***
Он находит Джисона в кафетерии. Это было бы менее странно, если бы не было так поздно. Он переполнен нервной энергией, обкусанными ногтями, взлохмаченными волосами, покачивающейся ногой. Он толкает еду вокруг своей тарелки. Чан скользит напротив него и крадет его морковь, прежде чем он даже спросит имя. Джисон моргает. Хан настолько переполнен заботами и беспокойствами, что ему достаточно малейшего толчка, чтобы донестись до Чана. Сейчас 2 часа ночи, и Чан тащит Джисона в свою студию, а Чанбин все еще там. Он прав, и они оба остаются в впечатленном молчании, наблюдая, как Хан изрыгает пламя, озноб и страсть стих за стихом с места в карьер. Это требует времени, но дуэт становится трио, и Джисон фыркает и называет их 3RACHA в шутку в одну из их долгих ночей. Теперь они команда.***
Он находит Феликса в танцевальной студии, и его нутро скручивается. Он изливает душу на музыку, которую едва понимает, и, может быть, поэтому он ломается вторым куплетом, окруженным незнакомыми стенами и словами. Чан сначала говорит с ним по-английски, и Феликс снова чуть не плачет. Это помогает им обоим, и Чан смешивает свой корейский и английский, только когда они наедине они, а Феликс проводит бессонные ночи за книгами и учится. Чан беспокоится, если он иногда слишком суров с другим мальчиком, но он был там, он знает, и он помогает, и в ночи, когда их сердца взывают к дому далеко оттуда, он знает, что Феликс знает, что Чан заботится. 3RACHA- это 3RACHA, но теперь Феликс принадлежит им.***
Он находит Хёнджина на крыше, где стены не давят на него, и танцует под музыку, которая хрипит из разбитого динамика. Холодно и ветрено, но пот катится по лицу младшего, и Чан приводит его в их танцевальную практику. Он сдерживает свою неуверенность, и Чан думает, что, возможно, внешность Хёнджина была обоюдоострым мечом, потому что любое упоминание о его внешности только заставляло его танцевать по ночам сильнее. Он танцует с нервно, и, возможно, именно поэтому он неправильно понял и принял Джисона, их острые концы кололи друг друга. Феликс попадает в середину, и он придерживается единственного друга, который у него был в этом месте, и у Чана болит сердце от разрыва. Это займет время, это нормально, он может подождать. У него четверо детей, и, может быть, это было сложнее, чем казалось, но все равно ничего страшного, они были его, и он никогда не пожалел бы об этом.***
Он находит Сынмина в коридоре потерянным и сбитым с толку, и Чан должен был только проводить его в класс, но он все равно остается. Сынмин мало говорит, но видит многое, он видит с точки зрения, которой у Чана никогда не было, и он знает, что уже привязан. Сынмин хранит свои проблемы, как вулканы под спокойным океаном, и он поет, пока у него не перехватывает горло, и он держит фотографии закатов и крыш рядом с кроватью, но он позволяет Чану тащить себя на завтрак, и этого достаточно. Он общается с Хёнджином, и Чан знает, что они разговаривают друг с другом, и он рад, что они есть друг у друга. Сынмин замечает вещи, и на это требуется время, но он щелкает вместе с остальными, и разрыв становится меньше, и боль в сердце Чана начинает утихать. Сейчас 2 часа ночи, и Чан собирает их всех спать, и он улыбается Сынмину, когда тот врывается в перепалку, которой обмениваются Джисон и Хёнджин. Сейчас 2 часа ночи, и у Чана пятеро детей, и это нормально.***
Он находит Уджина на вокальной практике, и это отличается, потому что тот старше Чана, но они привыкают друг к другу, и Чан обнаруживает, что расслабляется в присутствии старшего. Они сближаются, не осознавая этого, потому что Уджина там не было, но он был, и Чан привыкает к нему. Уджин - это комфорт, сила, с которой нужно считаться. Они доверяют друг другу так, как Чан не мог делать с другими, и он не знает, что они из себя представляют, но он рад его видеть. Уджин - это океан, и он вкладывает душу в каждое слово, которое поет и пишет Чан, на этот раз для него. И Уджин заботится о детях, и они его, как и Чана любят, и, возможно, Уджин не был младше, но он все еще был его ребенком. И Чан тоже был его. Сейчас 2 часа ночи, и Чан укладывает своих детей спать, но на этот раз он не один. Сейчас 2 часа ночи, и у Чана пятеро детей и еще один бездомный. Это нормально, потому что он тоже заблудший.***
