Северная страница

Кровь. Пятно на снегу, еще и еще одно – капля за каплей. Чуя оскалился. – Больно, черт возьми, – он сплюнул. Кровь на снегу была его кровью. Рассеченная губа и разбитый нос жутко щипали, но Чую не интересовала боль – он беспокоился лишь о бесценной ноше, покоящейся в переносном металлическом сейфе. Который валялся метрах в пяти, окруженный, словно голодными стервятниками, расплывчатыми фигурами инопланетных ублюдков. "Сволочи..." – стиснув зубы, подумал Чуя. Он не мог позволить себе драку прямо сейчас – стая белокожих напала исподтишка, застала врасплох, нанесла стремительный удар и выиграла в нечестной борьбе. Во внезапных атаках Чуя был плох: ему требовалось время, чтобы оценить обстановку. Увы, в отличие от подлых ударов, на время ублюдки не расщедрились. – Выглядит увесистым, – раздался механический, шипящий помехами голос одного из белокожих. – Что за сокровища ты прячешь в нем, несчастный землянин? – Он пнул сейф ногой. – Не смей!! – рявкнул Чуя. В его глазах вспыхнула ненависть. – Тронешь еще хоть раз, и я пущу твое лысое тело на органы! Белокожий обернулся к нему. Двое других, словно тени, вторили своему вожаку. На Чую смотрели три пары холодных безжизненных глаз, три маски – зловеще-бледных, слепяще-белоснежных и выражающих жуткое равнодушие. Чуя прожигал их взглядом. Его яркие глаза бесстрашно горели, огонь ярости и живой энергии столкнулся с искусственным, кукольным холодом в тусклых стеклах. Белокожий вожак подошел к нему и опустился на корточки. – Продашь на органы, говоришь? – все тем же механическим голосом произнес он. – Хотел бы я, чтобы на нашей планете они стоили хоть что-нибудь... Может, тогда бы я и сам смог продать их и не вести жизнь отброса, промышляющего грабежом на пустынных дорогах, – из его горла вырвался тоненький свист, напоминающий мечтательный вздох. – Но как видишь. Ты все еще хочешь мои органы? Хочешь их? – он вонзил руку в свой живот. – Ну так получай. Раздался чавкающий звук рвущейся плоти. Одним точным рывком белокожий выдернул из себя склизкий ком и швырнул Чуе в лицо. Чуя не успел увернуться – бурая масса глухо шлепнулась о его щеку и стекла на снег, рядом с багровыми брызгами крови. Двое приспешников пронзительно затрещали – звук походил на мерзкий гогот. Чуя не двинулся с места. Он вытер щеку рукой и щедро плюнул на бурую массу. Белокожий поднялся и с силой ударил его ногой в лицо. Боль оглушила: мозг наполнился писком, в мыслях побелело. – Неблагодарный землянин, – сказал белокожий и направился к сейфу. – Вскройте этот гребаный ящик, – приказал он своим шестеркам. Двое подчинились. – Не смей!.. – прохрипел Чуя. Он вытянул руку, пустив последние силы на попытку подняться. Попытка провалилась, и только тогда он понял, как серьезно ранен: все его тело было болью. Раздался звонкий удар, затем – щелчок взломанного кода, и гладкая дверная панель сейфа бесшумно сдвинулась в сторону. – Нет!! – взревел Чуя. Из металлического куба выпало тело – женское и удивительно изящное. Длинные рукава розового кимоно с тихим шелестом растеклись по снегу, издалека очень напомнив большое кровавое пятно. У Чуи похолодело сердце. – Надо же... А ты полон сюрпризов, землянин. – Выглядит бесполезно, – сказал второй белокожий, небрежно пихнув ногой выпавшее из сейфа тело. – Бесполезная груда металла, – хмыкнул третий, разглядывая безжизненное женское лицо. – Земной робот, причем не самой последней сборки. – Зато красавица! Выглядит поломанной, но хоть какую-нибудь прибыль, да принесет. Говорят, есть еще местечки, где подобный мусор пользуется популярностью... – Как... Белокожие замолчали и удивленно повернулись к Чуе. Что-то в его хриплом голосе насторожило их. – Как... ты назвал ее? Как ты, кусок отродья, позволил своему грязному рту назвать ее?.. Чуя засмеялся. Его смех был порождением безумия. Голубые глаза потемнели от ярости, в горле заклокотал рык – дикий, бешеный, почти звериный. Словно забыв о поломанном теле, Чуя поднялся. Он напоминал сгусток черной энергии, дьявола, восставшее из кошмаров темное божество, полнившееся ненавистью и мыслью: "убить". Белокожие попятились. На их бездушных лицах отразился страх. – "Бесполезная груда металла"? – угрожающе протянул Чуя. – Ну что ж... Сейчас ты и сам превратишься в бесполезную кучу своих мерзких бесполезных органов! Белокожий не успел ответить: острое лезвие скользнуло по его загривку, перерезав нить спинного провода. – Как... – просипел он, пошатнулся и рухнул, испачкав снег грязной слизью. Двое приспешников в ужасе заметались. Точный выпад клинком превратил в падаль еще одного. – Я сказал: катитесь в Ад!! – заорал Чуя. Его внутренней ярости хватило для того, чтобы и третий белокожий, расплескав бурую слизь, замертво свалился в сугроб. Рука, сжимающая клинок, изнеможенно опустилась. Металлические лезвия втянулись в ладони, вернувшись под искусственную кожу предплечья, потертые пальцы устало звякнули. Чуя стоял посреди снежного