Осколок-2: Стать придворной дамой

В детстве Оля любила раннюю весну. Бумажные кораблики на ручьях, Восьмое марта… Пусть кораблики у девочки выходили кривенькими и тонули, не успев отплыть, пусть на Международный женский день сидевший на задней парте хулиган Гошка Шиплаков особенно яростно дёргал одноклассниц за косички – у Оли теперь остались только самые хорошие воспоминания о весне в родных местах. Там было солнечно, тепло, цвели мимозы и ландыши… Кутаясь в меховую накидку, Оля поёжилась от пронизывающего ветра. Ну и холод! Зимой, когда пушистые хлопья снега кружились над заснеженными полями, и то всё выглядело… уютнее. Кривые зеркала, казалось, излучали мороз. Оле чудилось, что её собственные уродливые отражения – это какие-то злобные тролли, как слуги Снежной Королевы из сказки. – Госпожа? – к ней с поклоном подошёл кучер. – Дорога в столицу нынче размыта. Может, отложите поездку? – Нет! – ответила Оля, стараясь говорить без раздражения. Ей было неловко, что она недолюбливала Мурга исключительно из-за того, что он не был Баром. С тех пор, как старый добрый Бар двадцать лет назад умер, женщина чувствовала, что никто не может его заменить. Причём Мург был очень славным человеком и уважал её, один из немногих. Обычно слуги поглядывали на господских любовниц с презрением. – Что-то случилось с кем-то из господ? – спросил Мург. – Или с её величеством королевой? – Нет, нет, всё прекрасно, – улыбнулась Оля. Она отдала последние распоряжения относительно замка и парка и пошла к карете, пытаясь согреть руки в собольей муфте. Проезжавшая мимо на лошади Ацинук, дочь одного из небогатых соседей-баронов, с завистью покосилась на наряд госпожи Ольги. Дорогие меха, шляпа со страусовыми перьями, шёлковое платье с рубинами. Оля вздохнула: роскошные наряды уже не вызывали у неё прежнего отвращения (прогнивший феодализм!), но казались ей дурацким излишеством. Помнится, они спорили на эту тему с Яло… Яло… В сердце ожила старая ноющая боль. Оля подумала, что вот Яло была бы вне себя от счастья на её месте. Целый замок в полном её распоряжении! Великолепный парк! Наряды и кареты! Сама же Оля в последние три месяца особенно остро ощутила, что в одиночестве, даже живя в такой роскоши, умрёт со скуки. Ей самой это казалось дико, но она всё чаще думала: «Я скучаю без семьи». И под семьёй – бессмысленно было себя обманывать – она подразумевала не оставленных тридцать лет назад родителей и бабушку, а Нушрока и Локоса. Последние месяцы и Нушрок, и их сын провели во дворце – назревала война с Княжеством гаснущих звёзд. Раньше замок никогда не казался Оле таким пустым… Странно. Ей хотелось хоть с кем-то поговорить, услышать хоть чей-то голос – а все слуги испуганно замолкали при виде госпожи. В лучшем случае говорили лишь тогда, когда их спрашивали. – Кутраф, дорогая, – обратилась Оля к своей старой горничной, всегда сопровождавшей её. – Да, госпожа? – подняла седую голову дремавшая служанка. – Я себя необычно чувствую, – сказала Оля. – Что? – все остатки сна слетели с Кутраф, и та потянулись к сумке. – Вам плохо? Валерьянки? Зверобоя? – Не надо, Кутраф. Я не это имею в виду. Это просто странное ощущение в последнее время… Мне хочется с кем-то говорить, мне тяжело быть одной… Что бы это могло быть? Кутраф замялась. – Говори честно. Я устала от вечных врак о том, какой красивой и здоровой я выгляжу. – Да что вы, госпожа, вы и правда выглядите славно. Видите ли… в вашем возрасте чем люди старше, тем им меньше хочется одиночества. Оля припомнила, что об этом говорила и бабушка. Только её возраст казался Оле какой-то древней старостью. А теперь ей самой почти пятьдесят – ещё десять-пятнадцать лет, и она будет бабушкиной ровесницей. Рано