leçons de français

      Не было такого дня, когда он был бы в себе до конца уверен. Не было и всё. С самого детства неудачи, страх поражения и неуверенность. Именно в этом вся его чертова проблема. Главная и непобедимая.       Тайлер начал бороться с этим слишком рано и в корне неправильно. Он просто слишком устал и не видит уже другого решения. А ещё он зол. Зол от того, что не привык быть уверен, просто не может, и от того, что какого-то чёрта его волнует чужое мнение, ну, и ещё множество причин.       Казалось бы, какое решение ещё может прийти в голову, кроме как просто забиться в угол и ждать лучшей жизни или, хотя бы, белой полосы? А вот оно есть. Хотя, если честно, лучше бы он и правда просто был вдали от людей и никого не трогал, продолжая идти вдоль своей чёрной полосы, прыгая через редкие косые белые, словно на пешеходном переходе, но… он ведь выбрал не лучший путь, верно? Именно.

***

      — Двигай быстрее, — толкает он какого-то парня так, что тот врезается плечом в шкафчик, но даже болезненного вздоха не издаёт. Если Джозеф сегодня в плохом настроении, то лучше быть тише воды, ниже травы.       Казалось бы, и не скажешь, что Тайлер был совсем конченым задирой, но вот распиздяем он был знатным, это точно. А если возвращаться к его проблеме, то вот и её откровенно херовенькое решение. Самоутверждаться за счёт других. Отвратительно. Да, Тайлер именно такой. Отвратительный.       Но, в целом, раздолбай раздолбаем, а вот успеваемость не ползает в низах статистики потока, в отличии от самооценки. В принципе. В основном по всем предметам у него твёрдые четвёрки, две-три пятёрки и одна чёртова тройка. По иностранному языку. И понеслось это только с начала года, раньше ничего ниже четвёрки не было даже за самые сложные работы.       Про любовь преподавателей, очевидно, можно промолчать, но, всё же, как бы они не придирались, не находили достаточно ошибок на плохие отметки или же неуды. А Тайлер… а что Тайлер? Ему нравится, когда на него злятся за то, как он хорош. Это тешит его эго.       Но именно по этому самому эго и пришёлся удар в начале года, когда строгая женщина в юбке карандаш вальяжно вошла в аудиторию и объявила о новых парах иностранного. Улыбки преподавателей были обращены именно Тайлеру Роберту Джозефу. Блядство.       Кто вообще придумал давать чёртов иностранный на условно «творческом» отделении? Звукозапись и режиссура же загнутся без знания какого-нибудь убогого итальянского или что они там ещё предложат. Никто же в Америке не разговаривает на международном языке, нет, конечно нет, давайте выучим язык нескольких десятков миллионов человек, хорошая же идея, неправда ли? Неправда, блять.       Был бы это ещё какой-нибудь испанский, ладно, это относительно что-то среднее между родным английским и незаурядным, не очень-то, кстати, и сложным, немецким, который, между прочим, тоже неплохо так звучал. Как только им объявили, что со второго курса вводят иностранный язык, Тайлер остаток пары сидел и спорил с самим собой, слушая ненавязчивую музыку лишь одним наушником, что звучит горячее: немецкий или испанский. Вообще, его бы устроили оба варианта, один другого лучше, если честно. Странно на него, наверное, смотрел препод на паре по математике, когда с последнего ряда доносились поочерёдно испанские и немецкие слова, даже не связанные в предложения. Переводчик в помощь. Тайлер определённо не лингвист, но ему слишком сильно захотелось попробовать что-то новое на вкус, почувствовать, как слова слетают с языка, не успевая правильно формироваться. Ему всё равно, плевать на косые взгляды, отстаньте, у него сейчас важное исследование.

