Почему бы вам не пойти в...

Я лежала на кровати у себя в каморке и прислушивалась. За дверь постоянно раздавались шаги, разведчики то и дело ходили по лестнице и обратно. Видимо, в катакомбы поместили пленных членов культа. Уснуть в такой обстановке было очень сложно. Снизу доносилась речь, но было не разобрать о чем говорят. Выходить я не стала, чтобы не мешаться под ногами и без того раздраженных и уставших солдат. Я точно знала, что сейчас внизу находился Эрвин и Леви. Когда они проходили мимо моей двери, я услышала, что те говорили о том, как можно было бы расколоть пленных. Я предположила, что основных участников заговора захватить не получилось. Оно и понятно — будь я создателем сумасшедшего культа, то сидела бы где-то далеко и не высовывалась. Получалось, облава дала крошечные плоды — шестерки могли и не заговорить. Значит ли это, что их будут пытать? Или Эрвин хочет предложить им какую-нибудь выгодную сделку? Я совсем ничего не знала о методах Разведкорпуса, но командование было настроено серьезно. Тем более, если в заговоре участвовал сам командор военпола. Через несколько часов на лестнице послышались торопливые шаги, которые я узнаю из сотен. Ханджи спустилась в катакомбы и все присутствующие внизу начали обсуждение. К ним примешивались редкие ответы пленников. Затем я услышала как скрипнул ржавый замок внизу, а потом командор Эрвин прошествовал по лестнице мимо моей двери в одиночестве. Я припала ухом к двери и стала слушать. Ханджи говорила тихо и изредка нервно смеялась, Леви раздраженно, как мне показалось, пытается разговорить одного из членов культа. Все стихло на какое-то время, заново пришло в движение — начали позвякивать металлические предметы. Я с ужасом отшатнулась от двери и чуть не шлепнулась на спину. Снизу эхом, ударяясь о стены и будто взбегая по лестнице, разносился по всей темнице истошный крик. Мужчина кричал во все горло, как раненое животное. Его голос ломался и срывался на хрипы, резко стихал и снова набирал мощь. Ханджи и Леви… начали пытки? Я заметалась по комнате. Этот человек будто кричал мне в ухо. У меня не было жалости к нему, ведь он был причастен к убийствам многих невиновных людей. Может быть, он был тем человеком, который убил Ролло. Но мне было настолько жутко это слышать! Я легла на кровать и накрыла голову подушкой. Звук стал идти как из-под толщи воды, но мое тело все равно покрывалось мурашками от ужаса. На какое-то время все стихло. Я немного успокоилась и хотела было отвлечься — почитать дальше, но вскоре оглушительный крик снова пронзил пространство. Иногда я слышала голос Ханджи: неестественно высокий, без привычной ему приятной глубины и мягкости. Я была готова слушать ее голос часами, неважно, что она говорила. Но сейчас это будто была не она. Поежившись, я свернулась калачиком на кровати и начала терпеливо ждать, когда это все кончится. Мужчина надрывался. К нему присоединился еще один крик. Теперь они кричали то поочередно, то в унисон. Сначала я думала, что Леви занимается пытками, а Ханджи задает вопросы и следит, чтобы капрал не перегнул палку. Но теперь я убедилась, что и она тоже взялась за инструменты. Я представила ее с щипцами или… Без понятия! Как она выдирает ногти привязанному к стулу фанатику. От этой мысли меня передернуло. Но если ты солдат, то ты должен быть жестким. Последний вопль смешался с мольбой. После этого все стихло и больше ничего не происходило. Точнее, был разговор на повышенных тонах, но крики я уже не слышала. Они раскололись? Хотелось спуститься и узнать все и сразу: я нервничала и закусывала губу почти до крови, елозила на кровати и не находила себе места. Резко что-то хлопнуло, зазвенело и послышался нервный громкий смешок Ханджи. Я услышала шаги, приближающиеся к двери. — Не ходи за мной! — бросила впопыхах Ханджи, после чего Леви, видимо, догонявший ее, остановился и вернулся в темницу. Ее голос чуть не сорвался на крик. Женщина быстро взбежала по лестнице и наступила тишина. Мне хотелось побежать за ней, спросить, все ли в порядке. Что она чувствует, что произошло и какой результат. Но… — Да к черту все! — сказала я в пустоту, подскочила на кровати и решительно вылетела из каморки и побежала вслед за ученой. Дверь в кабинет была слегка приоткрыта. За ней вдруг раздался грохот и женский голос грязно выругался. Я снова засомневалась — стоит ли мне заходить. Но я была готова к тому, что Ханджи прогонит меня или решит сорваться. Наверное, это делало нас людьми: сильные переживания и вспышки эмоций. Я дрожащей рукой приоткрыла дверь и аккуратно вошла. В кабинете было темно, свечи не горели, лунный свет едва освещал небольшое пространство. — Х-ханджи?.. — я вдруг поняла, что никогда не обращалась к ней по имени. Мне все время было неловко произносить его, будто я не имею права или… Что-то внутри не давало мне сказать шесть простых букв. Майор сидела на