Collectoin of Haikyuu drabbles

Как-то разбирая старые вещи с чердака, совершенно случайно наткнулась на коробку, полностью покрытую пылью. Она одиноко стояла, спрятанная за бесчисленным количеством вещей. Достав ее, я постаралась сдуть километровый слой пыли, что у меня плохо вышло. Но в целом, открыть ее можно было. Почему-то внутри все как-то сжалось при виде этой небольшой коробки, будто там что-то, от чего станет неприятно в душе, покроется плотной пеленой. Но несмотря на все сомнения, что-то тянуло меня открыть ее. Будто без этого я не проживу, словно там хранится очень важная часть моей жизни, пазл, без которого картина не сможет сложиться. Я волнующе, немного неуверенно, стала поднимать крышку и увидев то, что было внутри, действительно впала в сильное состояние прострации. Вот, знаете бывает, определенный предмет ассоциируется у вас с определенными моментами жизни. Он словно уносит вас обратно в то время. Лучи солнца, проглядывающие сквозь небольшое оконце попали в точь на небольшую фотографию, на которой мелким почерком внизу было подписано: «До встречи, от Ойкавы Тоору». Сколько боли было в одной лишь надписи. Воспоминания один за другим проносились у меня в голове. Я кончиками пальцев смахнула пыль с фотографии, сильнее вглядываясь в нее. На ней был человек, который сделал мою жизнь живой. Под фотографией лежал небольшой фотоальбом ручной работы, к которому лентой была привязана небольшая игрушка в виде кролика из ткани с миниатюрным колокольчиком на шее. Я точно помнила, что Тоору мне подарил его в качестве оберега перед своим последним отъездом. Он вручил его прямо в руки, говоря, что каждый раз, как станет плохо, просто слегка встряхни зайчика и звон его колокольчика унесет все плохое далеко-далеко. Разбирая коробку, мое внимание привлекли три связанных между собой ниточкой веревки. Про них я ничего не помнила, до момента пока не открыла. Там были наши записи и отчёты настроения. Дело в том, что в детстве я была довольно закрытым ребенком, а Ойкава же каждый раз утверждал, что если я буду записывать свое настроение и мысли, то стану уверенней. И в этих тетрадях полностью все исписано такими заметками, среди них иногда закрадывались нелепые записи Тоору, которые и впрямь могли превратить мое «Ужасно» в «Довольно сносно». Дело дошло до самого больного — фотоальбом, тот самый, с зайчиком. Я бережно взяла его в руки, лёгкими движениями убирая накопившуюся за время пыль. Старый фотоальбом, буквально пропитанный воспоминаниями и запахами того времени. Пожелтевшие от времени страницы шуршали от каждого прикосновения. На фотографиях была вся наша история. Вот мы в начальной школе только познакомились. Я держу в руках рюкзак, а сзади Ойкава радостно влезает в кадр, прихватывая меня за плечо. Через пару страниц новая волна — наша первая поездка на природу. Помню, тогда была очень сильная гроза и мне было до жути страшно. Каждый громкий звук вызывал у меня табун мурашек. Ойкава просто сидел рядом, и держал меня за руку, говоря что специально для меня победит того, кто пускает эти молнии. Было забавно, но в ту ночь, мы заснули вместе. Страница за страницей, разворот за разворотом, я глубже окуналась в эту историю ещё раз, все сильнее опускаясь на дно, к самым истокам. А вот здесь мы с Тоору уже на выпускном из средней. Он тогда начал много тренироваться, поэтому в основном фотографии были с его тренировок, где я обычно сидела на трибунах. Но после них мы частенько оставались вместе, прогуливаясь по вечернему городу. Парень воодушевленно рассказывал, как собирается стать асом или о своих новых техниках. Я тогда ничего не понимала, но меня не волновало, главное — ему было интересно рассказывать, а мне нравилось слушать. Каждое его слово было живым, каждый шаг стремился к новому и сам Тоору был как дорога в будущее, неизведанная, извилистая, порой не совсем понятная, но такая заветная. Каждая фотография обладала своей особой атмоферой. Где-то была совершенно непонятная чепуха, а где-то реально важные моменты. Из этого и состояла наша жизнь, из таких мелочей. Одна непрерывно сменяется другой в произвольном порядке, не давая привыкнуть. А здесь мы зашли после сильного дождя в кафе из которого нас по итогу выгнали. Помню, в тот день, был сильнейший ливень. Я была немного подавлена из-за чего-то и сил на себя вообще не оставалось. Тогда этот псих просто потянул меня за руку под самый ливень и начал кружить, прыгать и кричать всякую чушь. Его ничего не волновало. Тоору словно жил своей жизнью, отдельной от других, его не волновало ни чужое мнение, ни последствия. Он умел наслаждаться моментом и учил этому меня. Тогда я просто поддалась этому влиянию и вместе с ним начала подобно маленькому ребенку прыгать по лужам, кричать и смеяться. Это были непередаваемые ощущения. Хоть иногда он и был заносчивым, вредным, упрямым, но это не раздражало, не отталкивало, наоборот, делало