* * *
— Я нашёл своего соулмейта! — крикнул один из одноклассников Инка. — Правда? И кто же это, Бэрри? — Это тот самый парень из параллели, помнишь? — БлуБэрри аж засветился от счастья. — Тот самый в которого ты влюблён? — Дрим! Не смущай меня! Как же сложно было жить, не имея понятия кто твой соулмейт. Инк сделал набросок парня, который сидел перед ним, в скетчбук. Темнокожий брюнет с синими глазами и ехидной улыбкой. Получилось почти как в живую. Такой же красивый и милый. — О чем ты думаешь, Инк?! — подумал парень. — Твоя глупая влюблённость ни к чему хорошему не приведёт. Ты не его тип. Он закрыл скетчбук и поднялся со скамьи, томно вздыхая. Из-за яркого света глаза болели и он не мог никак сосредоточиться. Вдалеке стояли пару подростков и смеялись, параллельно что-то обсуждая. Художник спрятал вещи в рюкзак и двинулся в сторону здания, где учился. Вдалеке он услышал звук гитары и его любопытство стало тянуть на этот звук. Он подошёл к крыльцу и увидел того парня, которого он рисовал. — Эррор... В свете лучей ты выглядишь ещё прекрасней!.... Он решил подойти и сесть рядом, но боялся, что парень прогонит его. Когда мелодия перестала играть, Эррор обратил своё внимание на Инка и сказал: — Хочешь послушать как я играю? — в ответ неуверенный кивок. — Садись рядом. Художник так и сделал. Он никогда не слышал как 'музыкант' играл на данном музыкальном инструменте. На удивление ему стало спокойней. Душа так и трепетала, когда слышала эту мелодию. — Такая знакомая... Он перестал играть и стал собирать свои вещи. Положил гитару в чехол, снял капо и готов был идти, как спросил: — Хочешь завтра снова послушать как я играю? На секудну Инк удивился. Он даже не знал как ответить. — Да! С радостью! — Только, если ты покажешь мне свои рисунки.* * *
— Откуда он узнал, что я рисую?... — спросил художник у тишины, зная, что та ему не ответит. Он сел за стол и открыл учебник по одному из заданных ему на завтра предметов. И как бы он не пытался сосредоточиться на чтении домашнего параграфа, его голова была забита мыслями об Эрроре. Задумался об его голосе, внешности. Насколько чудесно он играет на гитаре. — Почему сегодня он сидел один? На этот вопрос он ответ так и не получил.* * *
Он пришёл в школу немного не в духе. Весь прошлый вечер его родители расспрашивали об этом тесте. Но ответа от сына они так и не получили. Да и Инк не особо хотел вдаваться в подробности. Всего через два дня он узнает результаты, которые изменят его жизнь то ли в худшую, то ли в лучшую сторону. Но его очень сильно смутило одно. Порезы на руках. Когда он утром проснулся, то заметил на своей белоснежной коже — а именно на руках — порезы. И не один или два, а сразу шесть. Испугавшись, он скрылся в ванной комнате. Он сполз по двери и стал нервно дышать. Он не мог это сделать во сне, так как было бы много шума, а это означает, что это был его соулмейт. И тогда художник понял, что его соулмейт самоуничтожается. — Почему?... Зачем ты это делаешь?... — по щекам медленно текли слёзы. Он боялся потерять единственного человека, который мог бы его понять. В школе он вёл себя тише обычного, что-то рисовал в тетради, краем уха слушая учителей. Он всё ещё ждал, когда он получит от своего соулмейта новый знак. Он заламывал руки, нервно предвкушая встречу с Эррором, боясь, что тот узнает о порезах и подумает, что Инк режется. И тогда перестанет с ним общаться, не зная правды. — Можно выйти? — спросил у учителя гитарист. — Конечно. Эррор вышел из класса, а Инк смотрел ему вслед. Он опустил взгляд в тетрадь и заметил, что по инерции нарисовал Эррора. Вот только Эррор выглядел иначе, более страдающим, чем обычно. На глазах у него слезы, в руках таблетки. — Боже! Что я нарисовал?! Он стал стирать свой 'шедевр' ластиком, надеясь, что он больше никогда не увидит этот рисунок в своей жизни. Резко рука начала щипать. Он отодвинул рукав рубашки и ужаснулся. Она была в новых порезах, а кровь стекала с неё маленькими струйками. — Можно... В медпункт?... — Иди, раз надо.* * *