диване, сцепив руки в замок. Ее сильно сгорбленная спина заметно подрагивала. Руки были перемазаны кровью, лимонного цвета рубаха тоже кое-где окрашивалась в бордовый. Пряди почти скрывали ее лицо. У окна валялся перевернутый стул, а рядом с ним стопка книг, которая раньше лежала на столе. Я сжала зубы, переминаясь с ноги на ногу у входа. Повернувшись, я закрыла дверь на защелку и медленно подошла к Ханджи. Я опустилась перед ней на колени. Она невидящим взглядом смотрела перед собой и будто не замечала меня. К горлу подступил ком, а глаза ощутимо намокли. — Ханджи, — я позвала ее снова и едва коснулась пальцами ее рук. Они дрожали и были сильно напряжены. Я почувствовала кожей вязкую кровь. Она не ответила. Лишь опустила голову чуть ниже, совсем скрывая лицо за волосами. Я впервые видела ее настолько сломленной. Даже когда мы были за стеной, где было непонятно, выживем мы или нет, она была спокойна и… Непоколебима, наверное. Ее взгляд был серьезным, сосредоточенным, и у нее даже нашлись силы, чтобы успокоить испугавшуюся до полусмерти меня. — У меня в ушах до сих пор стоят их крики, — хрипло прошептала майор, не поднимая головы. — У меня тоже. Я подползла к ней чуть ближе и накрыла ее руки своими. Они тотчас вымазались кровью. Я медленно гладила ее по костяшкам пальцев, борясь с желанием разрыдаться. Ханджи тяжело дышала. Мы долго сидели в тишине. Изредка безмолвие нарушалось карканьем ночной вороны, перелетающей с ветки на ветку. — Это тяжело, — она проговорила это на выдохе и наконец-то подняла голову. Взгляд был очень болезненным и уставшим, она смотрела на меня поверх очков и была настолько напряженной, что сердце мое сжалось. Я протянула руки и сняла с нее очки, отложив в сторону. — Но это правильно. Если они заговорили, то этим вы спасли сотни жизней, — я обхватила руками запястья женщины и разомкнула ее руки. — Они сдали Августа Штейна с потрохами, — Ханджи следила за тем, как мои пальцы медленно поглаживают ее ладони. Голос звучал неестественно тихо и хрипловато. — Он недавно похоронил жену и ребенка и, видимо, сошел с ума от горя. — Значит, теперь все закончится? — я уставилась на ученую с надеждой. По щеке покатилась слеза, и я вытерла ее рукой, испачканной кровью. — Почти, — женщина посмотрела в окно и задержала взгляд на яркой полной луне, — Как бы мне хотелось пожить в мире без войны. — Я бы все отдала, чтобы ты, наконец, смогла спокойно отдохнуть, — прошептала я, сжимая ее руки. Ханджи повернулась на меня, прошлась взглядом по лицу и задержалась на щеке. Затем ее рука коснулась моего лица и стерла отпечатавшуюся кровь. Я прижалась щекой к ее теплой ладони и прикрыла глаза. В комнате снова повисла тишина. Ее не хотелось нарушать, она была спокойной и очень важной в данный момент. Ханджи немного успокоилась и перестала дрожать. Я положила голову ей на колени, продолжая сидеть на полу, прижимаясь к ее ногам. Во мне теплилась надежда, что мое присутствие хотя бы немного помогало ей прийти в себя и ощутить поддержку. Когда от долгого сидения в одной позе у меня все затекло, я поерзала на месте и переместилась на диван рядом с Ханджи. Достала портсигар и протянула сигарету женщине. Она одобрительно хмыкнула, повертела самокрутку в руке и мы закурили. — Такими темпами я начну регулярно курить, — из ее рта вырвался густой клубок дыма, и женщина устало откинулась на спинку дивана. — Вечер без сижки, как Эрвин без стрижки, — протянула я и тоже шумно выдохнула. Вокруг нас заклубился густой дым. Ханджи слабо улыбнулась. — Зайди завтра к нему. — Зачем? — удивилась я и посмотрела на наблюдающую за мной ученую. — Узнаешь. Я пожала плечами. За окном начинало светать. Предрассветный звездный свет заполнил комнату. Ханджи встала с дивана и подошла к окну, устремив взгляд куда-то к небу. Ее спина была такой ровной. Рубашка обтягивала натренированное тело. Я любовалась ею: как ее фигура очерчивается слабым светом из окна, как ее длинные пальцы обхватывают спинку стула и рывком ставят его на место, как она легкой походкой идет ставить упавшую стопку книг на стол. Казалось, мои веки даже ни разу не моргнули. Не хотелось упустить ни секунды. В общем-то, ничего необычного совсем не происходило, наоборот: Ханджи совсем буднично разложила книги на столе, поправила воротник рубахи и пригладила выбившиеся из хвоста пряди. Но у меня сердце падало куда-то на дно желудка, когда я наблюдала за ней, когда она стояла рядом, и я могла чувствовать запах ее кожи. Я встала с дивана и подошла к ней. Ханджи повернулась ко мне, и я без слов просто прижала ее к себе, обвивая руками шею. Она была в ступоре несколько секунд, а потом положила голову на мое плечо и устало вздохнула мне в ухо. Мы лежали на диване, и я гладила ее по мягким волосам. Ханджи быстро уснула и часто вздрагивала во сне. И только в этот момент я поняла, насколько сложно мне будет покинуть штаб разведчиков.