***

      Наверное, каждый сталкивался с тем, как разбиваются мечты о суровую реальность и, как правило, происходит это неожиданно, быстро и с огромной волной разочарования. Всегда.       Французский. Putain de français       А теперь, внимание, любимый вопрос Тайлера: что может быть хуже?       Новый предмет предполагает нового учителя, знаете ли. А значит и несколько часов лишних проблем и не менее лишних знаний в неделю.       Тайлер, как только услышал, что именно за предмет им добавляют в программу, недовольно закатил глаза и цокнул. Серьёзно, французский? Он же, ну, как его там… язык любви, да? Два пальца в рот и тазик. Фе.       Джозеф всю последнюю неделю довольно сидел на последних рядах и мечтал о том, как будет буквально соблазнять одним лишь произношением немецкого или испанского, издеваться, трахать чуть ли не одним лишь взглядом.       Но нет блять, французский. Розовые сопли и так далее, да-да…       Наверное, Тайлер так нервничал и боялся этого, потому что его мозг вкинул ему интересную теорию: а что, если он так боится учить этот блядский «язык любви», только потому, что стена перед ним настоящим рухнет? Нет, это бред. Самый настоящий. Нужно спать побольше, чтобы такой абсурд в голову не лез.       Тайлер лишь мотает головой и продолжает сидеть на математике. Скука.       Представлять, как он будет соблазнять какую-нибудь девушку из Германии или Испании по обмену гораздо интереснее.       Не менее интересно становиться и тогда, когда воображению надоедают женские силуэты и их заменяет какой-то там тихоня из маленького городка в округе Барселоны. Так Тайлер даже ухмыляется, чувствуя, как он будет тешить своё эго импровизированной властью над невинным парнем. Интересно, его самолюбие сейчас ещё в этой аудитории или лениво развалилось на первом этаже из-за нехватки места?       И никому не обязательно знать, что самолюбие он каждый день забывает вместо головы дома, ведь никак не может его найти…

***

      — Можно выйти? — Тайлер тянет руку с задней парты дальнего ряда. Ему сейчас правда очень нужно выйти, иначе он просто уснёт, ну а так хотя бы проветрится.       — Je ne comprends pas l'anglais, Tyler. Je ne sais pas de quoi tu parles, — лишь слышно в ответ из самого начала аудитории, когда из-за переплёта книги виднеются лишь розовые кудряшки, цвета один в один — сахарная вата.       — Блять, — негромко бормочет Тайлер, вставая со своего места, и подхватывает чёрную кожанку, закидывая её на плечо.       Парень не быстро, но стремительно идёт к выходу, смотря в потолок от того, что если он будет смотреть в пол, то глаза уж точно сами собой закроются. Кто вообще спит больше трёх часов? Точно не Тайлер. Сон для слабаков, да, а Тайлер явно себя к ним не причисляет.       — Джозеф, Вы куда? — преподаватель медленно, настороженно, даже заинтересованно поднимает взгляд на покидающего аудиторию студента, наконец, говоря не на дотошном в глазах Тайлера французском. Розововолосый смотрит сквозь очки с едва ли одной диоптрией, в тонкой, чёрной оправе. Смотрит, и правда, с каждой секундой, каждым шагом всё заинтересованнее, ведь его вынудили оторваться от книги, в таком несвойственном, даже слишком чёрном переплёте.       — N'est pas ton affaire, — бросает Тайлер напоследок, открывая дверь аудитории прежде, чем договорить, и уже почти выходит. Наконец, он не смотрит в потолок, теперь парень максимально недовольно глядит прямо в глаза преподавателю ещё несколько секунд прежде, чем выйти. Это — чёртова война, идущая уже достаточно долгое время.       Удивительно, что студент не хлопнул тяжёлой дверью, уходя. Но даже без этого скандального жеста преподаватель лишь устало выдохнул, снимая очки и потирая переносицу, после чего просто махнул рукой всей аудитории, немым жестом говоря продолжать выполнять задание со словарём и не отвлекаться на это. Вообще, так недолго и привыкнуть к подобным выходкам, даже уже не отвлекаться, что там об удивлении говорить. Джозеф же.       Книга в слишком чёрном переплёте ложится на стол, так и не закрываясь до конца: внутри лежит книжка поменьше, в синеньком переплёте с золотистыми звёздочками — философская сказка известного на весь мир автора про одного маленького мальчика и безграничный космос. В оригинале. На французском.

