Только в этом замке

Дверь номера Т/И обыденно щёлкнула и со скрипом хлопнула, заставляя девушку слабо вздрогнуть от неожиданности. Кажется, она забыла закрыть окно, из-за чего бушующий сквозняк стал причиной лишнего неуместного на данный момент шума. Но сейчас, когда, казалось бы, к этому и шла — наконец оказалась в своей комнате, в своей крепости, и сможешь дать волю давно накопившимся эмоциям, унять свою стрекочащую амбивалентность и разобраться в себе. Но сейчас невинно плакать от смешанных чувств, неопределённости, непостоянности своих решений, безустанно реветь почему-то вовсе не хотелось. Как будто все слёзы истратили себя по пути, в то время когда в просторных коридорах замка виднелись первые утренние толпы людей, наконец отошедших от вчерашней вечеринки, кидая редкие неодобрительные взгляды на неторопливо пробегающую возле них Т/И, отчаянно пытающуюся прикрыть рот и своё заплаканное лицо от лишних глаз. На самом деле всем в этом замке глубоко наплевать на эту маленькую девочку и её чувства, им важны исключительно удовлетворения своих потребностей и жалкие оправдания своего эгоцентризма. Разве оказавшись в столь роскошном замке, живущим на широкую ногу человеком, и когда собственных возможностей — хоть отбавляй, вы бы стали мыслить по-другому? Уверяю, что нет. Но мы не можем осуждать этих людей, они сами выбрали свой путь, и в данный момент огромная разношерстная масса скопившихся людей здесь определенно знала, чего хотела. Или это они так думали. Хотелось обессиленно лечь на свою постель и в абсолютном безэмоциональном простодушии обдумывать всё, что с ней случилось недавно, не давая лишний раз вздрогнуть мышцам лица, чтобы ничего не могло её отвлечь от глубоких мыслей. Однако ею было принято твёрдое решение вздремнуть, хоть сейчас было довольно рано. Этот случай морально вымотал её. А после немедленно отправиться вон из этого замка. Спустя ещё какое-то время можно было услышать, как оживает жизнь в этих бесконечных коридорах, словно это частички огромной нерушимой системы неведомого механизма, который с каждым новым днём раз за разом заводится по новой, и этому не было конца. Не жизнь, а сплошная цепь фрустраций. Она было посчитала, что её визит в этот замок это на самом деле было некое минутное помутнение, о котором она без сомнений постыдилась бы поведать своим родственникам и друзьям. Это было предательство с её стороны. С дрожью и с замиранием сердца она продолжала ждать то самое сообщение из дома, о чём бы там ни было сказано. А что же насчет короля? Он всё также великолепен и недостижим. Т/И старалась, но у нее ничего не выходит. Он категорически не желает идти на контакт и раскрываться ей и, похоже, вообще не знает, чего хочет. Вот, казалось, тогда в его номере всё пошло очень даже хорошо, он начинал раскрываться ей, но если бы не Т/И и её любопытство… Она всегда всё портит и будет портить. Или она слишком проста для него? Видимо, чтобы он начал воспринимать её всерьёз, нужно было стать девушкой лёгкого поведения или кем-либо из членов «светского общества», к чьему окружению король привык. Она просто не хотела чтобы он думал о ней также, что она тоже из этого общества. Она пришла к нему по-простому, без притворств, и решила просто познакомиться. Она понимала, что положилась только на свои ожидания, и тем более когда дело заходит о человеке и человеческом поведении, то ожидание далеко не всегда соответствует действительности, а, порой, никогда не соответствует. Поэтому не стоит огорчаться тем, что у неё ничего не получилось с Филом — он не виноват. Просто нужно время, и, возможно, Т/И ещё как-нибудь заглянет в этот замок, и тогда она будет уж точно готова. Т/И уже давно поняла, что её идея убираться вместо новомодных роботов — чистейший абсурд! Ведь кому не всё равно, за ними убирает машина или одна сумасшедшая девушка, чьи сомнительные старания не замечал никто и не хотел замечать, даже сам король? А ведь она хотела преподнести в это место что-то своё, постараться заработать себе место честным трудом, и не быть, как она считала, бесполезным балластом на этом «борту». Несомненно, этот первый поход в замок и хоть какое-то малейшее общение с королем, изучение его как личности — это всё было опаляющим своей надобностью бесценным опытом для неё. И она в скором времени несомненно предпримет попытки следующего прихода в этот дворец. Или дальше так и будет глядеть на замок с земли, боясь сорвать запретный плод. Но ведь запретный плод сладок, как нам известно. Углубляясь в собственные рассуждения, Т/И незаметно для себя заснула. Она легла поверх одеяла и совсем не сменила позу. Возможно, ответы на столь интересующие её вопросы каким-то неведомым чудом появятся завтра утром. Конечно появятся. Но это только завтра. Она наконец уйдёт с этого замка, хотя она ещё не до конца уверена, действительно ли хочет этого.

