уязвимый

Удача преследует повсюду. Ты молишься на нее, когда сдаешь серьезный экзамен, в надежде выудить выученный билет, когда ждешь результатов конкурса, когда устраиваешься на работу, когда хочешь забрать последний тостер по скидке, — удача везде ценится. Есть неудачники, которым никогда не везет, есть счастливчики, и никак не узнаешь, кем ты окажешься сегодня. Но в мире, где удача — это товар, нет места везению. Заплати приличную сумму — и она всегда на твоей стороне. Нет денег? Отдай что-нибудь ценное, равносильное, и ты снова любимец судьбы. Неудачников не существует, есть только глупые люди. К ним также относятся и те, кто отказывается покупать удачу. Они надеются на собственные навыки, харизму, на что-то врожденное и рисковое — таких людей не любят больше всего, предпочитают избегать и ограничивать. И если у тебя нет воли, или если ты понимаешь строение системы, то ты подчиняешься. Чон Джэхён предпочитал идти наперекор. Когда Чон окончил школу и настала пора распоряжаться своей судьбой, он принципиально отказался покупать удачу — рассчитывал на собственные силы, ведь комиссия будет смотреть только на результаты теста, а не на вложенные деньги, но это была ошибка. Из двадцати мест двадцать одно было занято людьми с баллами выше его: у кого-то внезапно появились олимпиады, кому-то выделили еще одно место за заслуги, а кто-то, подав наобум, вдруг словил джекпот. Джэхён остался двадцать вторым, как опоздавший на перроне — разочарованный и опустошенный. Он не знал, удача ли присутствовала у всех подавших документы или просто баллов было недостаточно, но ненависть к миру усилилась. В остальных университетах также последовал отказ. Чон задумался: «Может, стоило заплатить? Сейчас бы учился спокойно, не переживал о будущем, а тут и родители крутят пальцем у виска и упрекают, да и на душе противно», но потом пришло осознание, что удача нужна и при выборе группы (очень важно выбрать умных и способных, иначе придется тянуть на себе лодырей и тупиц), и при выборе задания, и на экзамене, и в буфете, и во время спорта, и… в общем-то, везде. Быть удачливым — дорогое удовольствие, на которое Чон не хотел тратиться, потому что была другая мечта — написать книгу. Джэхён увлекся писательством в одиннадцать, когда впервые увидел по телевизору аниме и остался совершенно недовольным концовкой. — Ну как можно было так глупо свести главного героя с человеком, натравившим на него своих дружков-идиотов?! — Это всего лишь мультик, остынь, — сказал ему старший брат, переключив на спортивный матч. Тогда-то у Джэхёна и появилось желание переписать ужасный финал, сделать его более драматичным, печальным, с нотками нуара, а еще — погони, перестрелки и, конечно же, финальный поцелуй с пулями и взрывами. Да, такая концовка пришлась бы всем по вкусу, а не эта ванильная дрянь. Конечно, первые наброски выдались ужасными, хуже той «ванильной дряни» по телевизору, но он не сдавался, получал тонну смеха и критики от брата (и обязательно «ха-ха, ну и сопливая фигня вышла»), а потом еще одну от учителей литературы, потому что Джэхёну уж очень хотелось профессиональной оценки и похвалы, но вместо ожиданий он получил сухое «ну, могло быть хуже» — ножом по сердцу. Но Чон рос, практиковался, показывал работы друзьям, одноклассницам (мальчики обязательно бы назвали его увлечение «бесполезной тратой времени» или начали глумиться на постоянной основе, что еще хуже), и к восемнадцати годам у Джэхёна был в кармане опыт и сюжет для полноценной книги — рукописи всей его жизни. Милый мальчик с чистыми глазами и светлым нравом попадает в суровый и жестокий мир, чтобы отыскать последний огонь надежды в его сердце и спасти свою планету от вселенского безумия Джэхёну хотелось, чтобы и его кто-то спас от безумия и массовой истерии. Старший брат Джэхёна окончил университет и устроился на престижную высокооплачиваемую работу, мать была вне себя от счастья и гордости: хоть кто-то в семье протоптал дорогу к успеху. — Я заложил машину, чтобы меня взяли, — рассказывал за семейным ужином брат. Все родственники сидели и восхищались, ведь, продав какую-то железяку с колесами, он получил доступ к еще большим