Одуванчик.

Она его всегда раздражала. Смазливое беззаботное личико, вечные выкрики, постоянное беспокойство за его шкуру. Она выглядела настолько доброй и невинной на фоне его, человека с окончательно прогнившей душой, что Акутагаву это постепенно злило и разрушало с каждым днём всё больше и больше. Эта невысокая, нечасто смеющаяся, но полная энтузиазма девушка и светлыми волосами, отливающими на солнце чистым золотом и такого же оттенка решительными, живыми глазами вечно рвалась в бой, пытаясь защитить Рюноске. Пытаясь заслонить собой даже от простой царапины. Порой он резко откидывает её, больно ударяя о стену. Она на это сразу же обижается, глубоко, до дикой боли в душе, пусть и пытается это скрыть. Акутагава ненавидит её за это. За то, что она всегда бросается под пули, клинки, топоры и даже его лезвия. Акутагава каждый раз ей выговаривает по этому поводу, шипя сквозь зубы. Но Ичиё не слушает, словно продолжая играть на его нервах. Рюноске видел в ней себя. Когда-то приставленного к Дадзаю-сану, вечно рвущегося помочь единственному близкому человеку во всей Мафии. Пусть он и был учеником, а она всего лишь телохранитель, для Акутагавы это не имело значения. Он продолжал молча тренировать её, порой пытаясь внушить ей, что не нужно прыгать за ним в пекло. Достаточно отстреливаться в стороне, а лучше — бежать, бежать от смерти, как ни от кого другого. Ей нужно учиться беречь себя. … А в бою она и так и так бесполезна. *** Акутагава не хотел, чтобы так получилось. Он… он просто сглупил, продолжая верить, что Хигучи может справиться сама. Но она же ещё ребёнок, следующий за своим боссом. Он просто отправил её на задание. Загнать тигра в ловушку. Ну больше некому что-ли было?! Можно же было отправить Гин! Или… или кого-нибудь ещё. Но не Ичиё! Он еле успел. Ещё бы минута — и этого солнышка, что было единственным светилом в тёмной, грязной Портовой Мафии, не стало бы. Оно бы перестало светить. Рюноске помнит, что он тогда чуть ли не обезумел. Его душу, в которую, наконец, начали пробираться тонкие, почти незаметные проблески света, заполонила пелена безумия и дикой ненависти. У Акутагавы было поручение не трогать никого из Агентства. Но ему тогда было плевать. Да и сейчас. Его не волновало, выжило ли то отродье. Рюноске корит себя уже несколько часов за то, что так сильно ударил её. Назвал бесполезной. Акутагава помнит, как в её ярких, живых глазах, мгновенно появилась боль и обида. Они просто разом потухли. Мужчина схватил себя за голову. Это же он виноват. Он отправил Ичиё на такое опасное задание. И она его не провалила. Просто Дадзай-сан решил помешать поимке тигра… … Просто Ичиё снова полезла в бой. Рюноске смотрит на зашторенное окно, тайно желая, чтобы кто-то сейчас к нему зашёл и сказал, что с Хигучи всё снова в порядке. Что она снова надавала Тачихаре по голове за разбойничество, подстроила весёлый розыгрыш Хироцу и снова ходила к Мори узнать планы заданий Акутагавы на последующий месяц. Но Акутагава и сам знает, что любого посетителя от тут же прогонит. И, словно по заказу, дверь с тихим скрипом открывается… Акутагава, не поворачиваясь, громко и отчётливо говорит: — Оставь меня. Он не знает, кто там. Ему просто вмиг расхотелось кого-то видеть. Знать, что кто-то видел его слабости. Думать о том, что будет если кто-то вдруг решил скрыть свой дар читать мысли… Но Рюноске мигом обернулся, услышав вроде и привычное, а вроде и такое разбитое: — Акутагава-семпай… Хигучи, с растрёпанными волосами и потускневшими глазами, просто пусто смотрела в пол. — Извините. Я и правда бесполезна. Рюноске растерянно смотрел на захлопнувшуюся дверь и быстро удаляющиеся шаги. *** Сегодня небо было серым-серым, давящим сверху на ничтожных, маленьких людишек. В лёгких тут же больно закололо, а горло решило спеть свою надоедливую, странную серенаду, состоящую из хрипов и кашля. Акутагава