Он находит Минхо в пустой танцевальной студии с выключенным светом и громкой музыкой. Обессиленные вздохи пронизывают воздух. Он танцует плавно и отчаянно, выражая себя только так, как он умеет. Минхо использует уверенность как щит и меч, чтобы защитить себя от мира. Он пытается постоять в одиночестве, но сегодня позволяет Чану выключить музыку и не протестует, когда ложится на пол рядом с другим в темноте. Минхо присоединяется к ним за обедом и впервые за несколько недель смеется над шуткой, которую произнёс Джисон, с надутыми щеками. Он медленно сливается с остальными. Он только хотел быть танцором, но он научится всему, что ему нужно, и это означает, что он сможет выступать на сцене. И Чан знает, что он никуда не денется, поскольку фотопленка Минхо медленно заполняется фотографиями его мальчиков рядом с его кошками. Сейчас 2 часа ночи, и Джисон держится за Минхо, пока они несутся к выходу. 2 часа ночи, у него шестеро детей и один бездомный, и он с этим согласен.***
Он находит Чонина, кусающего губу, в вокальной комнате, смотрящего на ноты, расплывающиеся перед его глазами. Его рука рассеянно теребит бахрому знакомой желтой формы, и он вздрагивает, когда Чан садится в кресло рядом с ним. Его глаза кричат о невинности, и он видит красоту и надежду там, где другие не видят ничего. Он доводит себя до крайности, проверяя свои пределы, пытаясь сделать остальной мир гордым и удовлетворенным. Остальных он водит вокруг пальца, пока они перекладывают лишнюю еду со своих тарелок на его, просто чтобы увидеть улыбку, расползающуюся по его лицу. Он крепко держит свои заботы, не желая быть обузой, но это лишь вопрос времени, когда он найдет в себе смелость поговорить о вещах, которые не дают ему уснуть по ночам. И теперь он знает, что он не один, и Чан клянется себе, что младший никогда не будет один.***
Это не происходит в одночасье. Они дети Чана, но не сразу становятся единым целым. Наблюдая за прогрессом, он знает, что со временем они будут вместе, он не знает, почему это они, но у него есть чувство. Затем их бросают в шоу на выживание, и у Чана скручивается живот, и он желает, чтобы индустрия не была такой жестокой, но он готов защитить их всех. Чан беспокоится, потому что знает, что, несмотря на это, Хёнджин и Джисон все еще стреляют друг в друга острыми фразами, когда другие не смотрят. Знает, что Феликсу еще предстоит многому научиться, несмотря на столь быстрый прогресс. Знает, что шоу вытолкнет их всех из их зон комфорта и установленных ими границ, и Чан беспокоится, сломает ли оно их. Минхо уходит, а часть Чана уходит вместе с ним. Джисон плачет по ночам, а беспокойство и страх преследуют его сны. Чонин кусает губы до крови, пальцы постоянно ерзают. Хёнджин танцует с видом отчаяния и горя. В воздухе произошел сдвиг. Следующим вылетает Феликс, и Чан плачет, потому что он должен был наблюдать за ним, должен был быть там, но его не было. Он знает, что Джисон встречает Феликса, сидящего на лестнице, и они вместе плачут из-за своей мечты. Сынмин фотографирует рассветы и дрожащими руками отправляет их Феликсу. Чанбин меняет свои обои на изображение веснушек Феликса и с новой страстью смотрит в него. Затем Феликс и Минхо вернулись, и это похоже на сон. JYP выходит из комнаты, и Джисон первым движется к лучам Феликса и Чана с боковой линии, наблюдая, как они смешиваются, тыкают и дразнят друг друга с эйфорией и облегчением. Его мальчики снова вместе, и риски высоки, но Чан будет проклят, если им снова придется уйти. Сейчас в группе смена. Шутки между Джисоном, Феликсом и Хёнджином теряют свою остроту после слезливых разговоров в темной ванной. Последняя легкая настороженность Чонина по отношению к старшим участникам превращается в благодарность из-за осторожного руководства, которое он получает. Уджин с удовольствием наблюдает, как Сынмин корчит рожи перед зеркалом, пытаясь рассмешить их. Они проводят долгие ночи в танцевальной комнате, Минхо помогает