Она раздражала его нещадно

- Эй, Шикамару, смотри, что у меня есть, будешь? - она протягивала ему яблоко. Большое, красное и сочное.       Эта девочка-беда с копной рыжих волос и изумрудными глазами не отставала от него ни на секунду. Шикамару предпочитал тишину и спокойствие, а эта Акира не давала ему даже расслабиться. Она была младше его на два года, но всюду таскалась по пятам, с чего-то решив, что они друзья. Шике оставалось только смириться с этой обузой в ее лице и терпеть. Терпеть. Терпеть. Он терпеть ее не мог. Эту бесполезную болтовню, эти вечно разбитые колени, этот красный сарафан на лямках и белую идеально выглаженную футболочку, этот красный огромный бант на голове и восторженные зелёные глаза. Но их семьи крепко дружили, а потому нужно было смириться. И она нравилась его лучшему другу Чоджи. Как просто человек конечно. С ним мало кто общался, а эта заноза в заднице хорошо относилась к нему и толстяку это льстило. Шикамару все время закатывал глаза, охал, недовольно цокал, но ничего не мог поделать. Эта малявка была непоколебима в своей уверенности. Его родители часто шутили, что когда дети вырастут, Шикамару непременно женится на Акире. Смешно, ничего не скажешь. Потомок клана Нара думал, что скорее умрет, чем свяжет свою жизнь с такой неугомонной особой.       Когда он, Чоджи и Ино выпустились из академии, Акире оставался ещё год обучения. Девочка пришла поздравить своего "друга" к нему домой. Она восторженно смотрела на его повязку, не отрывая глаз. Но Шикамару по-прежнему раздражали ее рыжие волосы, волной ниспадающие на худенькие плечики, ее широкая улыбка, пухлые губы, до сих пор вечно разбитые колени, красное платье и отсутствующий бант. Она уже давно его не носила, но даже его отсутствие раздражало. Шикамару тогда лишь отмахнулся от нее, мол, ничего особенного, и ушел к себе в комнату, а она продолжала благоговейно смотреть ему вслед.       Когда он сдавал экзамен на чуунина, она лишь стала генином. Он стал реже ее видеть, и это было поистенне подарком судьбы. Наконец-то он отдыхал от нее! Хотя она до сих пор заглядывала к нему домой, маячила там рыжим ярким пятном и новенькой повязкой на лбу, нарушала тишину заливистым искренним смехом, заставляя Шикамару внутренне сжиматься от неприязни. Она все ещё раздражала его. Но уже меньше, потому что они почти не пересекались.       Когда Орочимару напал на Коноху, Шикамару не думал о девочке, он больше беспокоился о своих друзьях, а вот Акира беспокоилась о нем, по-детски шепча молитвы неизвестно кому о скором возвращении младшего Нары. На похоронах хокаге она стояла рядом с ним и размазывала по щекам соленые слезы, скорбя вместе со всеми. Она потеряла родителей в этой битве, а потому скорбела больше других. Это хлюпанье раздражало Шикамару, но в то же время ему было искренне жаль свою знакомую.       Его родители удочерили ее. Это было неофициально, она просто переехала жить в дом клана Нара. Теперь Шикамару видел ее гораздо чаще. Сначала она ходила бледной пародией себя по дому, а затем начала носиться. Он вечно слышал ее смех, слышал ее шаги и видел ее рыжие волосы, которые отрасли еще сильнее. И это все его ужасно раздражало, и вторжение в личное пространство, и постоянный шум, и озорные взгляды девочки. Спасался он на миссиях, которых теперь у него стало гораздо больше.       Через год она стала чуунином и начала ответственнее ко всему относиться. Она все так же заливисто хохотала, все так же таращила свои и без того огромные глазища, только колени уже были целыми и платья носить она перестала. Такая Акира была уже больше похожа на девушку, чем на сорванца в юбке. Но и такой она раздражала Шикамару, правда не так часто.       Когда прошло три года и угроза Акацуки стала реальностью, а Шикамару потерял сенсея, он не хотел никого видеть, особенно ее. Эта девушка дала ему побыть самому, рыдая за дверью его комнаты, тихо вытирая соленую воду с щек, пока он кричал и все громил. Шикамару не слышал ее всхлипываний, не видел ее зареванных глаз, не знал, что она разделяет его боль, и это его раздражало. Он думал, что если даже такая невозможная заноза оставила его одного, то про других и говорить нечего. Это бесило еще сильнее. Мстить Акацуки он ее с собой не взял. Он считал ее слишком слабой и раздражающей, несмотря на то, что она была лучшей в своем выпуске.       Когда прошло еще полгода, он с удивлением заметил, что Акира стала часто возвращаться домой с цветами, конфетами и прочими подарками. Выглядела она при этом вполне довольной. Мало разговаривала, по-прежнему часто смеялась, но более сдержанно, редко бывала дома. Она заметно похорошела: стала утонченной, с пухлыми чувственными губами, большими изумрудными глазами, которые больше не смотрели восторженно вслед Шикамару, а лишь лукаво поглядывали на всех, рыжие волосы, которые она обрезала под каре. Ее поздние приходы домой и периодически возникающий румянец на щеках, когда она слишком погружалась в свои мысли, очень раздражали Шикамару. Один раз они даже поругались из-за этого, на что Акира лишь фыркнула и гордой походкой ушла к себе в комнату.       Когда Пейн разрушил Коноху, она с энтузиазмом кинулась помогать восстанавливать деревню. У Шикамару такого энтузиазма не было, а потому он только закатывал глаза, когда видел, как она волчком носилась по улицам, успевая помогать всем и со всем. Они почти не разговаривали, а, когда перебрасывались редкими фразами, она не смотрела на него с былым восторгом, а глядела как на равного себе. Это раздражало Шикамару, он не привык к такому отсутствию внимания с ее стороны. Но и излишнее внимание его раньше раздражало. Его раздражало абсолютно все в ней.       Когда закончилась мировая война шиноби и прошло больше года, он отметил, что они почти не виделись все это время, погруженные каждый в свои дела и работу. Акира все так же сияла как солнце, приветливо улыбалась всем, хитро щурила свои изумрудные глаза и заливисто смеялась. Шикамару раздражало, что она совсем мало времени была дома, что она не носила платья, не бегала за ним по пятам, наводя суету на все окружение, не смотрела ему вслед с трепетом. Теперь с трепетом смотрел он, когда она проходила мимо, небрежно поправляя свои огненные волосы и будто бы не замечая его. - Акира, смотри, что у меня есть, будешь? – Шикамару протягивал ей яблоко. Большое, красное и сочное.       Она по-детски вытаращила на него свои глазища, а затем искренне улыбнулась, приняла яблоко и заливисто засмеялась. Она уже не раздражала его. Ему нравились ее волосы, ниспадающие волной на плечи, ее улыбка, звонкий смех, изумрудные глаза, форма ниндзя, которая так шла ей. Она его не раздражала, и он мог ее терпеть. А раздражала ли она его хоть когда-нибудь?