поля, подставив лицо холодному ветру. Он ничего не чувствовал: до смерти истощенное сознание меркло. – Катись в Ад... Так говорили у нас на Земле, – сказал он темному небу. Небо не ответило. Оно никогда не отвечало – оно было мертвым и равнодушным. Где-то там в его необъятной бездне парила погибшая галактика – Млечный Путь. Миллиарды лет прошло с того момента, как на забытых задворках Млечного Пути образовалась Земля. Долгие эры космический кусок камня упорно обрастал жизнью. И так стремительно, так несправедливо он пал, сраженный беспощадными циклами Вселенной... Другая галактика, другая планета уже никогда не смогла бы стать Чуе домом. Чуя пошатнулся. Поток адреналина иссяк, сознание потемнело – тело нуждалось в передыхе. – С-сестра... – просипел Чуя. Он сделал шаг вперед, к бесформенной розовой куче, присыпанной снежными хлопьями. Ноги подкосились, и он упал в снег. Механизмы искусственных рук жалобно скрипнули. Чуя не сдавался. Он с трудом подполз к безжизненному женскому телу, распластавшемуся на снегу. – Сестрица... Непослушными руками Чуя стряхнул снег с розового кимоно, приподнял безвольную куклу и бережно усадил ее, прислонив спиной к стенке сейфа. – Кое... Железные пальцы коснулись холодной щеки. Голова девушки покосилась набок. Ее полуприкрытые глаза казались настоящими, но блеска в них не было. В них не было вообще ничего: свет, живость, эмоции, разум Кое потеряла в тот самый миг, когда сошла с корабля на эту тоскливую планету, покрытую мглой вечного снега. Чуя стиснул зубы. Бессилие душило, давило на ребра, драло глотку: он не знал способа вернуть Кое жизнь. После всего, что она для него сделала, он не мог даже такой жалкой мелочи: починить ее систему, вышедшую из строя. Чуя прижался к ней, положил голову на хрупкое плечо и зажмурился. Они были одни в бесконечной ледяной пустыне: ни снежного хруста, ни треска белокожих, ни хотя бы безжизненных космических огней. Только ветер, безликий тлен и мрак, мрак, мрак. "Если бы ты только была со мной, Кое..." – горько подумал Чуя. Он дрожал, но не от холода – от отчаяния, от беззвучного плача, словно маленький мальчик, брошенный матерью. Вот только Кое не бросила его – она почти погибла, дав ему шанс на жизнь. На бессмысленную, тернистую, мрачную жизнь в лабиринтах чужой планеты. "Что же ты отдала, чтобы нас с тобой приняли на корабль?.." – в который раз подумал Чуя. Когда Земля умирала, космические корпорации объявили набор на судна, способные дать землянам второй шанс: увезти от верной гибели и расселить по планетам, пригодным для жизни. Места в пассажирских кораблях были строго ограничены, и одуревшие от страха люди убивали за право спастись. Пропуска на борт раскупались быстрее, чем появлялись в официальных базах рынка. Чуя не знал, какой ценой два пропуска достались Кое. Возможно, они стоили дороже ее самой, однако для нее это не было преградой. Если речь шла о спасении Чуи, она шла на любые жертвы. Так было всегда, сколько Чуя себя помнил. Кое появилась на свет творением инженерного таланта. Стать самостоятельной ей пришлось очень рано: ее создатель исчез при загадочных обстоятельствах и больше в ее жизни не появлялся. Высокотехнологичный андроид – искусственное существо – остался один на один с целым миром. Тогда-то она и нашла Чую – младенца без отца и матери, никому не нужного, брошенного на произвол судьбы. Даже искусственный разум страшится безжалостного одиночества, и потому покинутая создателем Кое решила посвятить себя человеческому дитя, такому же забытому и лишнему, как она сама. Чуя любил ее – как наставника, как сестру, как мать, как друга, как самое дорогое сокровище на свете. Она была его маленьким миром. В каждой частичке его естества бережно хранилась частичка Кое, словно бы они вдвоем давно стали одним целым. Не только душа – даже тело Чуи хранило воспоминания о Кое: она сделала ему новые руки, когда, будучи строптивым подростком, он потерял их в неудачной авантюре. Она всегда была рядом. А враждебная планета убила ее, не дав ни единого шанса. Из кусков космического сплава Чуя сконструировал для нее переносной сейф ("Металлический гроб", – думал он и гнал эти мысли прочь), который крепился к магнитным лямкам за спиной и при помощи нехитрых манипуляций с антигравитационной пленкой становился практически невесомым. "Я обязательно верну тебя, сестра", – пульсировало в опаленном мозгу. Чуя не мог позволить будущему сложиться иначе. Вернуть Кое, либо... Либо погибнуть самому – так шептало ему больное отчаянием подсознание, но Чуя запирал эти мысли в цинковый гроб и вместе с ним швырял в бездну. Сдаться и умереть – разве так ему нужно поступить? Злобная планета не дождется его смерти – никогда, – ее бездушные выродки, белокожие, не увидят его сломленным. Никакая сила на свете не остановит его, пока живое человеческое сознание следует за яркой путеводной звездой: "Я обязательно верну тебя. И тогда даже эта мертвая пустошь станет мне домом".