All I ever do is delay

— Нет, — Леозак перевел взгляд с Тандеркрэкера на потолок отсека. — Пожалуйста, займись своими делами. В прошлый раз, два цикла назад, Тандеркрэкер еле сдерживался, чтобы не начать скандалить, получив отказ. Сейчас он фонил спокойнее. Похоже, он просто решил, что добьется своего любой ценой. Тихо присел на край платформы рядом, коснулся ладони Леозака когтями — осторожно, не царапая. — Прекрати, — попросил Леозак очень тихо; он помнил, что вокруг, за тонкими перегородками, полно скучающих меха с прекрасным слухом. Тандеркрэкер не пошевелился, Леозак тоже не стал высвобождать руку. Они сидели в тишине. Тандеркрэкер осматривал отсек: внимательно разглядывал платформу, кресло, хранилище энергона, словно что-то изменилось. Словно пытался что-то найти. Леозак все еще хотел его, как никого другого. Просто чувствовать эм-излучение, не думая о том, когда это закончится. Что ж, судя по упрямству Тандеркрэкера… это в самом деле могло не заканчиваться? Не уютная тишина вдвоем, нет. То, что Тандеркрэкер считал отношениями. Неужели Леозаку нужно было всего лишь потерпеть достаточно долгое время, чтобы Тандеркрэкер сам стал добиваться его внимания? Чтобы еще много раз повторил, каким был идиотом, когда пытался сохранить контакт с Электро и не предавать ни Вос, ни Леозака? — Я хочу, чтобы все было, как раньше. Как до полета туда. Поверь, мои чувства к тебе не изменились. Я по-прежнему тобой восхищаюсь, я считаю, что ты прекрасный командир и мечник, — пояснил Тандеркрэкер, вдребезги разбивая наивные романтические иллюзии. — И я рад, что я могу быть полезным на твоем корабле. И чем Тандеркрэкер отличался от интерботов, что начинали интересоваться Леозаком, едва узнав, что именно он — командир крейсера? — Я уже обещал тебе, что больше я не стану связываться ни с кем на Кибертроне. Электро все равно мне не отвечает. Не ответил, — поправил себя Тандеркрэкер. — Я писал ему только один раз. И… я принес кое-что. Два маленьких предмета цилиндрической формы, один потоньше, другой толстый и короткий, упали на кокпит Леозака. — Расширитель. Я помню, ты говорил об этом. И липкая лента, чтобы я тебя не поранил. Пожалуй, в этом был смысл. Леозак знал себя и понимал, что однажды не сумеет сдержаться, но если Тандеркрэкер технически не сможет его провоцировать… — Ты можешь меня ранить, — добавил Тандеркрэкер; температура его корпуса подскочила, но эм-поле демонстрировало вовсе не возбуждение, а скорее смесь стыда и страха. Леозак знал о его интимной жизни со Скайварпом намного больше, чем хотел бы, как и все остальные меха на корабле; но только сейчас, отстранившись от ситуации и избавившись от эйфории перед коннектом и после, долгие и счастливые циклы перетекавших одна в другую, Леозак задумался, как вообще Тандеркрэкер видел их связь. На что он рассчитывал? Что всегда будет сверху и сможет манипулировать влюбленным Леозаком, как захочет? Он подобрал рулон клейкой ленты, покрутил в когтях, прикидывая, как лучше зафиксировать Тандеркрэкера. Искра ныла. — Дай руки, — холодно потребовал Леозак. Обматывая кисти и запястья Тандеркрэкера, он не старался быть аккуратным. — Как работает расширитель? — Тебе лучше знать. Это была твоя идея, я подумал, ты пользовался такими фраговинами, — улыбнулся Тандеркрэкер. Потом он повел плечами — скованно, неловко. Стиснул челюсти. — Ложись, — Леозак кивнул на платформу. — Руки за голову. Его когти чуть подрагивали, когда он взялся за бедра Тандеркрэкера и резко их раздвинул. Мимо шва кодписа Леозак промахнулся, соскреб краску чуть ниже, ближе к корме. — Мог бы сам открыться и не тратить мое время. Эм-излучение Тандеркрэкера ударило по сенсорам чистой злобой. — И смазку тоже мог бы выделить заранее, — с мстительным удовольствием добавил Леозак, проводя тыльной стороной когтя по сухим кромкам порта. — Не зажимайся. Унизительно ощущать, как тебя используют, правда? Линзы Тандеркрэкера слабо поблескивали: совсем немного омывателя, если бы Леозак не присматривался, не заметил бы. Безжизненный, вялый коннектор не реагировал на прикосновения, даже когда Леозак взял его в ладонь целиком, — вздрогнули торчащие коленные спойлеры, и все. Но порт засочился скользкой