***

      Эту войну первым начал, конечно же, Тайлер. На следующий день после того, как его потоку объявили про пары французского, появился и новый преподаватель. Парень сначала даже внимания на него не обратил, ведь он слишком уж сливался с остальными студентами, а вот расписание… мягко говоря, привлекало внимание гораздо больше.       Первая пара в понедельник и предпоследняя в пятницу. Блядство. Спасибо, блять, что не последняя. Последней были ебучие основы безопасной жизнедеятельности.       Больше, чем эго Тайлера Джозефа — только его возмущение. Конкретно тогда. Именно в ту секунду, как он узнал новое расписание, и ещё долго после этого.       Честно говоря, ему было плевать на эти пары. На первых трёх занятиях его и не было, что неудивительно. Начало войны.       Дальше дело пошло, честно говоря, не намного, но всё же лучше. Тайлер стал появляться на парах. Но это всё равно его победа. Кому на лекциях нужны тетради или хотя бы ручка? Для того, чем парень занят, ему хватает и глаз. Если конкретно, то он пялит на преподавателя. На доске — собственно, его имя, которое «новенький», видимо, собирается писать ещё очень долго, чтобы все точно запомнили. То ли Джошуа, то ли Джеймс, у Тайлера зрения не хватает на такие дальние дистанции. Да и желания тоже.       Минимальные усилия, которые он может хочет приложить — просто наглое рассматривание нового препода.       Первое, что бросалось в глаза — нежно розовые кудряшки. На устах Тайлера, как только он увидел его, промелькнула тень улыбки. Эта несвойственная учителям яркость, на самом деле, забавляла. Но, к сожалению Тайлера, больше ничего интересного не было. Обычная белая рубашка, обычный кофейного цвета джемпер поверх неё, чёрные джинсы… Обычное. Максимально. Для Тайлера «обычный» равен «скучному», так что остаток той пары он просто сидел в телефоне, изучая, как на французском можно послать нахуй и прочие прелести жизни.       И только выходя из аудитории он всё же обратил внимание на имя. Джошуа Уильям Дан. Максимально по-французски звучит, на самом то деле.       Вообще, может быть, будет не так уж и скучно. По крайней мере, не новому преподавателю по французскому. Ему уж точно скучать не придётся.

***

      Если же у Тайлера впечатление о Джоше, как он уже успел сократить его имя у себя в голове, было крайне скудным и недостойным, то у самого Джоша… тоже не лучшим, знаете ли.       Какой-то парень на задней парте, который есть в любом классе, но вот смущало только одно… он учился на хорошие баллы. Несостыковка. Джоша это правда волновало, на самом деле. Он — новый преподаватель, французский — единственный предмет, по которому не успевает Тайлер Джозеф, хорошист, в прошлом отличник. Какой вывод? Джошу может и влететь за это, на самом деле.       Ситуация отвратительная, ситуация несправедливая… но это работа Джоша, о которой он давно мечтал, ещё со старшей школы, и ни капли не жалеет об этом до сих пор. Сейчас его цель — сделать так, чтобы чёртов мистер Я-Против-Всего-Мира-и-Французского всё-таки знал предмет на четыре. Да чёрт с ним «знал», списывал бы хотя бы на этот балл, оттуда уже легче проблему решать.       Вдох-выдох… Если ситуация отвратительная, это не значит, что Тайлер Джозеф отвратительный, нет, спокойно Джош. Это не так, даже если он и правда такой.

***

      Первое впечатление — штука важная, но, знаете… то, что после него, — в разы важнее. Всё в разы важнее.       — Чёрт, и почему он не хочет просто делать вид, что знает азы моего предмета, и избегать проблем, ну почему… — вздыхает Джош, говоря совсем тихо, себе под нос, и нехотя ковыряет вилкой салат в школьной столовой. Честно? Он бы сейчас матом ворчал, как старый гном сапожник, но учителю не подобает. А он прилежный учитель.       Были бы ученики прилежными…       — И чего это мы мрачнее тучи? — резко внимание Джоша переключается с никчёмного, но очень интересного салата на учителя напротив, резко подсевшего к нему за столик.       Это Марк. Он работает тут уже лет пять или шесть именно на факультете режиссуры и музыкально-оркестрантского искусства. Не слишком много, чтобы стать ветераном колледжа, но и не слишком мало, опыт уже имеется. «Всегда советом выручит» — вот так вот можно как более точно описать Марка Эшлемана. Наверное, именно поэтому он и первый, с кем сдружился Джош из такого разношерстного учительского состава.       — Я не знаю, что мне делать, — обычно, Джош здоровался и улыбался при встрече, а сейчас… сейчас он думает. Одновременно это невыполнимо, слишком сложно, не пробуйте.       — Ты снова из-за того парня? — спрашивает Марк, в отличие от розововолосого, с энтузиазмом поедая такой же никчёмный, но интересный салат.       — Ага, — Джош Дан страдает по парням, здорово звучит. Прям очень тяжко вздыхает, томно смотрит и страдает, с чувством так.       — Ну смотри, — вот этим Эшлеман и на какой-то процент сам Господ Бог. Он даёт совет даже тогда, когда не просишь. И это в хорошем смысле, если что. — Я считаю, тебе просто нужно его заинтересовать. Знаю, что ты пытался, знаю, что удалось всех, кроме него. Понимаешь, в наше время система только так должна работать, вытесняя некомпетентных преподавателей: заинтересовал — учат предмет, нет — нет, — вилка одиноко падает на тарелку, но Джош этого не слышит. Для него слова приятеля звучат громче, чем полная столовая студентов, какая там вилка. — Просто, видимо, его ты не заинтересовал. Думаю, тебе не стоит сдаваться. Должно выйти, не может же ему быть ничего не интересно, так? Так. Дерзай, тут уже дело за тобой, — после этого без прощаний Марк ушёл, подхватив свою, уже пустую тарелку. Вот она, ещё одна его черта — не прощаться. Да и зачем, если он и так знает — не расходятся они навсегда. Через перемену Джош снова будет страдать по парням. Даже не так. По парню.       — Спасибо, — запоздало, буквально шепотом, в толпу говорит Джош. Что бы он делал без Марка, его советчика-мотиватора.

