Золотой

      Зон зажмурил веки до такой степени, что в глазах его начали сиять разноцветные фонарики. Сейчас он с большущим удовольствием бы продал душу Дьяволу, чтобы поспать ещё хотя бы пять минут. Но его организм говорил об обратном: виски будто с силой сжимали; бёдра неприятно покалывало; а во рту у него, он зуб даёт, образовалась пустыня без единого оазиса. Зон, не открывая глаз, прокашлялся в белоснежную подушку, словно это могло бы избавить его от першащего горла. Спустя несколько затруднительных вдохов, выдохов, парень принял мужественное решение о том, что он прямо сейчас поднимется с кровати и попьёт столь желанной воды.       Но это так и не было осуществлено. Ибо, как только Зон приподнялся на локтях и даже собирался разлепить свинцовые веки, тяжёлая рука придавила его обратно, отчего он испуганно ойкнул и широко открыл глаза. Чтобы увидеть, что же его окружает, Зону пришлось быстро-быстро заморгать. И уже спустя пару ничтожных секунд он с интересом разглядывал чуть загорелое плечо всё ещё сладко спящего Сайфы. Да, музыкант уложил его не в самое удобное положение — спиной кверху, лицом в его предплечье, и при этом крепко сжимая талию Зона, — тот хотел даже пнуть своего парня в колено и попить-таки чего-нибудь. Правда, сейчас ему уже неважно, что пить, он даже воду из океана из ладоней глотал бы, словно она — его любимое кофе.       Океан тем временем, дразня и искушая, шумел где-то снаружи. Но Сайфа даже во сне был сильнее Зона и вроде бы пользовался этим. «Самовлюблённый мудак.» — с этими мыслями Зон рьяно попытался выползти из хватки Сайфы. Все его попытки, естественно, остались без успеха. Он и бил его кулаком, и коленом, и кусал его за шею — ничего. Музыкант продолжал спать или, возможно, делать вид, что он спит непробудным сном. Второй вариант показался Зону вполне логичным, поэтому он решил поднять голову и проверить, не улыбается ли Сайфа с его смешных надежд сбежать, весело сощурив глаза.       Увы, его догадки оказались неверными. Но это ничуть не расстроило Зона, поскольку редко можно было увидеть такую картину: Сайфа, по-детски надув розоватые губы, спал; ресницы его вздрагивали после того, как он делал глубокий вдох; каштановые пряди спадали на лицо, прикрывая собой его лоб; а на светлой — можно сказать, бледной — коже играли солнечные лучики. На мгновение Зону показалось, что Сайфа сделан не из плоти и гладкой кожи, а из дорогого, блестящего на солнце золота.       Зон тут же прекратил свои попытки побега, лишь спокойно замерев и невольно сжав кусочек накрахмаленного одеяла. Парень всё разглядывал и разглядывал лицо Сайфы. А вдруг и вправду золотой? Вдруг холодный и твёрдый? Глупые вопросы для человека, что вчера ночью обласкал его везде, где только можно и нельзя, не оставив ни одного девственного участка. Но то было вчера, а, возможно, вообще являлось сном, глупой эротической фантазией, навеянной лёгким свежим ветерком. Да не может быть! Бёдра же вместе с задницей чертовски болят. Зон на долю секунды успокоился, прикрыв глаза, а когда открыл с ужасом осознаёт, что кожа Сайфы по-настоящему светится в солнечных «объятиях». Проверить, всё же, надо.       И он с трудом достал правую руку из-под себя и аккуратно, медленно поднёс к сейчас казавшейся оливковой коже Сайфы. Тот мило сморщил нос, ощущая лёгкое прикосновение к своему лбу. Зон легонько поправил взбившиеся в гнездо тёмные волосы, спустил пальцы вниз и дотронулся пухлых губ. «Мягкие, горячие.» — говорит про себя Зон и беззаботно выдыхает.       Настоящий, не золотой.