стареющая женщина, одна в темнице, замаскированной под великолепный каменный замок. Карета остановилась у городских ворот. – Её сиятельство госпожа Ольга! – выкрикнул Мург. Так Оля именовалась с тех пор, как в свете узнали о связи с ней Нушрока. Вроде бы и старую фамилию носить не разрешили, и госпожой Нушрок величать отказались… Ну, по имени её везде узнавали. Ольгой не звали никого другого. Экипаж прогрохотал по мостовым, и наконец Кутраф, проснувшись, облегчённо вздохнула: – Ну вот, госпожа, приехали. Лакей помог Оле выйти, и её волосы вновь растрепал холодный ветер. Казалось бы, в городе, за высокими домами, должно быть тихо. Нет же… – Ничего, – пробормотала Оля. – До входа во дворец каких-нибудь тридцать ступеней. Стражники отсалютовали ей и распахнули двери. Наконец-то тепло! Женщина направилась к малому залу заседаний, использовавшемуся, когда собирался тайный совет. Ей надо было посмотреть, на месте ли Нушрок и Локос. Во дворце Оля бывала редко, но нужный зал найти было несложно. Чем ближе к нему она подходила, тем тише ступали и говорили вокруг слуги. Дверь в зал была немного приоткрыта. Оля на цыпочках подошла к ней и заглянула внутрь. Всё в порядке, Нушрок и Локос сидят на своих креслах. Можно было идти в Дубовую комнату – там жил Нушрок, когда приезжал в столицу. Оля навещала королевский двор раз в год, не больше, и Анидаг не сочла необходимым выделить ей отдельные апартаменты. Комнату эту Оля не выносила. Стены там были обшиты тёмными панелями резного дуба. На окнах денно и нощно висели тяжёлые мрачно-багровые портьеры. Канделябр был один, бронзовый, в виде ощерившегося льва. Когда Нушрок зажигал свечу, мутная львиная тень ложилась на пол, и Оле во сне снилась серая призрачная морда с острыми клыками… Так что, хотя было уже совсем темно, Оля предпочла разжечь камин и этим ограничиться. Она протянула к огню озябшие, несмотря на муфту, ладони. У камина она и просидела, пока не скрипнула дверь и не послышался голос главного министра: – Оля! Это ещё что такое? Нам объявлена война, и ты именно в это время решаешь сюда приехать! Оля встала, но чувствовала себя такой разбитой после тяжёлой дороги, что не отважилась посмотреть Нушроку в глаза: – Мне было одиноко. Нушрок опустился в другое кресло и снял свой чёрный плащ: – Локос, хотя место ему с его финансами, собирается идти на войну. – Что?! – вскрикнула женщина, хватаясь за сердце. Сына она просто обожала, если бы не Локос, ещё неизвестно, как бы Оля примирилась со своей жизнью в Королевстве кривых зеркал. – Отговори его! Скажи Анидаг, чтобы запретила ему идти! Оля, чувствуя, что сейчас по-детски разревётся, умоляюще взяла Нушрока за руку. Тот мрачно покачал головой: – Я пытался его отговорить. Но он убедил Арбока назначить его в полк. Арбок уже подписал приказ. Оля перестала сдерживать плач. Слёзы заструились по её щекам, падая на кружевной воротник. – Если Локос погибнет… – прошептала она. – Если его убьют, я не переживу! – Хуже будет, если его убьют и ты таки это переживёшь, – угрюмо сказал Нушрок. Оля в негодовании подняла глаза: – Есть в тебе хоть капля жалости? – К тебе – есть, – сухо признал министр. – Именно поэтому я так говорю. Мне уже недолго осталось жить. Если Локос погибнет и я умру, ты останешься без крыши над головой. Замок заберут себе Анидаг, её сын и внуки. А ты будешь вообще бесправной нищенкой. Олю вновь стали душить рыдания. Хоть бы сын её остался в живых! С ним будет легче переносить всё, что ещё ей уготовила судьба… – Ольга! Не сдавайся! – неожиданно резко сказал Нушрок. – Ты достаточно стойкая, чтобы выдержать эту войну. А что делать с замком, я решу. Он действительно решил. На следующий день состоялась в высшей степени