ПРОДАТЬ ДУШУ ДЬЯВОЛУ

И я чувствую, как мои ноги проваливаются сквозь толстый шар паркета, будто бы я пронзаю его своей растерянностью и всеми опомраченнными желаниями. Я совершенно не знаю, как у него получалось собрать все мои эмоции в такой тугой хвост, и обхватить меня им же, словно плетью, но я была полностью во власти, которая мне не принадлежала. Каждый мой шаг в его особенное пространство и место, в его спальню был наполнен эмоциями страха в перемешку с желанием касаться вот этими пучками пальцев его. И я так твёрдо хотела подарить ему нежность, что просто дышала ею. Это не был животный инстинкт, я не хотела просто чувствовать его в себе, я хотела жить им, каждую минуту нашего рпзгоряченного танца, когда его руки на моих бёдрах, а мои на его плечах, но вряд ли он бы хотел танцевать со мной. Егор прошёл вперёд, оставляя шлейф восторженного парфюма, верхняя нота мускуса ярко пронзила мои воспоминания, и я просто затаила дыхание, пытаясь чувствовать его больше. Перед мной открылась та же самая комната-загадка, в которую я попадала только ночью, и то изредка. Всё место квадратов занимала огромная кровать, стол с двумя экранами компьютера, большой стул, как в игровых комнатах и различные вещи, которые лежали мёртвым грузом на паркете. Свет был слишком тусклый, тёмно синий от монохромной лампы, и именно он разряжал атмосферу таинственностью. Мне хотелось рассмотреть каждый уголок этой комнаты, но я понимала, что не готова делить это время с другим интересом. Брюнет подошёл ближе к окну, приоткрывая занавески в цвет стенам, таким же silver, и просто уставился в магистраль. Мне не хотелось оставаться в стороне и именно поэтому я полностью взяла свои желания в руки и подошла ближе. В секунду разум чувств взял вверх и мои эмоции накалили до того собравшуюся тишину. Обхватывая его ладонями за плечи, мне хотелось заразить его тем же спокойствием, что росло во мне. — Устал? — тихо шепчу по худи, касаясь ткани облизанными губами. — Нет. — сухо ответил брюнет. — Я не слышала, как ты вошёл. Егор только ухмыльнулся. И между нами будто бы пропал диалог, проносилась некая нить, которая создавала всеобщий баланс. Чувствовалось даже напряжение от его ответов, будто бы мне сейчас совсем не рады. Тогда почему я здесь? Почему он позвал меня к себе? Моё сердце наполнялось некой тревогой, оно совершенно не контролировалось, дыхание было безуспешно задержанным, я будто бы переходила в его состояние, наполнялась его мыслями и сердцебиением. От спокойствия был шаг в пропасть, и я по прежнему делала выбор в пользу его. — Что ты нашла в нём? — резко заговорил голубоглазый, сразу же поворачиваясь ко мне и разрывая связи руками. Это был вопрос, который я никак не ожидала сейчас услышать от него. Мои губы сразу стали немыми, я просто смотрела в эти бездонные океаны и слабо верила, что он хочет выслушать мою историю. — Он же ничтожный. Неужели тебе такие нравятся? — Просто раньше всё было по-другому… — осмеливаюсь. — По-другому? Это как? — высмеивает мои слова брюнет. — Не знаю… — Раньше тебя не использовали просто? Не продавали? Не заставляли работать на камеру? Что было раньше? Я слабо держусь, чтобы не заплакать, внутри меня дикое сомнение, что это хорошая идея, подрывать мои внутренние драмы. Но кажется его уже не остановить. — Раньше были чувства. — Чувства? — заулыбался голубоглазый. — Не могу понять тогда, как эти чувства стали рыночными. Товарными. Грязными. — показывал свою неприязнь Булаткин. — Я просто хотела верить, что у нас всё хорошо. Всё будет хорошо. — А может. — касается моего подбородка большими пальцами брюнет, — тебе нравится, когда тебе делают больно? — его голос становится четким и уверенным, он тяжело дышит, прямо мне в рот. — Нет. — Нет? — заулыбался Егор. — Серьезно, нет? — Мне так не нравится. — Саб, не обманывай себя. Тебе даже нравится, как я веду себя с тобой. Смотрю на него будто бы мне сейчас ставят оценку за плохое поведение, но нет. Это плохое поведение не моя вина. Просто сейчас нужно сделать глубокий вдох и принять его настроение. Попытаться не принимать всё близко к сердцу. Но как не принимать, когда ты пытаешься его склеить, а клей у него, в руках, мыслях, взгляде. Его нет у меня. Его и не будет у меня. — Ты просто хочешь, чтобы тобой властвовали, хочешь, чтобы тебя унижали, показывали тебе твоё место. — Нет. — бегают мои зрачки по его уверенному взгляду, доказывая обратное. — А знаешь, где твоё место? Громко