— Как так получилось, что у тебя на запястьях столько ран и порезов? — спросила медсестра, обрабатывая раны. — Я ничего такого не делал, клянусь! Они появились на уроке и я сразу к вам пришел. Медсестра на секунду остановилась, а глаза её расширились, но после она снова продолжила обрабатывать раны парню. — Скорее всего твой соулмейт наносит себя такие шрамы. — Я... Догадывался... — Тебе нужно срочно его найти! — поговорила она. — Наверняка ты мне не веришь, но если он зайдёт ещё дальше, то пострадает не только он, но и ты. — Что вы имеете ввиду? — Соулмейты — это связь двух родственных душ, которую очень просто оборвать лишними движениями. Нанося себе ранения, он не понимает, что делает больно и тебе тоже. Если дойдёт и до того, что он попробует сделать суицид или что-то подобное... То вы оба погибнете. — Что?.... Неужели эта связь настолько сильна, что готова убить сразу двух людей? — Ты не представляешь насколько сильна. Он вышел с забинтованными руками из мед. кабинета и заполненной мыслями головой. — Может ли это значить, что соулмейты в праве решать судьбу своего партнёра? Или все-таки есть шанс выжить?* * *
После окончание уроков Инк вернулся на то место, где виделся с Эррором вчера. Когда он увидел того, сидящего на бетонном выступе и переберающего струны, то понял, что и вправду влюблен. Сердце бешено стучало, а глаза смотрели зачарованно. Он поглядел на музыканта ещё пару минут, перед тем как подойти и присесть рядом. — Я думал ты не придешь. — тихо произнёс Эррор. — Я бы не упустил эту возможность, — ответил Инк, садясь рядом. — Сыграешь мне что-нибудь? — Конечно. Когда брюнет закончил менять струны, он провёл пальцами, нежно касаясь каждой. Казалось, что он боялся порезаться об них, но выглядело это прекрасно. Волосы, которые легли на лоб, взгляд, который был полон надежд и мечтаний. Он начал играть перебором, и мелодия зазвинела в ушах эхом. Она была романтичной, но трагичной. Казалось, что Эррор пытался донести до Инка о том, какой грустный финал может быть у отношений соулмейтов, да и у просто людей. Мелодия была нежной, спокойной. Но она всё-таки заставляла художника дрожать. — Эта мелодия.... — Я сам её написал. Хотел показать на сколько трудной бывает жизнь, когда рядом нет близкого тебе человека. — Ты имеешь ввиду соулмейта?.. — спросил Инк, боясь спугнуть друга. — Не только. Семья, друзья, просто знакомые. Он даже и не подозревал о чувствах Эррора, как тому могло быть сложно жить в таких условиях. — Ты... Просил меня показать тебе свои рисунки. Ты всё ещё хочешь их увидеть? — Конечно. Он достал из рюкзака свой скетчбук и стал показывать рисунки гитаристу. Они все были в черно былых тонах, без единой краски, как будто сам их владелец боялся ярких цветов и эмоций. — Почему ты не хочешь их разукрасить? — спросил Эррор. — Они итак кажутся мне очень яркими. Когда он долистал до портрета Эррора, то слегка смутился. Это был первый человек, которому он так откровенно показывал то, что рисовал эти месяцы. — Это я? — Да. — на выдохе ответил художник. — Если не нравится, то я могу.... — Нет. Я не видел ничего прекрасней, — по щекам незаметно потекли слёзы и музыкант попытался скрыть их своими волосами. — Не нужно, — Инк дотронулся своей ладонью до щеки Эррора и стал нежно вытирать слёзы. — Я рад, что ты открылся мне... Оба смутились и покраснели, но не отвернулись. Им обоим хотелось этого, быть с кем-то рядом, ощущать тепло. Тогда гитарист обратил внимание на руки Инка и ужаснулся. — Что... Это?.... Художник отпрянул и спрятал руки за спину. Он не хотел, чтобы Эррор это видел. — Ничего. — Ты... Режешься?.. Сердце стало бешено стучать, а в голове эхом отдавалась эта фраза. Он не хотел, чтобы кто-то видел эти порезы, которые он даже не наносил. — Нет. Я не режусь. И тогда сердце остановилось, когда Эррор показал свои запястья. — Это порезы... Которые наносил себе я. Инк проснулся в холодном поту в мед. кабинете. Руки болели и он не мог нормально сосредоточиться. — Проснулся? Мимо прошла медсестра, забирая мокрую тряпку со лба мальчика. — Что произошло? — Ты упал в обморок, благо один мальчик принёс тебя сюда, иначе ты бы так и остался лежать на асфальте. Он достал из под одеяла свою руку и оглядел её. Она всё ещё была в шрамах, но уже без бинтов. — Я могу идти? — Если только хорошо себя чувствуешь. Художник поднялся с кровати и вышел из мед. кабинета. — Неужели Эррор мой соулмейт? Нет. Бред какой-то. В этом мире 7 миллиардов человек и из них много людей, которые режутся. Он не единственный кто может заглушать моральную боль физической. Он вернулся на то место, где раньше сидели они с музыкантом. Там он увидел записку:Если хочешь поговорить об этом, то давай встретимся в парке в 7 часов. — Эррор.