богатствам. — Это ли не счастье? Мы так рады за тебя! — чуть ли не плакала тетя, с которой Чоны виделись, в лучшем случае, раза три за всю жизнь. Но сейчас все родственники были единым целым, ведь они приехали искренне порадоваться за человека, до которого им никогда не было дела. Джэхён нервно усмехнулся, закрыл глаза и тихо произнес про себя: — Да уж, счастье. Чон переехал к брату, потому что мама устала видеть «безынициативность», никакие рукописи ее не волновали, ведь ценности они не имели, но зато Джэхён приобрёл спокойствие и тишину, пока старший бегал хвостиком за начальником и вымаливал как можно больше работы, чтобы устояться в обществе. Джэхён не осуждал — рукопись была почти готова, и скоро мир должен был увидеть шедевр. Когда руки опускались, Чон закрывал глаза и представлял, как полки пустели в первый же день продаж, как школьники и работники читали его творение в метро, в кафе, на свидании цитировали самые сладкие фразы, а также вдохновлялись на ночные размышления. Джэхён хотел видеть восторг на лицах читателей во время автограф-сессии и восхищение. Да, все будут восхищаться им. Три издательства отказали в публикации. Через месяц еще пять. — Чертова удача! Как я тебя ненавижу! — пинал ногами столб Чон. Гнев застилал глаза яростной пеленой, а на корне языка налетом оставалась горечь. Все кончено. Система одержала победу. Тут нет места вольностям. — Ты не поверишь, меня наконец-то повысили! — от прохожего, говорящего по телефону. Нет места. ; Джэхён любил купаться в лучах славы, любил восхищенные взгляды одноклассниц, когда он слегка подкрашивал нижнее веко и рисовал веснушки маминым карандашом, завистливые ухмылки замкнутых в себе парнишек, похвалу от друзей брата. Слава не всегда поддается законам удачи, если у тебя есть хотя бы милая мордашка и очаровательные ямочки на щеках. Обольщение незаметно подкрадывается в чужой разум, нужно только уметь ослабить бдительность. И Чон умел это делать. Чтобы списать контрольную, нужно неделю улыбаться соседке со второго ряда, пару дней дарить шоколадки знакомому из параллельного класса, у которого контрольная на день раньше, и всего лишь всю учебную жизнь притворяться лапочкой — так учителя, прознавшие твою ангельскую натуру, перестанут пристально наблюдать за тобой. Чону не приходилось напрягаться, ведь все работало на него. Но теперь головная боль не отступала ни на минуту, пульсация в висках отдавала в район солнечного сплетения и ниже — к желудку. Ком и тошнота подходили к горлу и создавали рвотные позывы. Джэхён волновался даже больше, чем во время вступительных экзаменов. Но если там стоял вопрос будущего, то сейчас стоял вопрос личного достоинства. — Здравствуйте, чем могу помочь? — парень за прилавком выглядел аристократично и статно: широкие плечи, острые черты лица, лисий прищур и слегка приподнятые уголки губ — выражение доброжелательности вкупе с надменным интересом. Это не удивляло Джэхёна: каждый день кто-то приходил и отдавал последние ценности ради удачи, в какой-то момент и правда хотелось только смеяться. — Мне нужна удача для публикации рукописи. — Дайте-ка подумать… — парень задумчиво поднял взгляд на потолок, почесывая подбородок. — Цена будет высока для удачи такого рода. Публикация может принести нехилую популярность, а затем и деньги. — Я готов ко всему, ни к чему эти предисловия. Сколько? — Память. Я хочу вашу память. Достоинство упало вместе с Джэхёном куда-то на пол. Рвотные позывы усилились, организм требовал избавления от желчи, но ничего не произошло. — Что?! — Джэхён жадно вдыхал воздух в надежде прийти в себя. Голова кружилась от активного дыхания. — Цена — ваша память, — продавец обыденно протер бейдж с именем Джонни Со рукавом своей рубашки. И именно в этот момент любая надежда на бесплатную удачу рухнула. Пала в пропасть к счастливому будущему, заработанному честным трудом, к ожиданиям матери, общества, к собственным мечтам. Все. Пустота. — Может, есть другие варианты оплаты? — Джэхён отчаянно улыбнулся, игриво наклонил голову набок и подпер щеку рукой, опираясь на прилавок. Джонни однозначным заинтересованным взглядом окинул парня, и, приблизившись настолько, что