им с хореографией, и его щеки краснеют от шквала комплиментов Хана, хотя он это отрицает. Младшие участники вместе хихикают, наблюдая, как Чанбин преувеличенно скулит на Уджина из-за того, чего Чан не знает. Они дебютируют в девятером и плачут на сцене и снова на праздничном ужине в кафетерии в 2 часа ночи. Они всегда были рядом, но теперь они действительно одно целое. Один дом. Он мягко им улыбается и вспоминает все моменты, которые потребовались им, чтобы добраться сюда. Моменты, когда он задавался вопросом, выдержат ли они это. Вспоминает, как Хёнджин плакал по ночам и трясся во сне. Когда Джисон пытался повысить голос и задавался вопросом, почему ему не лучше, этого было недостаточно. Когда Феликс затыкал наушники в ушах и слушал английскую музыку, потому что он все еще не понимал корейский. Когда Сынмин смотрел на фотографии бейсбольных полей, опустив голову вниз. Когда Минхо запирался в одиночестве в тренировочной комнате, позволяя только музыке слабо истекать кровью за дверь. Когда Чонин засыпал в вокальных комнатах, все еще в школьной форме. Когда стук Чанбина приблизился к краю, он стал резче и темнее. Когда Уджин прикусил язык и часами практиковал одни и те же танцевальные движения, потому что у него был свой вокал, но он хотел, нуждался в своем танце. Но теперь все по-другому. Джисон пишет стихи и передает их Хёнджину, а Хёнджин решительно читает их, потому что Хан написал их для него. Сынмин и Чонин утаскивают Феликса от его книг, когда они возвращаются из школы, и они возвращаются с подходящими чехлами для телефонов и усмехаются. Минхо смеется, когда они хлопают его по спине из-за того, что он стал рэпером, потому что теперь он все, чем он хотел быть, и все, чем он никогда не думал, что может быть. Чанбин носит более яркую одежду и говорит, что любит темноту, но иногда он самый яркий человек в комнате. Уджин сидит среди пяти самых молодых участников и весело смотрит на Чана, несмотря на то, что присоединился к ним в их выходках. А Чан? Чан доволен. Больше, чем возможно. Счастлив, потому что он вспоминает ночи, которые он проводил в одиночестве в студии, глаза расплывались на экране ноутбука. Помнит страницы слов и музыки, написанные для людей, которых нет, людей, которых у него нет. Вспоминает ночи, которые он проводил на крышах, качая ногами, когда он задавался вопросом, зачем он вообще приехал в эту чужую страну. Интересно, для чего он это делает, зачем он здесь, чего хочет, стоит ли оно того. Вспоминает, как иногда колебался приближаться к старшим, когда его мысли вращались по спирали, а руки дрожали. Вспоминает открытые коробки с вывозом, разбросанные в его пустом общежитии. Вспоминает ночи, которые он проводил в спортзале, доводя себя до изнеможения только потому, что не знал, что делать. Помнит, как смотрел в потолок, когда часы переводились на полночь, Потом все изменилось. Теперь он привыкает к тому, как его мальчики приветствуют его по утрам, от доброго утра Феликса до приветствия Минхо, нытья Чанбина и простого привета Уджина. Теперь его студия наполнена смехом и идеями, и он пишет слова для людей, которых любит. Теперь он нежно улыбается при воспоминании о том, как Джисон появился у его двери в день его рождения и плакал от его имени. Теперь Чанбин хлопает его по спине и присоединяется к нему в его дни в спортзале, и они в шутку пытаются превзойти друг друга. Теперь он вместе с Сынмином посещает крышу, чтобы в свободное время сфотографировать закат и восход солнца. Теперь он смеется и готовит для Чонина рамен по рецепту, который ему дал давным-давно Хёну, который он никогда не использовал, потому что не знал, для кого готовить. Теперь он делится фотографиями своей собаки с Минхо, а взамен получает фотографии других кошек и улыбается. Теперь он ходит в рестораны с Уджином после танцевальной практики, чтобы попробовать последние популярные блюда, чтобы отметить прогресс, которого они достигли на практике. Теперь он знает, для чего он это делает, знает, почему он это делает, знает, для кого он это делает. Он делает это из любви к музыке, из любви к людям, себе и своим мальчикам.