***

      Студенты медленно и неуверенно встают со своих мест, уже в сотый раз скользя глазами по пунктам теста.       — Mettez le travail sur le bord de la table, — спокойно говорит мистер Дан, убирая свою любимую книгу, ту самую, в слишком чёрном переплёте, в самый нижний ящик под столешницей. Рукой он пару раз хлопает по краю рабочего стола, торопя студентов, а взглядом окидывает неуверенных подростков. — Je suis sûr que vous aurez tous de bons résultats, — улыбается Джош, откидываясь на спинку стула.       Студенты тут же немножечко приободряются, и первые несколько работ небрежной стопкой ложатся на край стола. Джош всех провожает добрым взглядом из-под всё тех же очков в тонкой чёрной оправе.       Но взгляд меняется с доброго на заинтересованно-задумчивый, как только на край стола одна из первых ложится одна единственная работа, подписанная не на французском. Сразу понятно, чья она, даже не читая.       — Joseph, attendez, s'il vous plaît, — едва ли посерьёзнев произносит Джош, останавливая взгляд на всё том же единственном «отстающем» студенте. Попытаться заинтересовать? Хорошо. Попытка не пытка. Наверное.       — Да, мистер Дан? — с явным недовольством поворачивается парень, останавливаясь. Из аудитории уже вышли почти все студенты, оставив работы стопкой, похожей на Пизанскую башню, на краю стола.       — Тайлер, — выдыхает Джош, уже устав от формальных обращений, встаёт из-за стола, обходя его и поясницей опираясь на него же, и снимает очки, устало потирая глаза. — Неужели, тебе настолько неинтересен мой предмет? — Джош хочет выглядеть максимально дружелюбно, но выходит больше устало и даже может чуть-чуть жалобно.       «Ну понимаете, не в этом дело…» — вот так бы начал Тайлер, немного замявшись, не будь он… собой? Ну, скорее, выбери он правильный другой путь, но… нет. Он здесь и сейчас, так что он говорит лишь:       — Именно, — кивает. Ему очень забавна вся эта ситуация, так что… почему бы слегка и не приврать, верно? Он улыбается.       — То есть, я никак не смогу помочь? Тебе настолько всё равно? — не отступает Джош, слегка наклонив голову и всё ещё смотря на парня, словно это поможет понять его.       — Понимаете, — хитро начинает Тайлер. Над его головой загорелась лампочка, а в глазах — огоньки. Он знает, как сейчас покинуть эту аудиторию как можно быстрее, оставив преподавателя в замешательстве. — Из французского меня интересуют только поцелуи, мистер Дан, — и он улыбается лишь шире, уже чувствуя свою победу.       Он с выражением «Я так и думал» разворачивается и идёт к выходу из аудитории, уже собираясь кинуть что-нибудь на прощание, но…       — Значит с этого и начнём, — слышит он позади себя и едва ли может сделать пару шагов к выходу, чтобы не встать на месте как вкопанный. — До скорого, Джозеф, можете быть свободны, — прощается Джош и садится обратно за стол, уже достав ученический журнал успеваемости и крутя в руке ручку.       Тайлер мог бы быть просто в шоке, но его состояние никак нельзя описать словом «просто», когда он видит, что преподаватель на него уже даже не смотрит, улыбаясь одними лишь уголками губ. Возмутительно. Чертовски возмутительно. Ему такое нравится.       Послав куда подальше и минимально цензурно все черты приличия и все прощания, Тайлер быстро, не оборачиваясь, выходит из аудитории.       Что это, блять, вообще сейчас только что было?!