делаю глоток, не решаясь разговаривать. Егор легко запрокидывает прядь за моё ушко и дотрагивается к нему дыханием, монотонно переводя руку на шею, будто бы пытаясь сдавить мои голосовые связки. — Твоё место у моих ног. И только мне решать твою судьбу. Казалось моё тело просто борется с жутким и деспотическим наставлением человека, который становился мне важным. Мне хотелось разорвать все эти узы, как в игре Детройт, когда персонаж не хотел следовать сценарию игры, и убежать от него, вырваться из сильных рук и всё сказать в свою пользу. Просто наговорить самых сильных слов, которые ударят его по лицу, как меня. Но я не знала, просто не умела говорить в этот момент. Мои губы стали мне чужие, а тело ватное и невесомое. Егор сильнее укусил мочку моего уха, оттягивая его вниз, пытаясь показать дисциплинарный урок. — Ну же, возрази мне. Докажи обратное. Докажи, что ты личность, а не купленная мною вещь. — легко провёл дыханием по моей шеи брюнет. Молчу. Сильнее сжимая губы, и просто транслирую в себе своё безвыходное состояние, ведь мне даже на секунду не хочется перечить ему во всё горло. — Молчишь? А я знаю, почему ты молчишь. Потому что шлюхам слово не давали. — резко высказывается обо мне Булаткин. И этот ярлык девушки с плохой репутацией просто плотно завязывает мне шею на узел так, что хочется кричать о том, что он не прав. Единственное слово в разговоре, которое вызывает столько противоречий и серьезных диссонансов. — Я не шлюха. — выговариваю сквозь зубы. И не понимаю, как у меня это получилось, просто взять и впервые озвучить своё мнение. — Не шлюха значит? — выворачивает мою душу наизнанку Булаткин. — Нет. — махаю головой. — Хм, детка. Кто тебе это сказал? — прижимается он губами сильнее, кусая мою нежную кожу и цепляясь за лимфоузел так жадно. Внутри меня мандраж с самых верных эмоций, мне: больно, судорожно, не приятно и ужасно от осознания того, что меня так могут представлять. Но кажется его игра ещё не закончена. — Для меня ты знаешь, кто? Не знаешь… — эхидно засмеялся брюнет. — Пока ещё не знаешь. Каждое его слово и дыхание просто обжигало мое сердце с мимолётной секундой, я ждала когда у меня не хватит выдержки его больше слушать, ждала, когда смогу убежать с этой комнаты, или просто уйти, крепко хлопнув дверью, возможно ударить его по лицу и пустить все эмоции на самотёк, убежать и закрыться в комнате на два поворота ключа, но не слышать сейчас всех этих слов ко мне. — Ты сосуд. — рвано дышал мне в ухо Булаткин. — Сосуд, который я могу наполнить, могу выкинуть, могу оставить, или же разбить. Ты никто. И даже для своей семьи ты больше никто. Его речь была самым ужасающим финалом в моей голове, я не хотела не слышать, не видеть, не чувствовать больше его рядом. Все мои эмоции разбились в дребезги, как его слова обо мне. Мой сосуд, как он выразился переполнялся гневом, безисходностью и мандражём. И впервые я не хотела расплакаться, упасть на колени и твердить о том, что я не права, как было с Максом. Впервые мне хотелось постоять за себя, хоть все мои права были именно у него. Мне не хотелось говорить, не хотелось драться, падать на пол, мне просто хотелось уйти от него, раз и навсегда. Уйти оттуда, где мне плохо, хоть я два года не могла это сделать в своих отношениях. И сейчас перед мной стоял словно не Егор, а зеркальная проекция моего прошлого, где я всё делала по расписанию человека, для которого я была вещью. Единственной вещью, которая делала его жизнь хоть на некий процент красочной. В секунду ком в горле подошёл так далеко, что я со всей силы откинула от себя Егора, ударяя ладонями в его грудь и освобождая пространство на выход. Мной владели самые страшные для меня эмоции, я не видела ничего перед собой. Умело разворачиваясь и подбегая к двери, шум в голове играл свою симфонию номер 5, когда вокруг ни одна бы симфония не спасла этот вечер. Вмиг сильная рука охватывает моё запястье, просто не давая возможности действовать по четко подготовленному плану побега. Его ладонь просто выворачивает меня на окрестность кровати, и со всей силы кидает на мягкий матрас. Жуткая боль прямо по всему позвоночнику, словно парализовала меня. Перед мной пелена, я не хочу здесь находиться и просто проглатываю каждое слово сказанное со злостью. — Ненавижу. Ненавижу. — кричу ему прямо в лицо. Но Егор даже не думает останавливаться, он сразу же подходит ко мне, и смотрит таким ядовитым опомрачением, будто бы перед