можно было углядеть его нарисованные наспех веснушки на носу, произнес: — Память. Окончательная цена. Вы забудете, что когда-либо писали ваши рассказы. Чон никогда не сомневался в своей привлекательности, но смущение парализовало все его тело. Джэхён, как в тумане, развернулся и направился к выходу. Ноги ватные, совсем не держат — цепляешься за каждый столб под осуждающие взгляды прохожих («совсем молодежь ошалела, пьет средь бела дня!»), но Чону было все равно. Собственная память? Это что за цена такая? Всем ли такие своеобразные ценники выставляют или только неудачникам так везет? Какая была цена у других? Так много вопросов, но ответов ни на один нет. ; Джэхён проснулся с желанием больше никогда не открывать глаза. Уснув где-то в пять часов вечера, он надеялся представить события одним абсурдным сном и даже на вопросительное поднятие брови своего брата решил не отвечать. Додумает сам: усталость от прогулки, острое желание помастурбировать, от которого заклонило в сон, возможно, банальная неохота разговаривать. Брат предпочитал не задавать лишних вопросов, что не могло не радовать в положении Джэхёна. Но вот он открыл глаза. Точнее сказать, с огромным усилием поднял веки. За окном было темно, никакого намека на слепящее солнце, которое всегда являлось признаком правильного начала, никаких щебетающих птиц и намеков на приятное пробуждение. Получилось лишь восстание («Жаль не из мертвых» — подумал Джэхён). И как много памяти он потребует? Почему такие размытые границы? С каждой секундой вопросов становилось лишь больше, но все же один оставался предельно ясным: как правильно поступить? Джэхён никогда не задумывался об этом. Все шло своим чередом, пока он не остановился на пороге между юношеством и взрослой жизнью. Но даже тогда выбор университета не вызывал столько пустоты внутри, как сейчас. Он был убежден, что однажды ему повезет. Да, просто повезет. Не за деньги, не за другие ресурсы, удача просто улыбнется, раскинет воображаемые руки перед Джэхёном, и он упадет в ее объятья, чтобы явить всему миру свои гениальность и исключительность. Эдакий мистер исключительный, как в дешевых супергеройских ситкомах с закадровым смехом. Не хватает только вычурных трико и трусов поверх. Только Джэхён никакой не мистер исключительный, а обычный человек, который подчиняется законам мира. И законам удачи в том числе. Хочешь получить желаемое — заплати или сиди дальше, сожалей о несправедливости. Человек способен приспосабливаться к условиям, так что и Джэхёну придется, если хочется рассказать миру о своем таланте. Чон спустился на кухню. Ему несказанно повезло (иронично), что брат встает двумя часами позже, иначе случились бы расспросы. Он тихо открыл ящик со спиртным, налил в рюмку коньяк и отпил еще прямо из горла, чтобы наверняка подействовало. Джэхён никогда не умел пить. Любые попойки заканчивались руганью матери и домашним арестом, так что к алкоголю не было особых пристрастий до этого дня. Чону не хватало решимости пойти на трезвую голову, не каждый день теряешь память, в конце концов. Повезло и во второй раз, когда злосчастная лавка оказалась открытой, будто ждала его решения. — Здравствуйте, я заходил вчера. — Я помню, присаживайтесь. Подпишете договор? — О чем? — Что мы забираем вашу память, и вы перестаете помнить, что когда-то писали, а взамен вы получаете удачу на публикацию. Джэхён испуганно посмотрел на Джонни. Память о писательстве? Отдать память о том, над чем Чон корпел столько лет? — Но в чем тогда удача, если я не буду помнить о ней? Да и весь мир тоже не узнает мое имя! — Не переживайте, мы позаботимся об этом, подпишете? Джэхён на мгновение замер над контрактом, но все же подписал, отодвигая бумагу подальше от себя. Туда же отправилась и рукопись в помятом файле. — Что ж, приступим. Парень обошел прилавок, наклонился к Джэхёну как во время первой встречи, кладя руку на чужой лоб. Другая рука тыльной стороной остановилась на небольшом расстоянии от лица Чона. — Когда я скажу три, ты навсегда забудешь, что когда-либо занимался писательством. Раз Джэхён взглядом последовал за наклонившейся вправо кистью, в сознание медленно подкрался