смазкой, сияющей под светом потолочных ламп. *** Лучше бы он вот так пришел к Старси, еще тогда, еще дома… Нет, резко оборвал Тандер мысленный монолог — неостановимый, смертельно надоевший за эти циклы. Вспоминать сейчас о дезактивных Старси и Саундбластере ему казалось кощунством. Если бы он мог убедить Скайварпа не бояться сильно его поранить! Конечно, с отключенным комлинком, чтобы связь искр не довела этого неженку до полного безумия… Тандер так хотел бы разделить эти ощущения с кем-то еще. Хотя бы попробовать. Когда открываешься другому настолько, когда позволяешь боли освободить тебя, когда вы вместе выходите за грань «нормальных отношений без насилия», будь они прокляты, — очень-очень хочется показать настоящие чувства и точно узнать все о чужих. В какие-то мгновения ему казалось, что с Леозаком они понимали друг друга без слов: на глубинном уровне, где слова не нужны. Жаль, что только казалось. В присутствии Скайварпа Тандер не стал распаковывать и изучать эту фраговину, расширитель, но вроде бы ничего сложного в ней быть не могло. Имитатор коннектора, размером меньше среднего, чуть больше, чем у самого Тандера: кольца способны раздвигаться; внутри — отверстие для проводов, достаточно просторное, чтобы туда можно было протолкнуть коготь, и разъемы на внутренних поверхностях этого отверстия, чтобы подключать туда те провода, что в энергообмене участвовать не будут. Для тех, у кого слишком тупые или слишком толстые пальцы, предусмотрен шнурок, с помощью которого расширитель легко вытащить. Похоже, именно этот шнурок и щекотал сейчас Тандеру корму. Леозак неверно понял, для чего расширитель предназначен, и двигал им туда-сюда, раскачивал в стороны, шевелил чувствительные внутренние сегменты. Тандер слышал, как хлюпает смазка. Пожалуй, он зря подавал системам команду на ее сброс в таком количестве — теперь она текла из форсунок сама, а ее уже было более чем достаточно. Вроде бы естественный процесс… но Тандер все время иррационально хотел встать, сходить за салфетками и вытереть лишнее. Принудительно отключив подачу, он попытался расслабиться. — Коннектор активируется сам, когда ты начнешь энергообмен, — наконец подсказал он. Может, стоило сделать все самому? До того как сдвигать паховую пластину, чтобы не огорчить Леозака явно искусственным запуском интерфейс-систем? Праймус, ну что за идиотская ситуация! Когда Тандер заказывал фрагов расширитель, когда приходил в отсек к Леозаку после общего отбоя, когда тщетно пытался объясниться — тогда казалось, что все получится просто, едва они приступят к коннекту. Тандеру нужны были эти отношения. Он не мог обдолбаться и забыться, не мог ни с кем поговорить, не мог изрезать себя, не мог наорать на Скайварпа как следует и расколотить на куски всю мебель в их отсеке… Не мог предупредить Леозака, что проклятый ИИ следит за ними и здесь. И не мог больше выносить мучительное чувство неопределенности. После пары кликов возни Леозак всунул провода и состыковался — но почему-то вместо того, чтобы просто отдавать энергию и принимать ответные разряды, полез болтом глубже, сдвигая, а может, даже сминая детали расширителя. Они все-таки были из пластика, и вряд ли из очень качественного. Ну что, теперь между подвижными сегментами порта застрянут не кольца чужого коннектора, а осколки дешевой интерфейс-игрушки? Тандер до сих пор не знал, какой конкретный смысл ИИ вкладывал в обещание присматривать за ними. Тандер лгал Вирлю, что ИИ можно отключить от станции; лгал Леозаку, что ИИ вполне доволен объединением с «Черной дырой» и не желает летать по космосу со «Скайсталкером»… строго говоря, он оставил на корабле только записывающие устройства, пообещав не устанавливать соединение вне зоны ретрансляторов «Черной дыры». Тандер солгал и Скайварпу, точнее, не стал рассказывать ему обо всем. Долгие декациклы Тандер подбирал слова, объяснял ИИ, что заинтересованный в сотрудничестве чуждый разум — это уже дикость, пугающая обывателей и вызывающая самые разные домыслы. На объяснения, почему Тандеру больше нравится летать с Леозаком, чем жить на «Черной дыре» и постоянно сливать сознание с фантастически сложным ИИ, ни слов, ни времени уже не хватило, и слава Праймусу. Если