— Хорошо. Я приду. Улыбка тут же сползла с лица. Он боялся смотреть гитаристу в глаза после случившегося. А вдруг тот всё не правильно понял и теперь считает Инка мазохистом? Но самое страшное было то, что он узнал об Эрроре. О том что тот режется в тайне от всех. — Нужно не думать об этом! Через два дня я узнаю результаты теста, мне из-за этого нужно беспокоиться!... Но все мысли всегда возвращались к этим порезам, которые теперь украшали его руки. Он вздохнул и слегка расслабился. Сегодня вечером он расспросит гитариста об этом. С этими мыслями он вернулся домой.* * *
Инк пришёл достаточно рано в парк, где они должны были встретиться. Он слегка боялся, что опоздает, поэтому вышел раньше из дома. В итоге он пришёл за десять минут. Но Эррора всё не было. Ни спустя десять минут, ни спустя полчаса, ни спустя час. — Может что-то произошло? — предположил Инк. Он был из тех, кто мог ждать хоть вечность. — Наверное я себя накручиваю — он придёт. Но Эррор так и не пришёл. Страх за то, что же могло с ним случится заполнил художника с ног до головы. А вскоре он заметил, что на руках появились синяки. Они шли от запястьев до грудной клетки, а оттуда к другим частям тела. — Что?! — вскрикнул Инк. Он испугался за своего соулмейта потому, что эти синяки не могли просто так появится. — Это уже не просто порезы! Неужели... Его бьют?... Сердце стало колоть и он не мог понять почему, пока на запястье не появилась фраза: — Прости, я сегодня не приду. — Эррор... Неужели тебя бьют....* * *
На следующий день музыкант в школу не пришел. Никто не знал где он и когда будет. И это тревожило художника ещё больше. За ночь появились новые порезы и гематомы и ему пришлось одеться в одежду, которая всё это закрывала бы. Он знал, что Эррор был его соулмейтом, но он понял это слишком поздно. Процесс самоуничтожения уже был запущен. И он был запущен не только брюнетом, но и его родителями. Инк до сих пор не понимал, почему музыкант ему не рассказал. Хоть и не были так близки, но Эррор с самого начала знал, что они соулмейты. Родственные души, которые понимают друг друга и морально компенсируют. — Если бы я только раньше тебя встретил... Уроки шли своим чередом, то есть очень медленно. Тишина давила на уши, а глаза слезились от яркого света в кабинете. Инку так и хотелось взять рюкзак и выйти из кабинета, но он понимал, что так делать не стоит. — Всего один день и я узнаю какое у меня будущее. Но больше всего он переживал за Эррора. Как только прозвинел звонок, он рванул на их место, где брюнет обычно играл, надеясь, что он будет там. Но там никого не оказалось. И художник стал подозревать то, что гитарист попал в перепалку с кем-то — оттуда и синяки. Страх брал вверх над рассудком и Инк, сквозь толпу школьников, помчался в учительскую, дабы узнать адрес, где проживал его друг. — Его отец не оставлял их домашнего адреса. — ответила ему завуч. — Он живёт с отцом? — Да. Мама Эррора умерла, когда тому было десять лет. А почему вы интересуетесь... — Дайте ручку! — крикнул парень и завуч тут же дала ему ее. Он старался аккуратно выводить каждую букву на руке. Но из-за того, что руки слегка тряслись у него не получалось. Через пару секунд на руке красовалась фраза: Напиши свой адрес. Но через пару секунд на этом месте появились синяки. Он ужаснулся при виде их, а когда завуч это заметила, то тут юн схватила телефон. Она позвонила директору, надеясь, что та знает адрес. — Спасибо. — последнее слово, что она произнесла перед тем как положить трубку. — Собирайся. Я узнала адрес.* * *