страх. Что будет дальше? Два Паника подступала к горлу сильнее, когда Джонни наклонил ладонь влево. Чем тогда он будет заниматься без писательства? Три — Стой! — Не успел крикнуть Джэхён, как вмиг перед глазами все выключилось, а тело внезапно потяжелело. Что же будет дальше? ; Первое, что увидел Чон после пробуждения — яркий, слепящий свет. Лампы жгли беспощадно… Джэхён приподнялся на локтях, но из-за боли в спине быстро рухнул обратно, вызывая скрип прогнивших половиц. Матрас напоминал скорее два сложенных пледа, нежели что-то похожее на место для комфортного сна. Джэхён снова предпринял попытку сесть, уже удачную, и обнаружил себя в маленькой каморке, больше похожей на склад. На секунду ему показалось, что его похитили и сделали заложником, как вдруг из-за висящих лент донесся крик: — Очнулся уже? Вставай быстрее. Да, это определенно был не сон. Это было даже не похищение, хотя Чон хотел рассчитывать на него. Он действительно пришел в лавку, чтобы купить удачу и отдать взамен память о… О чем? Видимо, памяти он действительно лишился, и вскоре настанет время пожинать плоды столь отчаянных мер. — Ты потерял сознание. Я не ожидал, что ты настолько слаб, — Джонни обыденно копался в каких-то документах и рассортировал их по стопкам в известном только ему порядке. — Я редко теряю сознание, можно сказать, что никогда не терял… — Поздравляю с первым опытом. Можешь идти домой. — А когда я получу то, за что отдал память? Джонни на секунду посмотрел в глаза Чону. — Жди. Она приходит, когда посчитает нужным. — Но… — Джэхен хотел задать еще пару десятков вопросов, но Джонни быстро перебил его: — Я сказал, жди. Придет, когда нужно будет. Ступай. На удивление, Джэхён перестал чувствовать недомогание в теле. Чон шел с ощущением легкости и невесомости. Все проблемы и тревоги, преследующие его на протяжении долгого времени, наконец-то перестали беспокоить. И только чувство некой незавершенности оставалось сидеть где-то в районе груди. — Я дома. — Молодец, я тоже, — откликнулся брат. Чон удивился, когда увидел его: он лежал неподвижно на диване, положив ноги на спинку, голова была откинута. — Что с тобой? — Если честно, я так устал на работе. Иногда так жалею, что пошел именно сюда, — неожиданно выдал брат, расслабляя галстук после очередного рабочего дня. — Разве это не то, о чем ты так мечтал? — Не знаю. Я заплатил такую цену, чтобы все равно чувствовать себя несчастным, — обреченно выдохнул он. — А что ты отдал? — Как что? Деньги. Много денег. — Странно… — О чем ты? — Не важно. Забудь. Что тогда отдают люди взамен на удачу? Джэхён не тратил деньги, но он пожертвовал тем, о чем сейчас совершенно не помнит. И это заставляло его задумываться — какая цена у его удачи? — И когда ты начал платить за удачу? — Ну…не знаю даже, с детства, наверное. Все, не нагружай меня, завтра еще отчет сдавать, — брат поднялся и направился в комнату, вновь оставляя Джэхёна наедине со своими мыслями. С детства… Джэхён в детстве был обыкновенным непримечательным ребенком. Собственно, как и почти все. У него был стандартный класс без каких-либо задир и хвастливых личностей с низкой самооценкой. На контрольных можно было рассчитывать на помощь соседа по парте, после уроков приятно было провести время в кафе напротив школы, а из сплетен были, разве что, очередные перешептывания о контрольных и смешной кофточке учительницы, но никак не больше. Чона никогда не заставляли думать о будущем до выпускного класса. Ему давали возможность жить как обычный школьник, не мучать себя терзаниями взрослой жизни. Что тут может быть не так? На что можно было потратить удачу? Джэхён решил оставить размышления на потом. «Потом» не наступало ни через день, ни через два, и даже ни через неделю. Чон пустил ситуацию на самотек и доверился словам Джонни — «удача придет, когда посчитает нужным». Мысли, как и удача, тоже придут, когда посчитают нужным. Тем более, когда на носу ужин у матери в гостях. Нога тревожно дергалась от предстоящего события, ногти болели от постоянного терзания, а сон стал редким гостем — это все не предвещало ничего хорошего. Каждая встреча с матерью — поток унижения и постоянных требований. «Ты