бы Леозак не придавал такого значения своим чувствам — чувствам, которые ни разу не озвучивал, словно надеялся, что Тандер поймет все абсолютно верно без слов! — сомнений бы не было. Ни тогда, на «Черной дыре», ни сейчас. Зачем Леозак сейчас всматривался в фейсплейт? Зачем притирался бедрами, пытаясь окончательно доломать несчастный расширитель? Зачем согласился обездвижить Тандеру руки, если нуждался в прикосновениях? — Ты не сможешь перезагрузиться так, — предположил Леозак уверенно. Словно после нескольких состыковок, пусть и удачных, знал о Тандере все. *** — Не беспокойся, — Тандеркрэкер прищурился и слегка развел колени, но Леозак не видел никаких признаков возбуждения или дискомфорта. Кроме, конечно, наполовину расправившегося и вяло покачивающегося коннектора. Колесные интеры, к которым Леозак заглядывал когда-то давно, обычно вовсе не реагировали на использование порта. Но у них были причины сдерживаться, например, не сжечь клиенту самое дорогое, и для них это был не второй коннект, даже не тысячный. — Я перезагружусь вместе с тобой, все в порядке. При энергообмене это само случается, если не отключать специальную утилиту… Она у меня есть. Я понимаю, что нам нравятся разные вещи, это не проблема. Делай, как… а-ах? К сожалению, когда Леозак снова поймал его коннектор и сжал когтями, Тандеркрэкер уже вернулся к обычной невозмутимости — и больше не издавал таких милых звуков. Только смотрел… с предвкушением? Кто научил его получать удовольствие от травм и боли? Старсэйбер? И Тандеркрэкер после этого еще пытался его спасти — спустя столько ворн? Провода неприятно натянулись, когда Леозак улегся на Тандеркрэкера, оперся локтями на его честплейт. — Мне так жаль, что я убил твоего amica endura слишком быстро. Это ведь с ним ты научился себя резать?.. Вот таким ты мне нравишься больше, — чтобы перехватить руки Тандеркрэкера, попытавшегося неуклюже треснуть по голове, не нужно было уметь ничего особенного. Какая восхитительная беспомощность. Бедрами после особенно резкого рывка Тандеркрэкер и сам старался шевелить поменьше. Видимо, наконец что-то почувствовал. — Если я захочу потереться о чей-то порт, пока подо мной лежат и терпят, то я сниму интербота. Может, Тандеркрэкер в самом деле верил, что его жизнь и жизнь Скайварпа зависят от доброго отношения Леозака. Может, считал происходящее нормальным коннектом. В любом случае, дергаться и фонить яростью Тандеркрэкер перестал. Если сейчас достаточно прижать его к платформе и продолжить энергообмен, каким же слабым и беззащитным он был в спаркстве? «Проблемы с озабоченными курсантами», говорил он? Праймус… Наверное, хорошо, что Старсэйбер тогда защищал его? Теперь Тандеркрэкер старался сам тереться о болт внутри. Он скреб обшивкой по обшивке, обнимая ногами, скрипел каблуками по пенопокрытию. И улыбался, пусть и как-то растерянно. Вот только в оптику не смотрел, и Леозак готов был поклясться, что под опущенными надлинзовыми щитками он увидит блестящие капли омывателя… — …Что там за фрагова утилита? — Чтобы не ходить с ноющими инт-системами, — пояснил Тандеркрэкер с пугающей услужливостью; его перезагрузка была механически-поверхностной, просто сброс напряжения, и потому он был сейчас возмутительно бодрым. — Я не рассчитывал, что ребутнусь естественным путем. Как я прочел в инфосети, первые разы вообще нормально не получать никакого удовольствия. Мне было приятно. Спасибо. Будет еще приятней. Леозак по-прежнему злился… но, пожалуй, Тандеркрэкер заслужил награду. Шлаково, что Леозак все еще плохо представлял, как довести его до перезагрузки. Коннектор Тандеркрэкер так и не убрал, но уже торопился приподняться — и, видимо, уйти? Он зло оскалился, частично трансформировав челюсти, когда Леозак толкнул его обратно. С руками, опутанными белой клейкой лентой и неловко прижатыми к честплейту, с кокпитом, измазанным трансфлюидом, с заевшей паховой пластиной, прищемившей безжизненный болт, и с раскинутыми ногами Тандеркрэкер выглядел странно, неестественно эротично. Наверняка Скайварп выглядел так много раз и со многими меха, и вряд ли Тандеркрэкер осознавал, как пошло смотрится джет в таком виде. Неловко смотреть — и невозможно отвести