Живые Динозавры

Марка под языком отдаёт привычной тяжестью, теплом расползаясь по всему телу. Что ж, опять по новой. Каминари уверен, что трип придёт совсем скоро, но мысль о наебалове всё равно проскальзывает в голове. Не время для неприятных размышлений. Денки подкидывает в руке небольшую колонку, улыбается, чуть морща нос. Идея побаловаться с подключением вместе с причудой отпадает сразу же, стоило мутным воспоминаниям о его прошлой попытке воспользоваться своей способностью всплыть под, да хотя бы лёгкими, дисками. Телефон подключается к динамику по блютузу, и вскоре по ушам бьют биты из поставленного «вперемешку» плейлиста. Денки опирается локтями на ограждение, смотря на город. Хочется глупо хихикать, и парень не отказывает себе в этом, после отплёвываясь от попавших в рот волос. Тепло доходит, кажется, до самого сердца, отдаваясь оттуда ещё большим жаром. Каминари запрокидывает голову, наблюдая за ставшим ярко-жёлтым, ещё более ярким, чем его розово-синие волосы, всё так же попадающие в широко открытый рот, небом. Всё кажется до невозможного чётким, сомнений в том, что до этого его зрение было отвратительным, не возникает. Чужие руки тянут за капюшон блеклой толстовки с непонятными ожившими динозаврами, на которую отвлёкся Денкс, подобное — ощущение тянущей горло ткани, чужой груди за своей спиной и толстовки с живыми динозаврами — кажется привычным, и он вновь задирает голову, смотря на фигуру за собой и проводя языком по зубам. Ситтер. Шигараки. Точно. Каминари вновь широко и криво улыбается, вспоминая, какими усилиями уговаривал Томуру проследить за тем, чтобы он не убился, и, теряя опору вместе с прикосновением к толстовке, даже не подумав держать равновесие, падает спиной на бетонный пол. Но скорее — потолок. Крыша ведь. Небо, уже успевшее сменить цвет в тёмно-зелёный, всё так же завораживает, и Денки не собирается отводить от него глаз. Или глаза? Уверенность в том, что их количество огромное, он останавливается на мысли, что всё же глаза. Много-много-много глаз, как у библейских ангелов, с таким же числом крыльев. Глаза и крылья видны в небе, не так чётко, как облака, Каминари вновь хихикает, протягивая к небу руку, ощущая такую лёгкость, будто и сам, захотев, мог бы взлететь. Мысль он откладывает на потом, всё так же не желая отвлекаться от рассматривания неба, ангелов в нём и летающих живых динозавров. Облака — а облака ли это уже? — принимают различные формы, навевая воспоминания о сестре и том, как они вместе рассматривали те же, но всё же другие, облака, говоря, что они им напоминают. Она ещё тогда сказала, что те напоминали ей забавных бегемотов. Ах, Реза-чан, где же ты, когда нужна. В голове проносятся картинки: вот они вместе плетут венок, вот отец презрительно хмурит брови, вот мама опять возвращается домой лишь ночью, вот Реза-чан заступается за него перед школьным хулиганом, вот она истекает кровью у стены. Нет-нет-нет, она жива! Конечно, жива. Паникующие глаза отца, безумные матери. Враги, как и приоритеты, меняются. Крики сестры и звук удара, будто череп проломлен и в нём плюхает каша из мозгов. Каминари хватается за голову, пытаясь привести себя в сознание, воспользовавшись причудой, или сделать хоть что-то. Давай-давай-давай. Давай же, отключись чёрт возьми. Всё, лишь бы не видеть этого вновь. Денкс протирает глаза ладонями, игнорируя привычные рубцы от всё той же причуды, кажущиеся сейчас лицами непонятных монстров. Под веками появляются пятна, в ушах слышны затихающие крики и предсмертное бульканье. Тишина. Денки пытается дышать и отводит от лица руки. Нет-нет-НЕТ. Только не снова, не вновь. Реза-чан, такая живая, настоящая, сидит с ним и рисует маму, самую настоящую супергероиню. Мать как раз подзывает сестру к себе, и Денки улыбается, хотя хочется кричать, зная, что последует потом. Он продолжает рисовать, бережно выводя линии, рисуя мамин геройский костюм, периодически сравнивая с лежащей рядом фотографией. Крик. Крик Резы-чан. Ладони дёргаются, вызывая небольшие искры, и Каминари бежит. Коридор кажется бесконечным, а картины на стенах живыми, движущимися, страшно настоящими. Денки не обращает на них внимания, старается не обращать, и бежит, бежит, бежит по этому бесконечному коридору, кажущемуся всё уже с каждым шагом. Он здесь. Опять. Дыхание сбито, а взгляд прикован к лежащей у стены Резе-чан. Нет-нет-нет. Мама смотрит с непонятным выражением лица, но с улыбкой. Если она улыбается, значит всё хорошо, да? Мама ведь волновалась бы, если бы с сестрёнкой было что-то не так, она же героиня! Отец сзади замер в панике, он не может даже пошевелиться под её грузом. Денки кажется, как когтистые руки этой самой Паники оплетают отца, мешая двигаться. Ему страшно. И Денки, и отцу. Мама продолжает бить почти потерявшую сознание, но всё так же кричащую сестру битой. От особенно сильного взмаха на щеку Денки попадает кровь. Он проводит рукой по ней, поднося затем к глазам. Ладони дрожат, и Денки ничего не может с собой сделать, не может даже шевельнуться, прямо как отец. Тот самый удар. Хлюпанье мозга в проломленном черепе. Мальчик в панике трёт глаза, виски, полуосознанно используя на себе причуду, надеясь, что его замкнёт и он не будет видеть этого. Звуки прекращаются. Он открывает глаза. Они с Резой-чан опять рисуют маму. Она опять зовёт сестрёнку. Опять-опять-опять. Денки кажется, что он застрял в своём самом страшном кошмаре. И он не прекращается. Изуродованное тело Резы-чан поворачивает к нему голову, кажется, что её глаза помялись и еле-еле держатся на своих местах. На Денки накатывает тошнота, а сестрёнка — является ли это всё ещё его сестрой, его Резой-чан, его единственным другом? — растягивает кровоточащие губы в неестественно широкой улыбке. Денки страшно, очень страшно. Но вдруг это всё ещё его сестрёнка?

***

Приходит в сознание Каминари, уже перегнувшись через бортик ванной. Потресканный керамический холодный бортик болезненно впивается в живот, отчего-то не закрытый ни футболкой, ни яркой толстовкой с динозаврами. Кто-то заботливо — ну, или не очень, учитывая, что кожу головы чуть болезненно тянет, — держит его волосы, а Денкс блюёт в эту и без него замызганную ванну. — Уже отошёл? — хриплый голос Томуры сзади. Сил на полноценный ответ нет, и Денки просто кивает, потихоньку сползая спиной по стенке ванной. Влага на щеках даёт знать, что он плакал. На стыд сил тоже уже не хватает.