недостаточно хорош!» «Ты позоришь семью!» «Да кем ты станешь?!» Чон не знал, в какой момент что-то пошло не так. Он всегда видел в матери опору, но в какой-то момент она рухнула, как и взаимопонимание. Начались ссоры, перерастающие в скандалы, а потом и вовсе уходы из дома под натиском угроз. — Как вам мясо? — вопрос матери лишь слегка задавал тон предстоящему разговору, ответ был очевидным. Начнешь говорить правду — получишь язвительное «сам готовь тогда», и в очередной раз начнется истерика, переходящая на личности. — Хорошее, — брат решил взять участь на себя, на правах любимчика. Складка меж бровей матери пропала, ответ ее устроил. — Ну, Джэхён, — мать сделала акцент, переводя острый взгляд на парня, — рассказывай, что нового? Парень глубоко вздохнул. Нахождение за столом напротив матери было схоже с игрой в «сапер», где любое неосторожное движение могло привести к неминуемой истерике. И если в «сапере» еще был шанс не наткнуться на мины, то здесь Джэхён был буквально окружен ими. — Все так же. Думаю найти работу, чтобы… — Да сколько можно?! Возьми чертовы деньги и купи уже шанс поступить! Почему ты не можешь быть как брат?! — подрыв произошел моментально. Над головой могло высветиться кровавое «Игра окончена», но в данной ситуации смерть была бы скорее чит-кодом. Все наказание было впереди. — Мама, мы уже сто раз это обсуждали. Я хочу сделать все сам! — Ты уже сделал сам, чертов глупый диссидент без ума и образования! Послушай хоть раз мать. Без удачи ты ни с чем не справишься в этом мире, как ты не понимаешь! — Я справлялся как-то в школе и без этой гребанной удачи, справлюсь и сейчас! — Справлялся?! — мать на нервах ударила по столу так, что все посуда и приборы подпрыгнули в моментном страхе. Джэхёну бояться было уже нечего. — Представь себе, справлялся! И отлично писал все контрольные и тесты без вмешательств «удачливой руки». — Да что ты говоришь! — женщина поднялась со стула, кинула полотенце с колен небрежно в тарелку и уверенным шагом направилась к ящику под телевизором. Пока она что-то искала, брат умоляюще взглянул в глаза парня и нервно покачал головой, но отступать было некуда — мать возвратилась с черной кожаной папкой: — Полюбуйся, как ты сам справлялся. Папка оказалась в руках Джэхёна. На первой же странице он увидел каллиграфично выведенное «затраты на удачу». Буквально через мгновенье лицо Чона исказилось в удивлении, перерастающее в шок. — Что все это значит? На каждой странице были прикреплены чеки с соответствующими датами и подписями. «Удача на попадание в хорошую школу», «Удача на попадание в хороший класс», «Удача на победу в олимпиаде», «Удача на написание теста», «Удача на успешную сдачу экзаменов»… На каждой странице, вплоть до круглой пятой сотни, была расписана затрата. Год за годом. Пальцы ускоренно перелистывали, но Джэхён все больше замечал удачу в тех событиях, в которых он был абсолютно уверен в собственном превосходстве. И вот книга закончилась. С тихим, но столь оглушающим парня хлопком. — Этого не может быть…я же… — Может. Ты думал, в твоих успехах была твоя заслуга? Я устраивала все так, чтобы у моего сына все было хорошо в жизни, а ты испоганил все! Спасибо тебе! — Да что ты, черт возьми, несешь?! — Джэхён сорвался на крик, швырнув книгу в стену. — Устраивала для кого, для себя?! Кто тебя просил мне помогать?! — Ты бы сам мне потом в ноги бросался и благодарил за это! Ровно как и твой брат! — Который каждый день сожалеет о том, что потратил все на работу? О да, какое же счастье работать на большого дядю и стелиться перед каждым за высокое звание! А потом лезть на стену в страданиях, потому что хотелось быть собой! А собой уже быть нельзя, ведь ты начальник и успел настрадаться ради этой чертовой удачи, — Чон стремительно направился к выходу, не в силах больше спорить с матерью. — Закрой свой рот, малец! Ты ничего не знаешь об этой жизни! — И слава богу! Быть рабом системы, чтобы радовать чей-то глаз, я не собираюсь. И с тобой иметь дело тоже. До свидания, — завязав шнурки, парень захлопнул входную дверь за собой. Тело трясло от нахлынувшего адреналина. Все иллюзии, окружавшие Джэхёна годами, разрушились. Ни