Завуч объяснила весь план, вызвала милицию и морально стала готовиться, часто спрашивая появились ли на теле блондина новые синяки. Инк до сих пор не мог поверить, что Эррора так спокойно бьют на протяжении дня. Он стал представлять как бьют его и его разум сразу же показал свою слабину. Он бы не выдержал таких пыток. В следующий момент он почувствовал как его тошнит. В горле было кисло и противно и он не мог понять почему. Художник схватился за него и в следующую секунду поднес руки ко рту. На руках была кровь, а из края губ текла струйка. — Господи! — поговорила женщина. Пока они стояли на светофоре, она взяла платок из бардачка и дала его ученику. — Мы почти приехали! Сердце всё сильнее кололось, а в глазах темнело. Инк не мог понять что происходит, но в душе надеялся, что с музыкантом всё в порядке и он не отбросит копыта раньше времени. Так он думал, пока снова не стал кашлять кровью. Он испугался и крикнул завучи. Та стала давить на педаль газа сильнее, боясь, что с ребёнком что-то случится. На улице пошёл дождь, подул ветер. Стало прохладно, от чего по коже пробежали мурашки. Стало ещё страшнее. Но к удивлению Инка больше ничего не появлялось на его теле. Ни синяки, ни порезы, ни гематомы. Кровь больше не шла. Как будто всё остановилось, пока завуч не крикнула: — Кто-то стоит на краю многоэтажки! Сердце камнем упало.* * *
— ТЫ НИЧТОЖЕСТВО! — выкрикнул отец Эррора, нанося новые синяки ремнём. — Пришли результаты и ты даже этот тест не смог сдать!! Ты оставил нашу семью без будущего. Ты такой же как твоя мать! Он уже не кричал. Не чувствовал боли. Он просто сидел на полу и молчал, зная что за любое слово его просто побьют и побьют так, что на полу будет просто кровавое месиво. Гитарист боялся. Но боялся не за себя, а за Инка, который видит всё это и который в любую секунду может лишиться жизни. На руке появилась запись и отец тут же её увидел. — Да ещё и твой грёбанный соулмейт пытается тебя найти! — он ударил по запястью, где появилась эта фраза. Оно настолько сильно раскраснелось, что Эррор почувствовал очень жгучую боль. Отец решил на этом не останавливаться и ударил подростка в живот. Тот свернулся калачиком на полу, придерживая рот руками, и не давая крови выйти наружу. Он понимал, что художник это почувствовал как кровь выступила у рта. Через пару минут отец ушёл, оставив сына со своими мыслями одного. Брюнет не понимал, где и в чём его вина. Он не понимал за что его бьют. — Возможно мама была права, когда бросила нас. Мы просто отвратительны и не заслуживаем права жить на это земле. — Я надеюсь ты меня простишь. Он поднялся с пола, схватил ключи с тумбочки и выбежал из квартиры под возгласы отца. Он закрыл входную дверь и оставил ключ в замке так, чтобы отец не вышел. Голова не думала, а ноги сами двигались по лестнице вверх. Эррор больше не боялся ни смерти, ни отца. Впервые в жизни он почувствовал себя свободным. Он поднялся по деревянной лестнице на крышу и, подойдя к краю, увидел много машин, людей. Но в глаза бросился парень, стоявший внизу с испуганными глазами. Этого гитарист и боялся. Дождь медленно перерастал в ливень. Ветер становился сильнее, так и говоря, чтобы брюнет прыгнул вниз. Мокрые волосы развивались на этом потоке. Он улыбался, а кровь стекала с губ на футболку, чувствовал, как холод охватывал его тело. Мурашки бежали по коже. А внизу пустота. Кромешная тьма. Эррор больше ничего там не видел, кроме тьмы. В кармане брюк он нашел единственную ручку и дрожащими руками стал выводить на коже фразу. Завуч сразу же посмотрела на запястье ученика и её глаза стали наполняться слезами.Я надеюсь ты простишь меня, Инк. Я устал от боли, которую мне причиняли. Те песни были написаны тебе. Давай же теперь будем вместе.
— ЭРРОР! — выкрикнул Инк и стал побегать к зданию. Тело гитариста летело на большой скорости и казалось вот вот разобьётся об асфальт. Для блондина эти моменты были последним шансом, чтобы не дать возлюбленному уйти из жизни. — Как же долго, — думал гитарист, падая вниз. — Я люблю тебя! Знакомый голос был таким тёплым и казалось, что он был рядом. Но буквально через секунду всё растворилось во тьме. Послышались крики горожан. А на земле лежали два парня. И оба были разбиты в месиво. Лишь одним поступком Эррор оставил их обоих без будущего.