Чёрными линиями по белой бумаге

      Люда не любит весну. Не любит и, наверное, даже ненавидит. Люда испытывает ненависть и к институту, и ко всем учителям, и к девочкам. Но она любит быть одна и читать. Нет, это вовсе не старые тома классики зарубежных авторов, что она когда-то очень любила. Это был дневник. Её дневник. Нины, до боли любимой княжны, что была настолько одной для Влассовской.       Ученица третьего класса института — Людмила Влассовская, лучшая ученица всего класса, простая милая девочка с кудрявыми смоляными волосами, обстриженными в далёком седьмом классе, отросшими за эти три невыносимо одиноких года. Да, все это она. Но Людмила помнит. Помнит Нину. Помнит опечаленный, полный какого-то сумасшествия взгляд её отца. Помнит слова: — Прости родная…       Эта жизнь стала невыносимо безразличной. Будто бы пропал её смысл. Близкий друг порой заменяет семью, особенно для Люды. Здесь — в Петербурге, так далеко от родной Полтавы ей было неконфортно, хотя впрочем, уже давно привычно.       Влассовская часто приходит к той могиле у церкви, где лежала Нина. Лучшая подруга, какой у неё не будет больше никогда. Возможно, всё это пройдёт: боль затупится. Время же лечит? Ага, как бы не так. Всё это бред. Боль будет жить и процветать внутри и ничто не помешает ей, кроме, разумеется человека в котором она поселилась. Нет, забыть невозможно. Возможно лишь тщательно скрывать, что забыл. Это ложь. Ложь самому себе. Ложь другим.       Скрыть всё — такое себе решение проблемы. А что поделать? Ничего.       — Прости меня, — прошептала Люда, сидя на земле у могилы Нины. — Я была ужасным другом, хуже некуда… Я не могу без тебя…