личных достижений, ни заслуг не существовало в мире, где все решала удача. Что тогда он из себя представлял, если даже собственный образ в голове парня был лишь выстроенной матерью маской? Или, может, Джэхён тоже — всего лишь выбор удачи? ; Джэхён добрался до дома утром. Бесцельно бродя по улицам, он анализировал свою жизнь, от детства до злосчастных дней, которые буквально преследовали его. Но один фрагмент из памяти парня был буквально вырван. Как он оказался в лавке удачи, если предпочитал все делать сам? И что он «делал сам» после экзаменов? — Я вернулся. Пойду посплю, — Джэхён хотел без происшествий добраться до комнаты, будучи нетронутым лишними расспросами, но даже тут удача была не на его стороне. — Подожди, — брат замешкался — привычка подбирать слова стала профессиональной деформацией. — Ты прости маму, она не со зла так поступила. — Ага, я наверх, — Чон снова зашагал по лестнице. — Я нашел недавно черновики твоей книги в столе. Прости меня любопытного, что прочел, но мне очень понравилось. Джэхён остановился. — Какие черновики? — Ну, с которыми ты носился постоянно. Доказывал еще всем, что станешь великим писателем, а мы смеялись. — Можно мне взглянуть? Брат безмолвно поднял потрепанные листы. Джэхён, чуть не слетев с лестницы, забрал находку и стремительно вернулся в комнату. Когда дверь оказалась надежно заперта, он присел на кровать и начал читать каждый лист. Строки в ней были настолько неузнаваемы для Джэхёна, что в голову закралось сомнение в собственном творении. Это не могло быть правдой. Тут он вспомнил и про лавку, в которой неожиданно проснулся, и про удачу, которая «в скором времени придет». Черновики на руках у Чона, значит финальный вариант мог лежать только в одном месте. Ответ был совсем рядом, но все равно ускользал от парня. Пришло время разобраться. ; Джэхён ворвался в злосчастный магазин уверенным шагом. — Верни мне ее. — Что тебе вернуть? — усмехнулся Джонни. — Память. Верни мне мою память. — Что ж… — Джонни устремил задумчивый насмешливый взгляд наверх, пальцами очертив собственный подбородок. — Переспи со мной. Джэхён застыл. А потом в это же мгновенье резко вскипел. — Да как ты смеешь?! Обманул меня, а сейчас еще и цены ставишь?! — Чтобы вернуть память, удача тоже нужна. Мало ли что-то пойдет не так, и ты забудешь даже собственное имя? — Джонни нагнулся, чтобы провести большим пальцем по скуле Джэхёна. — Переспи со мной, и удача будет на твоей стороне. — А если что-то вновь пойдет не так? — Найдешь меня снова. Попробуем что-нибудь новенькое. Джэхён протестовал. Ничего не складывалось в его пользу, и, чтобы сделать хотя бы шаг, требовалось пожертвовать практически всем. Если достоинство Джэхёна опустилось, когда он впервые переступил порог лавки, то честь висела практически на волоске от падения. Нет, нужно было что-то делать. Он не мог поддаться системе в очередной раз. Его всю жизнь вынуждали следовать правилам, так не должно было продолжаться. Чон провел некоторое время в раздумьях. ; — Я согласен. Джонни победно улыбнулся и обнажил клыки. В его улыбке чувствовалось превосходство на всевозможных уровнях. Он упивался безвыходным положением Джэхёна. — С тобой приятно сотрудничать, приходи к закрытию и не забудь подготовиться, если ты понимаешь, о чем я. К сожалению, Чон понял. ; Джэхён многого не ожидал в своей жизни. Он никогда не мог назвать себя «любимцем судьбы», но то, что его грубо посадят на прилавок, кусая и нагло зацеловывая шею, Джэхён никак не мог предугадать. — Подожди. Ты серьезно? — А что тебя смущает? — Джонни спокойно раздвинул бедра парня шире. — Я не думал… — Джэхён с трудом подавил стон, когда Со с нажимом провел по его внутренним сторонам бедер. — Я не думал, что это произойдет здесь. А как же кровать? — Ты раздвинул ноги за удачу, а теперь просишь нежного секса в кровати на шелковых простынях? Какой наивный. Если Чон хотел морального успокоения, то Джонни время не терял. Футболка Джэхёна оказалась где-то на полу под властное «Подними руки». Мышцы живота парня часто сокращались от активных поцелуев. Он неосознанно выгнулся навстречу касаниям, когда Джонни коснулся сосков. Чону хотелось