться. — Именно это я и собираюсь сделать? — Вот и отлично? Рэки всё же пытается. Ланга выразительно прикладывает руку к лицу и так же выразительно делает глубокий вдох, и Рэки давит смешок. Она действительно плоха в откровениях, но от неловкости разговора ей немного забавно. Чуть больше — тоскливо. Ланга позабавленной не кажется. — Я выиграю у Евы и брошу вызов тебе, — то ли угрожает, то ли успокаивает. Рэки сдерживается от гложущего «а если не выиграешь?» — «а если пострадаешь» — и слабо улыбается. Она не хочет, чтобы Ланга беспокоилась из-за неё. Мысли Рэки — проблемы Рэки, а у Ланги завтра гонка, и ей надо быть в хорошем состоянии — не только физическом, но и эмоциональном, — а Рэки держалась почти неделю, продержится ещё один день. Мир не рухнет, Ланга выиграет, Ева примет своё поражение и наконец отстанет от них, и они смогут снова кататься вместе, наслаждаясь каждым мгновением. Прошлому место в прошлом, отравлять настоящее и портить будущее ему не удастся. Рэки не позволит. Другие варианты развития событий — до боли чёткие картинки, детали вырисовываются против её воли — она отчаянно старается выкинуть из головы. — Буду ждать, — в подтверждение своих слов выставляет руку вперёд для их фирменного дэпа. Ланга отвечает моментально — движение родное, костяшки пальцев соприкасаются осторожно, едва ощутимо, застывая в знаке бесконечности. Они рассматривают перевёрнутую восьмёрку, словно не ожидали её увидеть. — В худшем случае ты будешь возить меня в коляске, как Джо возит Черри, — рассуждает Ланга тихо, не отстраняя руки. Непонятно, шутит или нет. — Так или иначе мы будем кататься вместе. — Вот уж утешила, — Рэки невесело усмехается. — Тогда мы с Джо будем обязаны выяснить, кто кого быстрее прокатит. Боюсь, против её мышц у меня нет ни шанса. — Ты слишком низкого о себе мнения, — в голос Ланги проникает знакомое тепло. — Так уж и быть, сделаю всё, что в моих силах, чтобы спасти тебя от позора. — Полагаюсь на тебя, — искренне. Рэки проходится кончиками пальцев по чужим и накрывает ладонь Ланги с тыльной стороны. Сжимает еле-еле и сама не понимает, зачем. — Идём домой, поздно уже. Ветер незаметно стихает. // Как только ворота за ними закрываются, Рэки тормозит. Ланга, заметив, останавливается тоже, оборачивается, недоумение читается в наклоне головы вбок. — Всё в порядке? До гонки минут пятнадцать — они, не сговариваясь, встретились раньше обычного, понятливо подруга подруге кивнули и сделали вид, что всё под контролем. Рэки медленно к ней подходит. — Да, — уверяет она, но смотрит куда угодно — не на Лангу. Сдаётся спустя считанные секунды. — Я только... Вот. И протягивает руку, сжатую в кулак, вперёд. Раскрывает. Недоумение Ланги сменяется удивлением приподнятых бровей. — У тебя волосы иногда в глаза лезут, я подумала, это может отвлекать, — Рэки не оправдывается — поясняет, пусть нужды в пояснениях нет. — А ты их не закалываешь ничем. Ей неловко. Идея дурацкая, спонтанная, но почему-то показавшаяся жизненно важной — когда Рэки устроила подобие генеральной уборки в попытке отвлечься и мазнула взглядом по барахлу, пылящемуся в давно забытых ящиках, то мгновенно почувствовала, как вспыхнула метафорическая лампочка худших её решений. Или, может, лучших — Ланга, аккуратно забирая обычные белые заколки, светится ничуть не слабее. — Спасибо, — и разглядывает их с непонятным трепетом. — Это твоих сестёр? — Нет, мои детские. У меня лет до двенадцати длинные волосы были, — Рэки морщится, вспоминая тот период. — Потом всё короче и короче. Но я ими толком не пользовалась, считай, как новые. — Ты не перестаёшь меня удивлять. — А ты думала, я с короткой стрижкой с пелёнок хожу? Ланга хмыкает и неуклюже закалывает волосы с левой стороны. В неясном отблеске фонарей образ кажется эфемерным; Рэки засматривается. Вторую заколку Ланга