Не выходи из комнаты

Я не выхожу из комнаты уже пять лет. Я не буду выходить из неё еще пять, и ещё, и ещё. Каждый день я прохожу мимо грязных, никому ненужных людей. Я могу сказать тому алкоголику на лавке или тому наркоману под забором: «Приятель, ты сам выбрал себе такой путь», а потом развернуться и уйти навстречу радости и беззаботному счастью. Но что я скажу их детям? Их маленьким детям, валяющимся рядом с ними на мокром и холодном асфальте, заболевающим туберкулезами и воспалениями легких, которые не выбирали себе такой путь. Они лишь вынуждены жить так, как живут, плыть по течению. А течение обычно всегда ведет вниз. Я хочу взять их себе. Я хочу разместить их в своей комнате, накормить и обогреть, я хочу дать им тепло. Но если я буду брать каждого маленького и никому ненужного ребенка, то вскоре в моей комнате не останется места даже для меня… Поэтому я не выйду на улицу, пока эти дети там. Поэтому я не выйду из комнаты, пока моё государство не прекратит заставлять меня каждый день проходить мимо маленьких и никому ненужных. Я – человек, который ежедневно бросает голодных детей на улице. В моей комнате есть полки. А на полках стоят книги. Каждый день я читаю эти книги, они призывают меня быть лучше, добрее, образованней. О какой доброте может идти речь? О какой цивилизованности? О какой гуманности? Каждый день на улице я поднимаю воротник и иду мимо раздетых детей. Вот они, ваши книги. Ваша широта взглядов. Ваша терпимость. Зачем мне быть чутким, интеллигентным и образованным, если я оставляю детей на холодной земле? К черту книги. У меня есть телефон. По нему мне звонят мои знакомые. Я не люблю телефоны, потому что говоря по ним, люди пользуются идиотскими заштампованными фразами. «Привет, ну, как ты?». Плохо. Я держу телефон для тех, кто всё время ошибается номером. У моей страны есть Президент. Однажды я позвоню ему и скажу: «Дайте хлеб тем бедным детям на улице, и тогда я выйду из комнаты». Каждое утро мне приносят газеты. Каждое утро я читаю там: «Сегодня умер Народный Артист» или «Над Европой пройдут дожди». Я живу в комнате, а не в Европе. Сегодня умерли тысяча семьсот восемнадцать голодных детей, а не Народный Артист. Когда они напишут что-нибудь стоящее? Возле моей комнаты тоже бывают дожди. Если выйти за дверь, то окажешься в дождливой погоде, с мылом и кранами. Я бываю там по утрам и думаю о том, что те дети, наверное, еще и грязные. У них нет моей Венеции с водой и гондольерами. У меня есть удостоверение личности. Их выдают для того, чтобы человек мог удостовериться в том, что он личность. Чтобы каждый раз, когда он забывался, он доставал удостоверение, открывал и вспоминал: я – личность. У бедных и голодных детей нет этого удостоверения. Но они куда больше личности, чем мы. Моё Государство из года в год заставляет меня вставать перед ним на цыпочки. За это они кидают мне кусок хлеба, поэтому я всё еще не лежу на лавочке или под забором. Я хочу делить этот хлеб с голодными детьми, но на всех не хватает. Уже много лет я стою перед Государством на цыпочках. Ничего не меняется, но я всё равно продолжаю стоять в неудобной позе. Наконец-то я делаю что-то имеющее значение. Что-то такое, что не утрачивает смысла при свете рассудка. Я не выхожу из комнаты, сохраняя свою совесть кристально чистой.