скромная и странная свадьба. В присутствии только сына и падчерицы Оля была торжественно объявлена законной женой министра Нушрока. – Теперь после моей смерти у тебя не отнимут замок, – коротко пояснил Нушрок. Сразу же после церемонии он уехал в какую-то приграничную крепость. Оля была допущена на заседание тайного совета и слушала о планах верховного командования. Нушрок вернулся через неделю, как раз в день, когда уезжали Локос и Арбок. Жена Арбока, молодая графиня Асо, изящно махала мужу платком и искоса глядела на эту чудачку госпожу Ольгу, захлёбывающуюся слезами при прощании с сыном. Шли дни и недели. Курьеры привозили известия с полей битвы. Анидаг с ведущими стратегами страны обсуждала положение дел. Оля тоже присутствовала при этих обсуждениях, а потом постепенно начала в них участвовать. Нушрок был этим очень доволен. – Любовница министра может жить, как хочет, – сказал он однажды Оле. – Но от жены министра ожидают многого. Оле было как-то неловко находиться рядом с ним. Ей мерещилось, что он хочет что-то ей сказать, но не говорит. В какой-то момент войскам Королевства пришлось особенно туго. Курьеры не приезжали, и всем оставалось только гадать о том, кто жив, кто в плену, кто погиб и какие у командиров планы. Олю мучили кошмарные сны о гибели сына. Наконец, прибыл один измученный гонец – сообщить, что важный для страны рубеж дорогой ценой, но взят, а враги отброшены. На вопросы Оли гонец ответил, что Локос был пару раз легко ранен, но ничего большего. Вечером того дня, сидя в Дубовой комнате, Нушрок сказал: – Локос справится. Теперь я знаю точно. Он справится. – Хорошо бы, – вздохнула Оля, издёрганная и усталая. Она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза, собираясь хоть чуточку подремать. Вдруг ей показалось, что в комнате что-то не так. Она рывком села и огляделась. Огонь в камине горит спокойно… всё как обычно… врагов или мятежников не видать… И тут до неё дошло. Глаза Нушрока были открыты, но Оля больше не ощущала на себе его колючего взгляда. Она подскочила к креслу министра и склонилась над ним. Он не дышал. На крики Оли прибежала Анидаг; впервые на Олиной памяти она расплакалась. – Отец… отец… – лепетала королева, сжимая в кулаках чёрный плащ Нушрока. Оля отвернулась, чтобы никто не видел её собственных слёз. Она подумала, что отдала бы всё, чтобы снова встретиться взглядом с чёрными коршуньими глазами. ------------------------ – Госпожа Ольга была удивительной женщиной, – сказала Асо, дочь Арбока и Асо, своим маленьким детям. – После того, как она неожиданно приехала ко двору – перед началом Озёрной войны – она из провинциальной землевладелицы превратилась в активную участницу государственных дел. После смерти Нушрока она добилась того, чтобы пост главного министра достался ей. Она занимала его ещё тридцать с лишним лет – до собственной смерти. И до последнего, как и её супруг, оставалась в здравом уме. Я её ещё застала живой. Помню, когда я её спрашивала, почему она не уедет на покой в свой чудесный замок, она отвечала, что её муж всегда хотел, чтобы она занималась тем же делом, что и он. – И она была тоже похожа на коршуна? – пискнула одна из маленьких принцесс. – Нет… не настолько, как её муж. И она была не такой суровой, каким, говорят, был он. Она любила нам, детям, сказки рассказывать… – Асо мечтательно прикрыла глаза. – Об удивительной стране Советский Союз, где все были счастливы и правил великий властитель Сталин*. Но любовь к сказкам не мешала ей быть отличным министром, – королева внушительно посмотрела на малышей. – Пусть госпожа Ольга будет вам примером! ________________ * Повесть «Королевство кривых зеркал» была написана в 1951 году, то есть ещё при Сталине.