взгляд. Подобрав рулон клейкой ленты, к счастью, не укатившийся по полу на другой край отсека, Леозак подсунул когти под кодпис Тандеркрэкера и нащупал крепления. Тот зарычал и ощутимо ткнул в руку замотанными когтями. — Пожалуйста, — произнес Тандеркрэкер явно через силу. — Дай я все уберу сам. — Ты же прочитал, что на второй раз должно быть лучше? *** — Я хочу зафиксировать твой коннектор. Если будет угроза серьезной травмы — ты ведь все равно отслеживаешь уведомления медпрограмм? — скажи, и я сразу остановлюсь и все срежу. — Хорошо, — серво под турбиной жгло от неудобной позы, и Тандер не сразу догадался, что станет легче, если снова закинуть руки за голову. Нет, легче не стало. Он мог бы запустить утилиту, позволяющую интерпретировать сигналы от сенсоров и создавать на их основе трехмерную модель в реальном времени, но почему-то тормозил. С Саундбластером — и со Старси тоже, если бы Тандер в те времена рискнул предложить ему подобное! — никогда не было так тревожно от обычных, безболезненных, Юникрон побери, едва заметных прикосновений! Не выдержав, Тандер поднял голову и попытался разглядеть, что Леозак делает. Поздно — тот закончил с облеплением коннектора липкой лентой и быстро скользнул вниз, загородил все шлемом, взял в рот: мокро, горячо и щекотно. Когтями Леозак полез в порт, откуда так и не вытащил фрагов расширитель. И сейчас, похоже, вытаскивать не собирался. Только шевелить внутри… и отсутствие свежего трансфлюида оказалось очень неприятным. — Подожди. Там сухо. Глосса опустилась ниже, обвела кромки порта; покачнувшийся коннектор больно натянулся… что это? Леозак приклеил выпущенные провода к кокпиту? Он лизал инт-системы везде, перемещаясь от входа к основанию, забирался сегментами глоссы под паховую пластину, давил на нее изнутри, словно пытаясь приподнять. Когтями правой руки, пропущенной под бедром Тандера, — из-за этого невозможно было даже отползти, — Леозак теребил сложенные кольца коннектора. Жесткий край паховой пластины упирался куда-то между ними, доставая почти до эндоскелета, прищемлял обмякшие шланги и царапал покрытые множеством сенсоров поверхности. Самое ржавое — коннектор наконец начал расправляться, Тандер понял это по специфическому жару, от которого привычно напрягались серво. Но сейчас Тандер не мог вставить до упора ни в чужой горячий порт, ни в рот. Только шипеть сквозь изменившиеся денты и скрести когтями о слои облепившей их ленты. Провода скрутки натягивались до боли, эндоскелет внутри коннектора стукался о твердый край кодписа. Похожие ощущения, если поторопиться и удариться болтом о наружную броню. Но сейчас они были сильнее и неприятнее, потому что как надо торопиться, чтобы такое столкновение отдалось гудением до самой глубокой детали, до несущего стержня? И зачем запускать туда когти?! Леозак тревожил и так слишком чувствительные провода, тер заглушку с крохотными отверстиями для них, в обычном состоянии спрятанную глубоко внутри коннектора. И продолжал лизать, так что, конечно, в шланги поднимался трансфлюид, и сенсорные кольца тоже поднимались вверх, пытаясь выломать паховую пластину! Но травм не было, так, царапины, и Тандер не знал, чего Леозак хочет добиться, и не знал, стоит ли его отталкивать. С ним всегда — все эти декациклы коннекта — было сложно, даже когда он почти расслаблялся и не мешал Тандеру его ласкать и трахать. Тандер понимал, что после долгих отношений со Скайварпом привыкнуть к другому меха на платформе будет сложно, что Леозак реагирует иначе, что его нужно предупреждать или спрашивать, делая что-то неожиданное… и все же не думал, что будет настолько сложно. Даже эм-излучение было чужим, посторонним, будоражащим, и Тандер не знал, хорошо это или плохо. Инстинкты требовали сжаться, загородить уязвимые места, согнув колени; несколько раз двинуть фраговым расширителем вглубь, до самого дна, стиснуть его как можно сильнее, чтобы пришла отрезвляющая боль. Или — отрезвляющая перезагрузка? Все силы уходили на то, чтобы не шевелиться. Не провоцировать новую и новую активацию коннектора. Зажмурившись, Тандер терпел щекотные касания и напрягал серво, заставляя себя лежать спокойно. Расширитель теперь ходил туда-сюда свободно, почти не