Ойкаву самим собой. Как человек, может казаться довольно высокомерным, но за близких людей он готов был разорвать глотку. Как вчера, помню случай, когда меня обидели одноклассники. Тоору им чуть бошки не оторвал и я еле как с его другом оттащила нас куда подальше. Нравилось, когда он подшучивал надо мной, а потом устраивать возмездие. За это я его и любила, волейболист не боялся показывать себя самого, настоящего, каким он является. Мне нравилось с ним спорить, устраивать нелепые перепалки. Он был хитрым и одновременно каким то ну уж очень поверхностным. Его можно было читать как открытую книгу, доступ к которой имели не все. Когда он проигрывал, то становился другим человеком. Ойкава терпеть не мог поражения, каждый раз корил себя за это и убивался тренировками, один раз даже пришлось накричать на него, чтобы он пришел в себя, что для меня не характерно. Фотография с одного матча, где они проиграли, имеет совершенно другую атмосферу. Тоору в тот момент начал сильно меняться и из прежнего жизнерадостного и уверенного в себе игрока, стал убитым жизнью человеком, которого интересовал лишь вопрос победы. В нем пропала та живая искра, которая помогала зажигать других. Ему всегда легко было заводить новые отношения, даже если он отталкивал людей, буквально через пару минут, уже полностью вливался в их компанию. Это всегда меня поражало. Каждая фотография давала мне что-то своё и так, рассматривая каждую, я добралась до последней. Не сказать, что она была сильно старой, но все же возраст имела приличный. На ней мы вместе сидим в парке. Тоору тайно сфоткал меня, пока я ела сахарную вату. Его пальцы по фирменному показывали мир и лукавая улыбка освещала и без того радостное лицо. Это вызвало у меня дикое чувство вины и незаконченности. Я умом понимала, что все, история закончилась, настал конец. Взгляд перешёл на зайчика, который все так же лежал в левом верхнем углу коробки, рядом с тетрадями и фотографией Тоору. Если так подумать, то этот парень стал для меня больше чем другом, он стал для меня всем. Да, иногда он дико бесил, иногда не давал проявить истинных эмоций, был упрямым, раздражительным и все в этом роде, но был живым. Его голос всегда разрезал кромешную тишину, в которой я утопала. Тоору помогал мне во всем. Я аккуратно закрыла альбом и сложила все по своим местам, с приятным, но гнетущим чувством ностальгии собралась уходить, как какая-то невидимая сила меня остановила. Взгляд снова пал на фотоальбом, освещаемый единственным лучом солнца. Я слегка усмехнулась и прошептала: «И даже после такого, ты заставляешь меня двигаться». Прихватив с собой коробку, пару вещей и выбежав из двери, я направилась в одно место. Ехать туда было долго, но время летело довольно быстро, так что уже вскоре я сидела на скамье, под небольшим деревом сакуры, ещё совсем молодым, пробующим свои силы. Погода была на удивление прекрасная. Лёгкий ветер слегка будоражил листья деревьев, создавая монотонный, приятный шум. Солнце было скрыто за облаками, но не теряло своей силы, продолжая освещать местами землю. Я пробежалась взглядом по окрестностям и достав те самые три тетради начала читать вслух, будто рассказывала кому-то. Рядом никого не было, и всякий, кто проходил рядом, посчитал бы меня за сумасшедшую, но я точно знала — он меня слышит. Так прошло несколько часов. Последняя тетрадь была дочитала и я, подняв голову и сложив все в аккуратную стопку, встала, отряхивая подол платья. Волосы навязчиво лезли в лицо из-за чего сложно было нормально открыть глаза. Я сделала пару неуверенных коротких шагов вперёд и опустила взгляд вниз. Присев на корточки, я положила тетради на гранитный монолит, освещаемый осенним солнцем и нехотя встала на последок, произнося. — Ойкава Тоору, ты стал для меня лучшим человеком в жизни и вот так просто ушел. Но все же спасибо тебе за нашу счастливую историю, до конца которую нам вместе пройти не суждено. После чего, ещё раз окинула взглядом холодное надгробие. С него на меня смотрел парень с якрой улыбкой и живыми глазами и надпись: «Ойкава Тоору». Еле сдерживая яркий порыв эмоций пошла в сторону остановки, поглощенная мыслями о счастливом прошлом, которое внезапно стало пережитком прошлого. Грустная улыбка вышла на мое лицо и все-таки я не сдержалась и выпустила одну слезу, хотя один человек просто меня никогда не плакать из-за него. Чтож...это обещание я нарушила. В нашей жизни обязательно должен быть человек, который станет для нас всем. Появиться также неожиданно, словно буйный летний ветер, ворвётся в нашу жизнь и так же незамедлительно и внезапно уйдет. Таких людей никогда нельзя понять, о чем они думают, никому не известно. Но ясно одно, как только они появляются в твоей жизни, считай прошлому конец. Они рождены для того, чтобы остаться в нашем разуме тяжёлым отпечатком, но без их существования наша жизнь была бы крайне скучной.