снова, по привычке, закрыл рот рукой, чего-то ожидая. Позади раздался громкий крик: — Акутагава-семпай! Мужчина тихо, болезненно улыбнулся, услышав уже такой родной голос. Голос, что так много его спасал от ужасной тьмы, что порой накрывала Рюноске с головой. Он всегда жил в своём мире, чёрном, словно ночное небо без звёзд. Или сером, как небо, что давит на бедные лёгкие сегодня. Она всегда вносила какое-то краски в его жизнь, наполненную какой-то болью. Была тем самым маленьким солнцем, беззаботно смотрящим на весь мир. Ичиё схватила мужчину за рукав, прося его о том, чтобы он разрешил ей выполнять свою работу. Ему не нужно этого. Не нужно, чтобы она упала, бездыханная, на землю, пронзённая пулями или, что ещё хуже, его собственными лезвиями. Рюноске чувствует, как ему становится легче, как его мирок обретает краски, как только появляется рядом Хигучи. Он просто хочет её защитить, пусть и грубыми методами. По-другому она не поймёт. Мужчина медленно, тихо промолвил: — Улыбнись. Это не звучало как приказ, скорее, как случайная просьба, нечаянно выскользнувшая из уст всегда холодного беспощадного убийцы. Золотые глаза широко распахнулись, глядя в стальные, непоколебимые. Рюноске терпеливо ждал. Её улыбка как отдельный талисман, который он прячет глубоко в своей душе. Акутагава ненавидит себя за то, что так много раз позволял себе ранить, обидеть её. Но Мафия — не её место. И он сам — не тот человек, с которым ей стоит прожить жизнь. Но разве может такой эгоист, как Акутагава, так просто отпустить Хигучи? — Ч-Что? Он не знал, что делает. Он не думал об этом. Ему просто так захотелось. Перехватить её онемевшую руку, убрать локон с добродушного, милого личика. И нежно, бережно коснуться её мягких губ. Оторопев, Хигучи наливалась яркой краской и какой-то лёгкостью. В её душе ярким цветком расцветала любовь, а в крови буйствовала эйфория. А Рюноске, снова закашлявшись, тихо изрёк: — Улыбайся чаще. Это приказ. Мужчина медленно зашагал прочь, засунув руки в карманы. Но, обернувшись, он твёрдо сказал: — И не смей лезть в бои ради меня. Я сам справлюсь. *** Рюноске куда-то падал. Всё ниже и ниже. Перед глазами проносились счастливые воспоминания, которых было так мало в его короткой жизни. Реальность это, или лишь сон? Акутагава и сам не знает ответа. Ему просто хочется назад. Хочется вернуться в Мафию, которую он называл домом, а не видеть бесконечно это чёрно-белое месиво. Хочет увидеть Гин, которая всегда скрашивала его тёмные, грязные дни. Хочет увидеть Хигучи, что была его личным солнышком и возвращала в жизнь цвета. Она была такой же маленькой и хрупкой, но солнечной, как одуванчик. Маленькое изящное создание, которое так ярко улыбается с полей. И как бы большое солнце не светило, они будут всегда. Должны быть всегда… Мужчина поставил себе чёткую цель. Выбраться обратно. Любой ценой. *** Рюноске услышал громкий, настойчивый зов. Его звали по имени. Такой родной голос… Мужчина еле открыл глаза и столкнулся с её просящим взглядом золотых глаз, из которых капали слёзы. Но Ичиё тут же ярко, счастливо улыбнулась, протянув платок. — Хвала небесам, вы живы, Акутагава-семпай… Она пришла за ним. Участвовала снова ради него в бою. Снова из-за него она страдала… Неуверенно перехватывая платок, Рюноске промолвил: — Прости… Но девушка лишь засмеялась. *** Возможна ли мирная, счастливая жизнь, если оба влюблённых работают в Мафии? Ну, они так не думают. Но они наслаждаются каждым днём, проведённым вместе. Каждым часом. Каждой минутой. Ичиё и Рюноске очень любят сидеть часами среди ярких голов одуванчиков. Хигучи очень любит дурачиться с Акутагавой, когда они наедине. А он, наконец, перестал ей делать больно. Они знают, что очень скоро кто-то из них умрёт. Ведь жить безопасно в Мафии невозможно. Но они не боятся смерти. Ведь они уже обрели своё счастье, которого, как они думали, не заслужили.