мной дьявол, а не человек. В секунду ремень от его брюк летит в мою сторону, и он полностью накрывает моё тело своим, захватывая руки над головой. — Зачем? Зачем ты это делаешь? — несу я несуразную речь, вроде бы не понимая, что уже давно его вещь. Но не получаю ни одного ответа, а напротив сильные запястья вмиг становятся слишком тесными. Ремень хватко опоясывает мои ладони с утроенной силой, и я чувствую, как он дико дышит на моей груди. Егор в секунду ударяет ногой по стенке и свет оглушается полностью, будто бы у ночи свои законы. — Мне больно!!! — мой скрип становится слишком слабым, когда его ладонь ударяет меня по лицу. И я просто проваливаюсь в одичавшую агрессию, громче завивая и крича на все его действия ко мне. Кажется, что во мне просто появилось отчуждение, понятие того, что я не должна здесь быть, я вообще никому ничего не должна. Впервые мой разум был не затуманен чувствами, впервые я могла разделять эмоции и свои желания. И сейчас я открыто ненавидела, но в первую очередь себя. Егор со всей силы перевернул моё неуправляемое тело на живот, и руки сильнее сжались от его касаний по кистям. Я чувствовала, как ему нравилось так со мной поступать, он просто кайфовал от моих эмоций и криков о том, что я не хочу его. Не хотела ли я его? В тот момент я даже себя знать не хотела. Мои крики были настолько громкими, что ему пришлось прикрыть мою голову подушкой. И чтобы хоть немного дышать, я билась в конвульсиях от дикости в своей крови, от желания покончить со всем этим. Я слышала, как он спускает штаны, слышала звук открывающейся защиты, как он мерзко натягивает его, чтобы войти в меня, и просто проваливалась с дикой агрессии в полуобморочное состояние. Мои крики вмиг прекратились, как только он вошёл в моё лоно, даже тогда я чувствовала его похабное: — Мокренькая, сука. И мой скрип зубами по простыне. Я успокоилась. Вмиг перестала кричать, жаловаться, пытаться выбраться и остаться с честью. Где же эта честь была раньше? Когда я танцевала папикам по вебкам, и снимала трусики за 20 токенов, потом эта цена увеличилась и мне платили 120. И я за каждый сраный токен была готова выполнить прейскурант действий. Почему там мне не было противно торговать своим телом? Почему сейчас я просто смирилась со своей жизнью и стала для него послушным сабом, но не той, кто послушно выполняет все команды, а которая больше не на что не надеется. Такое странное чувство отторжения от действительности. Вроде бы я чувствую его руки на своих бёдрах, то как он импульсивно входит в меня, как местами стонет и кряхтит, громко дышит и сжимает меня всё больше. Но будто бы это не со мной происходит, не меня трахают сейчас. Егор не выходит из дикого наплыва и со всей силы прижимается к подушке, не давая возможности мне дышать, он громко дышит и не сбивается с ритма, в тот момент, когда я пытаюсь найти силы и высвободиться с этого затуманенного пространства. Нет! Он не может так со мной поступать! Или может? Кто я ему? Шлюха? Сосуд? Сосуууд!!! Я просто сосуд, который могут разбить. А кем я вообще была, что так удивлена сегодняшнему разговору? Кем? Мои бёдра начинают трястись от дикоооого напряжения его члена в pussy. Я чувствовала этот треск, скрип от вхождения и разрыва всех скромных суждений. Пытаюсь совладать с собой, но просто не могу. Не умею. Всё кажется таким идиотским, когда я начинаю получать удовольствие от его проникновения. Просто, потому что, мне приятно чувствовать, эти дикие фрикции во мне. Кажется, моя pussy — предательница. Но нет. Я так же пыталась залечить все раны, сделав вид, что они зашиты, сново научиться жить, поддакивать ему, делать всё то, что меня попросят, развозить пакеты допинга, когда у него нет времени, когда он просто тусил в клубе, а я с +38 и 6 ездила по районам, и как настоящий барыга, делала закладки. Как же мерзко от этого состояния… Как же глупо быть зрителем своей никчемной жизни. Мои мысли переполняют дикий шлепок по ягодицам, когда его рука соприкасается с моей горячей попой. Мне даже это нравится, ведь это даже нельзя назвать насилием, когда ты начинаешь стонать в такт его движениям. Егор слышит это дикое мычание и снимает с меня подушку, открывая возможность пробраться кислороду в лёгкие. Чёрт возьми, я сново могу дышать. Но я хочу не дышать, а стонать ему навстречу. Всем навесом брюнет пронзает моё тело и касается талии, начиная яростно входит своим стволом между булочек, играя своим достоинством в самом