***

После «громкого» ухода Т/И Фил ещё какое-то время находился в раздумьях, начиная осознавать, что в общении он явно делает что-то не так. «Но ведь она виновата, потому что постоянно спрашивает у меня то, чего ей не надо знать. Я обоснованно на неё сорвался, и ей должно быть стыдно», но что-то в нём говорило об обратном: «Хватит обвинять всех вокруг в своём ужасном характере, ты же сам об этом знаешь, Фил, не раз страдал из-за этого. Так, глядишь, друзей вовсе не останется, если продолжишь срываться на всех подряд и не подпускать к себе, так и не раскрывшись. А были ли у тебя друзья вообще?». Перед этим Филипп успел прогнать вечно крутящуюся возле него Карину, обосновывая это тем, что сейчас не хочет никого видеть и побыть в одиночестве хоть немного. Она решила заявиться к королю с самого утра с порцией очередных банальных просьб, которые уже малость надоедали Фил тяжело выдохнул, налегке стягивая с себя изрядно помявшийся солидный пиджак, в котором он вынужден был проводить большую часть своего времени, после чего принялся плавно расстёгивать пуговицы на своей полупрозрачной рубашке, под которой слабо выделялись еле заметные кубики пресса от некогда бесконечных пробежек по игровым локациям Энвелла. Да, они выглядели не так выраженно и рельефно, как у Арта, но всё-таки придавали его худощавому телу некую сексуальность. Стянув синюю ткань, одновременно с этим как бы невзначай заглядывая в зеркало, что одиноко висело на стене прямо над раковиной. — Красавчик, нечего сказать, — Филипп довольно усмехается, слегка приподнимая голову вверх, чтобы получше разглядеть красноватые бурые следы на ключицах, оставленные теми двумя юными девицами совершенно недавно, а если быть точнее — этой ночью. Повернув вентиль, служащий для включения подачи воды, Черных звонко брякнул пряжкой ремня на своих брюках, умело ослабив её хватку, и снял с себя лишнюю вещь, оставшись почти нагим. Последняя вещь тоже была довольно быстро сдёрнута. Оказавшись в душевой кабине, Фил прерывисто выдохнул, ощутив прилив тепла и некой прохлады, распространяющейся со стремительной скоростью по всему его телу. Мелкие капли воды, уверенной дорожкой стекающие от ключиц и ниже, по груди, не отрываясь, спускающиеся поближе к торсу. Черных поспешно закрыл глаза, расслабленно откидывая голову назад, как бы показывая всем видом, что водные процедуры достаточно благоприятно влияют на его физическое и ментальное состояние. С этой беспокойной королевской жизнью и его нынешним образом жизни, ему нечасто удавалось попасть в обычный душ, а ведь подобные процедуры так необходимы каждому организму. Первые холодные капли геля, тонкой струйкой капали прямо в ладонь к блондину и побуждали его к более откровенным действиям, чем просто мытьё всего туловища. Фантазия разыгралась не на шутку, а потребность к разрядке становилась всё более явно выраженной. Юноша и сам не заметил, как ладонь плавно опустилась вниз, невзначай обхватывая весь возбуждённый орган, после чего он принялся проделывать уже привычные для него движения «вверх-вниз», плотно прикусывая покраснвшие от некого напряжения губы.

***

Чёрт… — в иссуплении шепчет женщина сжимая трясущуюся от боли руку в слабый кулак. Ёё голос был пропитан сарказмом и злостью, она совершенно не испытывала никакого уважения, беседуя с Его Величеством. — Я ещё раз спрашиваю, где моя дочь? Величество Ваше недоделанное. — она держала в обеих ладонях бедную корону Фила, раннее сбитую с его головы, и грубо пыталась её сломать. Женщина находилась в компании ещё нескольких людей, и за достаточно долгое время, как они сюда пожаловали, Фил так и не понял, чего они хотели. — Что вы себе позволяете вообще? — воскликнул он, спрыгнув со своего привычного места, Фил предпринимал тщетные попытки выхватить свою корону из рук разъярённой особы. Со стороны это выглядело очень жалко. — Не знаю я, где ваша Т/И! Может, где-то в замке, я не знаю, где именно, — на самом деле он знал, где она, но эти люди не вызывали у него никакого доверия, чтобы всё вот так выкладывать. Парень яростно оглядел каждого из этой компании, надеясь, что от него вот-вот отстанут, выдержал паузу, а после жёстче добавил. — Слушайте, весь замок в вашем распоряжении, идите ищите, что вам мешает? — он вновь нацепляет на голову важнейший королевский атрибут и отходит от компании на «безопасное» расстояние. А тем временем вокруг этого зрелища начали собираться внушительные толпы из излишне любопытных жителей замка. По возбуждённым толпам откуда-то начал доноситься хохот. Кто ж откажется посмотреть на то, как их королю дают смачных оплеух? — Вот я и хочу выяснить, чего здесь есть в этом замке, что так резко понадобилось моей девочке? Ты же здесь за всё отвечаешь, вот и выкладывай, иначе я разнесу тут всё к чертям! — лютая констатация страшно возмущенной интонацией, и Фил действительно начинал опасаться этой женщины. — Так! Стоп! Давайте только без рук! Я могу вам её позвать, только не трогайте. И уберите оружие, да боже мой! Мы же в помещении! Вам повезло, что я ещё не позвал охрану. — делая бесполезные замечания, Фил пятится назад и пытается взобраться на свой трон, как будто считает, что сможет там укрыться, но подошва его туфель всякий раз предательски соскальзывает, не давая шанса на спасение. — Я ещё раз говорю: без агрессии! — парень не сдерживается и кричит. — Как дикари какие-то. — он энергично отмахивается от них руками. — Угомонитесь уже! Позову я вам её, позову! Только угомонитесь и ведите себя как люди, пожалуйста! — голос Филиппа эхом разносится по всему помещению, в то время как сам он находился уже около лестницы.