выть от смешения стыда и возбуждения, и он не знал, как нужно реагировать. Но шанса нормально подумать не было — Джонни успел расстегнуть его ремень и трогал уже достаточно возбужденный член Джэхёна. — Не знал, что тебя это настолько возбудило, — безобразная ухмылка не покидала лицо Со. Чону хотелось стереть ее навсегда. Желание воплотилось в реальность, когда Джэхён с силой потянул парня на себя и поцеловал его. Практически сразу Чон почувствовал тепло и влагу чужого языка — крик застрял где-то в гортани. Но руки Джонни двигались дальше — под нижнее белье. — Неплохо, — чужая рука прошлась по всей длине члена. — Замолчи, — слова произносились с трудом, Джэхёну приходилось собирать жалкие остатки сил. — Вставай, на матрас пойдем, — Джонни грубо спустил парня и слегка подтолкнул в сторону подсобки. На полу лежал все тот же матрас (Чон не был уверен, что простыни меняли после того, как он на них спал), на который пришлось опуститься. Грубая ткань ощущалась еще неприятнее на обнаженном теле, но это никого не волновало. Джонни быстро снял с себя одежду и достал смазку и презервативы. — Перевернись на живот и встань на колени. Вариантов сопротивляться было мало, поэтому Джэхён последовал приказу. От того, что его ягодицы сжали и развели в стороны, он попытался уйти от прикосновений, но уходить некуда. Щелчок. Хлюпающий звук разносился по всей комнате, но по факту был слышен только им двоим. Приторный химический запах впивался в кожу. — Расслабься, иначе будет больно. Но физическая боль Джэхёна никак не волновала. Лишь немного, когда длинный костлявый палец вошел наполовину. От жжения в области ануса отвлекали только поцелуи Джонни по всей спине. Чувства накалялись с каждым попаданием по простате и переваливались через несуществующий край. Край оборвался, когда Джонни начал надрачивать Джэхёну, с каждым разом увеличивая скорость. При этом стимуляция простаты становилась все более активной. — Я близко, — задыхаясь, ответил Чон. — Сдерживайся, ты не кончишь, пока я не разрешу тебе. Джэхён не знал, куда себя деть. Он был унизительно повернут спиной к Джонни и видел только ободранный плакат с голой женщиной. И почему даже тут удача не на его стороне? Оргазм отступил. Второй палец продолжил растягивать стенки кишечника. Омерзительным было не только то, что Чон опустился на колени перед едва знакомым парнем, но и то, что он начал получать удовольствие от этого. — Пожалуйста, я больше не могу, — заскулил Джэхён. Животное желание получить разрядку затуманило разум и подавило любые вопросы. — Я сказал терпи. Третий палец только усилил давление. Джэхён ненавидел анатомию своего тела, ненавидел чужие руки, которые так идеально стимулировали простату. Перед глазами все плыло, что еще больше заставляло концентрироваться на чувствах. — Я больше не могу! — завопил Джэхён. Ноги предупреждающе затряслись, а мышцы живота начали чаще сокращаться. Но Джонни сжал его основание члена. Сильная боль отрезвила рассудок и прервала настигающий парня оргазм. — Почему мы просто не можем по-быстрому разобраться и все? За что ты меня так мучаешь? Джонни наклонился к уху Джэхёна и прошептал: — Что может быть более возбуждающим, чем мольба от отчаяния? Шепот прошелся дрожью по телу парня. Треск фольги. — Расслабься, я вхожу. Сильное давление на мышцы и ощущение чужого члена — нервы были накалены настолько, что Джэхён не мог сдерживать улыбку. Он уткнулся лицом в предплечья, что только увеличило глубину проникновения. — Блять, — процедил сквозь зубы Джонни с первым толчком. — Блять, — повторил Джэхён, но не только от ощущений, а в целом от ситуации. Темп усиливался. С каждым разом Чону было сложнее сдерживаться, оставалось только кусать костяшки пальцев, чтобы не начать кричать от перевозбуждения. От частого попадания по простате Джэхён сильно скулил. — Я…близко, — предупредил Джонни. — Можно мне кончить? Пожалуйста, — Джэхён повернул голову в сторону парня, чтобы попытаться встретиться с ним взглядом, для большей убедительности. — Можно, — Со закусил губу и усилил темп. Ноги Джэхёна затряслись еще сильнее, держаться на коленях помогали лишь руки Джонни. Но вот долгожданная нега накрыла