"Это ли ты называешь свободой?"

«Рёмен Сукуна…Я столько раз слышала, как отец говорил о нем на собраниях. Сколько же боли и страданий он приносит в этот мир каждый день. Скольких же он лишил жизни, упиваясь их страданиями». Мирай смотрела на это существо и все больше сеяла в своих мыслях страх и панику. Сконцентрироваться на чем-либо у нее не было возможности. Ее разум был полностью затуманен ужасными картинками из ее возможного будущего. «Что со мной будет? Что со мной будет? Что со мной будет?!» - все больше и больше она загоняла себя в угол, где ее поджидали страх и отчаянье. Удар. Второй удар. Она упала лицом на холодный пол, на ее голову тут же опустилась рука и, больно схватив за волосы, задрала ее повыше. На глазах юной особы появились слезы, и Сукуна открыто наслаждался этим моментом. Ему нравилось смотреть на эти полные страха глаза, нравилось видеть, какой красной становилась ее щека и как выступала кровь из нижней губы. - Прекрасное сочетание крови и белоснежных волос, – промолвил он и хищно оскалился. – Может пустить еще немного крови? Он кивнул своему верному слуге, который все это время нависал над девушкой и крепкой хваткой удерживал ее за волосы. Слуга достал клинок и поднес к лицу Мирай. Посмотрев на себя в отражении клинка, она начала ощущать ужасный стыд. Да, именно стыд она испытала в тот момент. Дочь главы одного из сильнейших кланов рыдает всего лишь от какой-то жалкой пощечины и разбитой губы. «А ведь от отца мне иногда и больше доставалось», - подумала она. Клинок приближался к ее не опухшей щеке, отблескивая острой сталью. Пелена слез начала затуманивать зрение, дыхание участилось, а сердце выбивало бешеный ритм в груди. Сукуна поднял руку. Слуга остановился и посмотрел на своего хозяина, ожидая дальнейших указаний. - Надоело. Ты слишком медленно это делаешь, Неко, – сказал король Проклятий. – Время – это жизнь для этой девчонки. Зачем же ты отбираешь его у нее? - Мой Господин, мне ужасно жаль! – ответил слуга. – Тогда, я сделаю это молниеносно, если так хочет мой Господин. - Нет, стой. Не нужно. Отпусти ее, – ответил Сукуна, подпирая голову рукой. Неко убрал нож и отпустил волосы девушки, отчего та свалилась на пол. Уже в который раз за сегодня ей приходится подниматься с пола. Никогда еще ей не приходилось испытывать такой стыд. - Хочешь знать, почему ты здесь, бестолочь? – со скучающим тоном обратился он к своей пленнице. Сев на колени и осторожно подняв голову, она вытерла слезы и посмотрела на короля Проклятий. Он возвышался на своем троне и испускал ужасную, но в то же время притягательную энергию. Мирай собрала всю силу, что в ней имелась, и, стараясь звучать не слишком громко, ответила: - Если честно, то я даже не представляю. Что же могло Вам, Господин, понадобиться от меня? - Хм, малышка имеет голос, – промурлыкал Сукуна. - Господин, меня зовут Мирай Годжо и я… - Мне плевать, плевать, как там тебя зовут. Если ты находишься здесь, то у тебя нету имени и ты никто. Запомни это, жалкое отродье. Мирай закрыла глаза. «Раз. Два. Три.» - начала мысленно она – «Четыре…Пять…Я спокойна. Я сдержана. Я справлюсь. Я из сильнейшего клана. И я…Я…» - Никто… - добавила она в голос еле слышно. Слишком много раз все люди вокруг убеждали девушку в ее ненужности. Слишком часто указывали ее место. Место молчаливой и покорной женщины. И она начала понимать, что почти привыкла к такой участи. - Господин, прошу Вас! – она склонила голову к полу – Поведайте мне, зачем я Вам. Сукуна улыбнулся и закрыл глаза. Он чувствовал, что девчонка не такая уж и слабачка, и ждал, когда же начнет проявляться ее нрав. Нужно было пресечь ее сразу, чтобы потом не возиться с непослушным рабом. - Знаешь ли ты, насколько ничтожен твой клан? – спросил король Проклятий. - Ч-что? - Вопрос на вопрос. Тц, ненавижу такое! – раздраженно сказал Сукуна. - Господин, простите меня, но клан Годжо один из трех сильнейших кланов за все время существования мира магии. - А ты так долго живешь, что