juicy. Сок по моим ножкам стекает слишком рвано, я вся мокрая и просто тону от этого дикого секса, будто бы мы пара, которая поссорилась. И сейчас это примирительное действие, и мне не хочется разбить вазу об его голову, а ему меня. Полностью. Хоть можно ли разбивать то, что ещё не склеено? Разве в осколках хранится что то важное? Теряюсь в ощущениях и сжимаю его с каждым толчком сильнее, задыхаясь в конвульсиях собственного желания получить экстаз, который на пару секунд перекроет всю боль сегодняшнего вечера. Хочу закрыть себе глаза и больше не видеть предательств в своей жизни. Не чувствовать… Не чувствовать? Смело заикаюсь о самых дурных эмоциях и судорожно вздрагиваю волной блаженства. Меня накрывает просто до кончиков пальчиков, и я вся такая мягкая тону в экстазе, который словно тёплое одеяло укрывает мои плечи его руками. Егор подвижно тянется к своему пику, заглушаясь на выходе диким шлепком во мне. Его член становится больше и массивно проходит между складочек, так что я сново теряю контроль над собой. — Фак! Сука! Его тон больше не такой дикий и грозный, словно он вернулся, вернулся ко мне. Сильные пальчики зажимают складочки и нажимают на клитор, дико теребя его, отправляю самые положительные вибрации. Моё подсознание играет слишком плохую шутку, и я прижимаюсь руками к простыне, выпучивая зад ему на встречу, прижимая ствол в себе, так разгоряченно и дико, что просто тону от его рычания. Член будто бы заново рождается, окрыляя свою головку семям и входя в меня бессрочно долго. В момент его рука накрывает мою голову и я чувствую тяжёлое дыхание прямо по шеи. Ещё немного и его бёдра затряслись в таком же ливне экстаза, как и я. Врывая самые яркие слова из уст. Это спелое рычание, которое укрывало уши самым пошлым окончанием сюжета, нашей с ним игры. Булаткин долго приходит в себя, и обнимает мои плечи неким отрешением от действительности, вроде бы ничего не было до, ни его слов, ни моих криков. Я чувствую, как ствол выходит с меня и прижимается к его ногам, освобождая себя с оковов защиты. Тепло медленно разливается по моим ножкам, а Егор посапывает, всё больше ощущая своё окончание. Через пару секунд его дыхание приходит в норму и я становлюсь лёгкая, как пёрышко, когда его руки касаются моих плеч. — Пойдём. Пытаюсь подняться и поворачиваюсь в его сторону, впервые видя его глаза другими, они не были тёмными, как ночь. Они были нежно-нежно голубые, как небо после грозы. Он смотрит без ухмылки, без чувства агрессивности и похоти, совершенно по-доброму. Но я не успеваю подняться за ним, как сильные руки обхватывают мою талию и просто берут на себя. Я в его руках. Сильных и грубых. Просто не знаю куда деть свой взгляд, я ещё до сих пор сильно возбуждена и мой запал не мог так быстро растворится. Егор умело рукой открывает дверь и выносит меня в сторону душа. Мы заходим в тесное пространство и я сразу же чувствую холодный пол плитки. — Сейчас будет хорошо. — говорит он немного тише своему тембру. И его слова сбываются, меня накрывает целая волна тёплой воды, когда душ включается велением его решения. Брюнет заходит ко мне абсолютно обнаженный и видит, как я сползаю вниз по стенке, чувствуя поток прохлады на лице, ключицах и груди. Я не смотрю на него, просто пытаюсь думать, но ни черта не выходит, я как потеряла свою возможность делать выводы, обижаться и закрывать все двери. Но ведь его открыты. Открыты? Легко поднимаю изумрудные зрачки в его космос и чувствую, как он наклоняет ко мне лицо, держась руками по обе стороны плитки стены и закрывая за собой весь полив с душа. С моей высоты это выглядит как-то нереально. И я даже пытаюсь защуриться, пока он не приседает ко мне. Сильная рука проходит мимолётно по моей руке, пытаясь нащупать доверие, которое где-то потерялось, он следит за каждой моей эмоцией и пытается не смотреть в глаза, пока первый не нарушает дистанцию. Мои ослепительные, его отражают меня в этом душе, и этот тандем не срисовывается в моей голове акварелью. — Ты моя. И больше ничей не станешь. — произносит он открыто и касается моего подбородка большим пальцем, затем проводит по губе, проникая шершавой поверхностью вглубь рта. Сердце начинает стучаться в тысячу килогерцев спокойствия всех авиалиний. Кажется меня переключили на режим спорт, и я просто сейчас вырвусь с груди. — И я больше не позволю так с тобой поступать. Даже себе. Что я чувствую сейчас? Меня заново склеили и не научили дышать.