с головой, тело полностью напряглось и вмиг рухнуло на грязные простыни. Последнее, что слышал Чон — протяжный стон. ; Сон стал обремененным в последние дни. Если раньше можно было забыться в мире сновидений, то сейчас оставалось только переждать часы, прежде чем снова вступить в импровизированный бой. Только импровизированный, потому что победителем выйти было невозможно — одним против системы никто не шел. Джэхён мечтал проснуться в родной постели под звуки сборов брата на работу. Кипящий чайник, мгновенный выстрел тостера, шкворчание яичницы — парень впервые скучал по утренней рутине. Но первым, что увидел Чон, были те самые стены каморки. Ему самому не верилось в правдивость ситуации. Однако вот она, во всей красе: тот самый дубовый матрас, обшарпанные стены и имитация двери. В мусорке лежал завязанный наполненный презерватив, а на полу — мятые простыни. Все было реальным. Джэхён прислушался к окружающим его звукам. Последнее, чего хотелось — показаться голым клиентам. Пускай и опускаться было уже некуда. — Я слышу, что ты проснулся. Одевайся быстрее, я скоро лавку открываю. Натянув мятые вещи, которые Джонни перекинул в комнату, Чон вышел. Перед ним стоял все тот же Джонни Со, что и до этого, но которому хотелось разбить нос о злосчастный прилавок. — Ты вернешь мне память? — А? Да, иди сюда. Джэхён с осторожностью приблизился к нему. Холодные руки обхватили лицо Чона. — Раз, два, три. Зимзалабим. Джонни истошно захохотал. — Почему ты смеешься?! Верни мне память! — Джэхён ударил руками по деревянной поверхности. — Ты еще не понял? Никто твою память не забирал. Это был гипноз. Глаза Джэхёна заполонила ярость. Он притянул к себе Джонни за грудки. — Ты смеешь еще издеваться надо мной? Верни мне мою память, лживый ты насильник! — прокричал Чон. — Ты никогда ничего не забывал, идиот. Ты даже не забыл, что отдал память. Руки Джэхёна непроизвольно расслабились. Все отложенные в долгий ящик мысли вмиг вернулись. — Люди стали настолько одержимы удачей, что прекратили мыслить логически. Вами так просто манипулировать, что даже смешно. И я ни копейки не потратил, чтобы затащить тебя в постель, представляешь? А вчера приходила женщина, которая заложила квартиру, чтобы ее сын стал «нормальным» человеком и начал покупать удачу. Общество само себя поглотило в систему. Отдать целую квартиру продавцу удачи, чтобы исправить сына! Не к психологу отвести дите, не самой сходить к терапевту, дабы мозги вправить, а заплатить чертовым продавцам. К горлу Чона подступил ком. — Чтобы не быть рабом системы, нужно изворачиваться, врать и манипулировать, вот к этому мы пришли. Продавцы удачи стали чертовыми посредниками, не прикладывая никаких усилий, — продолжил Со, — а люди и рады возносить их! Тратят баснословные деньги, лишь бы их мечты сами упали к ним в руки. Джэхён не мог не согласиться, да только сам стал рабом системы. — Ты выглядел таким сломленным, когда впервые пришел. Наверняка опозорился один раз и сломался, не попытавшись даже разобраться. И отдал жалкую память ради известности, до чего абсурдно! На глазах Чона выступили слезы. — Забери свою книжонку, — Джонни швырнул когда-то драгоценную для Джэхёна рукопись на прилавок. — Хуже чтива я никогда не видел, оно бы реально стало бестселлером только с потусторонней силой. Хотя сейчас людям только такое и нужно, лишь пообещай золотые горы. — За что ты так? — Потому что ты единственный, в чьих глазах проглядывала несломленность. Я до последнего думал, что ты разобьешь мне нос, но в итоге все равно решил лечь под меня, вместо того, чтобы нормально подумать. Но мне понравилось, если захочешь повторить и спросить совета — обращайся. Может, научу тебя продавать удачу. Милый мальчик с чистыми глазами и светлым нравом попадает в суровый и жестокий мир, чтобы отыскать последний огонь надежды в его сердце и спасти свою планету от вселенского безумия Но как отыскать последний огонь и спасти планету, если у мальчик ослеп от лжи, а нрав запятнан собственной алчностью? Джэхён безмолвно повернулся, вышел из лавки и выкинул рукопись в ближайшую мусорку, прямо в контейнер с протухшей едой, чеками и использованными салфетками.