можешь раскидываться такими словами, ничтожество? – забавлялся он. Девушка опешила. Она недолюбливала своего отца и традиции клана, но все равно не могла позволить себе такое говорить. - Вы ошибаетесь! – громко проговорила она. Удивленный вздох эхом пронесся по всему залу. Все, кто присутствовал там, застыли в ожидании ужасного приговора для юной особы. Но Рёмен Сукуна лишь ухмыльнулся и молча ожидал продолжения от внезапно осмелевшей Мирай. - Мой отец считается сильнейшим шаманом среди членов трех великих кланов. Он уже убил тысячи проклятий и убьет еще миллионы, очищая этот мир от ненависти и зла. Мой отец жесток и безжалостен, но он осознанно стал таким, чтобы защитить не только свою семью, но и все человечество. Мой отец… - Твой отец – трус, – закончил за нее Сукуна. Он поднялся со своего золотого трона и двинулся прямиком к Мирай. Только сейчас она поняла, насколько сильным и невероятным был король Проклятий. Казалось, что с каждым шагом ее сердце стучало все громче, а дышать становилось сложнее. Он возвышался надо всеми словно божество, и она второй раз невольно заворожилась им. В зале воцарилась гробовая тишина. Никто и пикнуть не смел, а о поднятии головы и речи быть не могло. Время для всех замедлилось, если вовсе не остановилось В тот момент имела право смотреть на него лишь она. Не потому, что была слишком высокомерной или гордой, а потому, что не могла отвести от него взгляда. От страха и очарования. Только когда он вплотную подошел, девушка с нерешительностью опустила голову. Она не хотела запоминать этот момент. Не хотела видеть, как он смотрит на нее свысока, будто она ничтожная пыль у него под ногами. Девушку учили с детства быть покорной и услужливой с мужчинами, но в то же время статус ее клана не позволял ей опускать голову перед такими, как он. Сукуна протянул руку и поднял ее голову за подбородок. Их взгляды встретились, и на мгновенье в глазах Сукуны беловолосая увидела интерес. Этого хватило для того, чтобы она не разрыдалась, моля его о помиловании и падая в ноги. - Маленькая, бедная, испуганная девочка, – начал он. – Ты настолько одурманена славой своего отца, что не замечаешь, какая же он мразота. Его рот искривился в злобной ухмылке. «Да как ты смеешь! Ты сам-то не лучше! Ты просто падаль!» - кричала мысленно она, но не рисковала выговорить это вслух. - Падааааль… - протянул он и сильнее сдавил ей подбородок. – Ты знаешь такие плохие слова? Плохая девочка позже будет наказана за такую дерзость. - Как… - лишь смогла произнести она. - Продолжим же. Да будет тебе известно, что твой любименький папаша отдал тебя мне собственноручно! Эта фраза эхом отразилась по всему залу так же громко и отчетливо, как и в голове девушки. «Бред. Нет…Это все ложь», - думала она. - Ты врешь, – сказала она, но почувствовала, как предательски дрожал ее голос. Смех Сукуны разорвал тишину зала. - Такому ничтожеству, как ты, я не вижу смысла врать, – сказал он и, отпуская подбородок девушки, прошел мимо нее в сторону выхода из зала. Пряди ее белоснежных волос лежали в беспорядке на холодном полу. Она уставилась на них и из тысячи мыслей выстрелила самая хрупкая. - Нет, это невозможно... Он не отдал бы тебе меня, хотя бы на том основании, что я уже принадлежу другому! – выпалила она. Сукуна остановился. Повернул голову на девушку и, упиваясь ее состоянием, проговорил: - Дура, ты с рождения принадлежишь мне. Игрушка, подаренная мне твоим отцом, дабы защитить твой мерзкий, ничтожный клан. Скажи мне, каково это, узнать, что всю твою жизнь тебя кормили одной лишь ложью, приправленной жестоким обращением? - Это очень больно… - ответила девушка, сжимая челюсть. Одинокая слеза непроизвольно скатилась по ее щеке. Сукуна отвернулся от нее и покинул зал, оставив девушку с огромной раной в душе. Это он любил больше всего – ранить, калечить, а потом смотреть, как они мучаются. Все же только благодаря чужим страданиям Сукуна мог получить бесценную возможность испытать истинное наслаждение.