цеплять не спешит. — Жаль, что ты в бандане, — произносит с досадой. — Мы могли бы притвориться, что они парные. — Они нужны, чтобы помочь тебе выиграть, а не чтобы красоваться, — Рэки бурчит, но возмущённо звучать не выходит. — Да и на моих волосах вряд ли что-то держаться будет. — Самой жалко. — Мне поможет выиграть знание, что ты меня поддерживаешь. Или у Рэки плохо со зрением и пониманием действительности, или Ланга — лёгкий румянец по бледным щекам — смутилась своих же слов. — Держи, так я буду чувствовать тебя, пока катаюсь, — добавляет она внезапно, возвращает заколку — касание мимолётное, Рэки едва не роняет её от неожиданности — разворачивается и запрыгивает на скейт. Рэки переводит дыхание. Сердце стучать в нормальном темпе отказывается. До гонки десять минут. // Больше наедине они не остаются: встречаются с явно взволнованными Джо, Черри, Мией и выписанной на днях из больницы Шэдоу, и время пролетает стремительно. Ланга — само спокойствие, но собранность отстранённая, и Рэки сжимает заколку в руке, стараясь не поддаваться панике. «Ланга справится» — набатом в голове, чтобы затмить другие мысли. Справится, конечно же она справится. Никто из присутствующих с ней не сравнится, переживать не о чем, хватит. Ланга улыбается ей перед стартом, игнорируя пафосные Евины речи, и поправляет заколку. Рэки улыбается в ответ — надеется, подбадривающе, а не разбито — и гул голосов, особенно громкий этой ночью, отходит на второй план. Зелёный загорается предательски ярко. Пути назад нет, мосты сожжены, щека больно прикушена изнутри. Рэки провела часы, боясь, что не найдёт в себе смелости наблюдать за гонкой, но, стоило гонщицам скрыться из поля зрения, не отрывается от экрана вообще. Боится упустить малейшую деталь; поездка до места финиша проносится смазанным пятном на периферии сознания. Ланга катается восхитительно — это не новость, но Рэки не устаёт ей восторгаться. Она так выросла за несколько месяцев — бурлящие гордость и восхищение смешиваются с жутчайшим волнением и обостряют друг друга многократно. На танец с Евой смотреть впервые не страшно, и Рэки настолько поглощена происходящим, что даже не отдаёт себе в этом отчёт. Скейтбординг — это завораживающе. Ланга завораживает сама по себе. Рэки заворожена обоими, Ева — только Лангой, и в этом её трагедия. Ланга опережает Еву на доли секунд. Непобедимая побеждена в честной схватке. Рэки запоздало понимает, что пространство вокруг взрывается криками и аплодисментами, а она сама стоит, замерев, щёки отчего-то влажные, дыхание сбито. Ланга справилась. Ланга справилась. Ланга не пострадала. Рэки как в тумане бросается к ней, пробираясь через толпу незнакомых людей, и чуть не сбивает её с ног; обнимает изо всех сил — Ланга уставшая точно, но вцепляется в неё охотно — и не до конца осознаёт, что всё так быстро закончилось. Хочется то ли смеяться до слёз, то ли сразу разреветься. — Спасибо, — вместо поздравлений — прерывистым шёпотом, прямо на ухо. Ланга обнимает её крепче, прежде чем отстраниться. — А я говорила, — выдохшаяся, но довольная донельзя. — В следующий раз и у тебя выиграю. Рэки находит в себе силы оскорблённо воскликнуть «это мы ещё посмотрим!» и обиженно сложить руки на груди. Ланга смеётся. Туман начинает рассеиваться. — Мы тут тоже есть, между прочим, — Мия нарочито громко ворчит — скрыть радость и облегчение всё равно не получается — и Рэки наконец уделяет внимание окружающему миру. Джо с Черри многозначительно переглядываются, Шэдоу яростно трёт глаза. Рядом с Евой, сидящей опустошённо на скейте, стоит женщина из лав-отеля и неуверенно гладит её по плечу. Прохлада с улицы царит и в здании, шум вокруг всё нарастает; в свете искусственных огней мерцает заколка в волосах Ланги — живой и полностью невредимой. Рэки, оказывается, успела подзабыть, как чувствуется счастье.