***

      — Фух, наконец-то закончил, — вздыхает Джош, ненадолго прикрыв глаза, которые уже устали от всех работ и отчётов.       Нет, он, конечно, мог бы сделать всё это дома, а не торчать на работе на полтора часа больше, но тут есть одна проблема. А, нет, даже две:       Первая состоит в том, что всю эту рутину и серьезность Джош не хочет тащить к себе домой. Вот вообще. Ему разве нужно, чтобы тоскливые и муторные отчёты смешались с кучей коробок из-под дисков и винила? Чтобы на стенах вместо плакатов висели расписания? Ещё чего.       Ну, а вторая более, чем тупая: на месте возможного рабочего стола у него дома стоит барабанная установка. Да. Вот настолько. Ему тупо негде было бы копить все эти горы работ и бумажек. Разве что сдавать в макулатуру.       Теперь же, когда всё разобрано по ящичкам стола, все его вещи собраны в сумку, которая сейчас тяжело висит на плече, и Джош уже перепроверил, закрыл ли он все эти самые ящички каждый на свой ключ, связка которых сейчас ощутимо гремит в руке, можно, наконец, идти домой. Хвала всем богам.       Часы медленно тикают к цифре пять, у Джоша последняя пара закончилась два часа назад, но только сейчас он, хоть и не очень-то и поздно, может уходить. Закрыв аудиторию на ключ и убрав связку в сумку, Джош едва ли успевает сделать пару шагов в сторону выхода, как…       — И вновь здравствуйте, мистер Дан, — первое, что успевает почувствовать Джош — ощутимый толчок в плечо, а затем и твёрдую поверхность стены. Спиной.       Его — чёртового учителя французского, нет, даже не учителя, а профессора, сейчас вжимает в стену какой-то студент. Ладно, даже если и не просто «какой-то». Тайлер, мать его, Джозеф.       — Долго Вы сегодня, — тянет до последнего Тайлер, ставя и вторую руку сбоку от преподавателя, сейчас стоящего у этой самой стены в полном ауте. Какого чёрта сейчас вообще происходит?! — Я вот спросить хотел… — тянет парень, пробегаясь глазами по лицу Джоша. — Когда же мы начинаем практику, мистер Дан? — эти слова Тайлер произносит не сбавляя тона, уже у самого уха преподавателя.       За два часа, которые Тайлер потратил на раздумья, в его голову пришло много мыслей. И он выбрал самую безумную. Его стиль.       Ему, в принципе, ничто и не помешает: репутация Джоша и так не на высоте по нескольким причинам — малый стаж работы, иначе говоря, он тут новенький, ну и ещё одна: Тайлер Джозеф, как ни странно — так зачем же ему усугублять положение? Да и Тайлер не маньяк, у него в голове ничего такого… просто интерес и небольшая война с новым преподавателем французского. Так, по мелочи.       — Ну и тебе здравствуй, — откровенно ухмыляется Джош, выслушав студента, совершенно не соглашаясь со своим положением в данный момент. Одним резким, наверняка, неожиданным движением они меняются позициями и сейчас уже Тайлер упирается в холодную стену. Ну, и ещё руки Джоша. Только не ладони, как у Тайлера, а локти. Ближе. — Тайлер, — договаривает преподаватель, смотря прямо в глаза напротив.       Ему абсолютно не мешают какие-то попытки вернуть всё, как было, или же просто вырваться. Но вот тут проблема — он чёртов учитель. Если Джозефу всё сошло бы с рук простым выговором, то ему аукнется и ещё как. Остаётся надеяться лишь на не очень то людное время.       — Знаешь, вопрос интересный, но… — даже сейчас находится время для маленькой мести, поэтому Джош наклоняется чуть ближе и шепчет на самое ухо. — Не в этих стенах, ma sucrette, — после этого Джош кончиком языка проходит по самому краю ушной раковины, уже и так позволяя себе лишнего. Голос выходит немного громче, чем того хотелось, но, вместе с тем, немного хриплым и явно непривычно глубоким.       А Тайлеру и ответить нечего. Он в шоке. Его застали врасплох. Не ожидал он ни одного из этих действий. Поэтому сейчас просто стоит и старается не расплавиться, а в ответ на каждое слово лишь тяжёлые выдохи, особенно шумный из которых приходится на последнее обращение.       — Рад, что мы всё выяснили, — снова ухмыляется Джош, заглядывая в глаза студента. — Извини, если не заинтересовал сейчас, но обещаю исправиться, — с этими словами Джош отстраняется, поправляя сумку на плече. — До скорого, ma sucrette.       И Джош просто идёт дальше по коридору, прямиком к выходу, даже не оборачиваясь. А Тайлеру остаётся лишь стоять как вкопанному и пытаться выровнять тяжёлое дыхание. Кажется, его стены перед этим миром только что треснули.       — Уж постарайтесь исполнить обещание, мистер Дан, — негромко, только для себя говорит Тайлер. Немного растерянно, но всё же заинтересованно и дерзко.       Лишь бы это «До скорого» настало как можно быстрее.