чувствовался — только трение о наружные сегменты порта, где Леозак, видимо, пытался раскрыть вход, давил то на один край, то на другой. Да, там сенсоры все-таки реагировали, несмотря на безумное количество смазки, и эти ощущения, Юникрон побери, передавались на коннектор. Вдруг расширитель замер. Заскользил снова — но уже совершенно точно покидая порт. На этот раз Тандер не смог сдержаться и со скрежетом и звоном стиснул Леозака ногами. Тот потерся фейсплейтом о коннектор, и, хоть там тоже было мокро и скользко, жесткие края трансформационных швов и челюстей царапались. От очередной активации инт-систем стало так горячо и щекотно со всех его сторон, что захотелось разодрать когтями и шланги, и кольца, и сам кодпис, добираясь до живого и энергоноточащего. Тандер прикусил глоссу, рот заполнился колючим топливом, оно рванулось наружу сквозь зазоры между изменившимися дентами, которые больше не смыкались. Вкусно. Мало. Он упустил момент, когда Леозак поднялся на колени. Когти уже щупали корму и ноги совсем рядом с уязвимыми деталями, обычно скрытыми кодписом. — Хочу, чтобы ты смотрел на меня. Тандер сглотнул энергон, прежде чем ответить, не думая, что вместо «ага» можно было просто кивнуть или открыть оптику. Фраг, коннектор активировался снова — даже до подключения, не говоря уже о разрядах! — и обмякать не хотел, пусть это было юникроновски больно. И внутри Леозак ощущался горячо-горячо… *** Болт Тандеркрэкера пульсировал в когтях, толкался в ладонь. Леозак придерживал его, чтобы Тандеркрэкер случайно не сломал себе эндоскелет, и жалел, что не может лечь сверху и прижаться всем корпусом. По крайней мере, тогда Тандеркрэкер не сумел бы загораживать фейсплейт руками — и не посмел бы огрызаться, что прекрасно видит Леозака и так. Сжимать болт, так соблазнительно шевелящийся под когтями, было бесполезно. Он заметно нагрелся и определенно что-то чувствовал, но Леозак совсем не был уверен, что даже сильная боль повлияет на Тандеркрэкера, как задумано. Собственные ощущения — сладкая тяжесть в интерфейс-системах, от которой хотелось не только вбиваться в порт быстрее и резче, чем технически возможно, а еще и упасть на Тандеркрэкера, ощущать его полностью, трогать везде, — волновали Леозака намного сильнее. В следующий раз придется изобретать что-то еще. Например, сконнектить Тандеркрэкера сзади, чтобы без проблем дотягиваться до всех деталей, не только до болта. Слизывать топливо, текущее по его фейсплейту и по шее. Видеть в его оптике, нравится ему, Юникрон побери, или нет? Левая рука, которой Леозак держал корму Тандеркрэкера на весу, гудела и ныла от напряжения. Еще чуть-чуть, еще несколько толчков… …Лизать и прикусывать шею Тандеркрэкера, медленно спускаясь к испачканным наплечникам и верхнему краю честплейта, под который тоже затек энергон, было хорошо. Его коннектор, освобожденный достаточно, чтобы распрямиться, но все еще обмотанный клейкой лентой, пытался прилипнуть то к бокам Леозака, то к его кокпиту. Тандеркрэкер не издавал ни звука. Хотя мог бы просто попросить. Но нет, он упрямо дергал бедрами, наверняка обдирая верхние слои краски и себе, и Леозаку, и часто-часто вентилировал. Трансформировал челюсти до конца — и, видимо, снова там что-то прикусил, потому что очень сильно запахло свежим энергоном. Крылья дрожали, наэлектризованные, бились о когти, звенели горячими законцовками и элеронами. Топливо текло быстрее, чем Леозак подбирал его глоссой. Не то чтобы он торопился… наоборот, он подцепил дентами пластину обшивки, сдвинувшуюся при изменении фейсплейта, и вкусный энергон засочился прямо в рот. «Скажи, что мне сделать», хотелось попросить, но Леозак малодушно боялся услышать, что Тандеркрэкера нужно изрезать до эндоскелета. Или что все хорошо, и незачем волноваться о чужой перезагрузке, ведь медицинские программы так удобно позволяют сбросить напряжение, как только коннект надоест… Тандеркрэкер упрямо молчал, и Леозак переполз ниже, цапнул дентами коннектор, отклонил от кокпита, высматривая и подбирая когтями провода и обрывки липкой ленты. Отдирать их от внутренней поверхности шлюза он точно не хотел. Как и получить мощный разряд в опасной близости к мозговому модулю. Просто сосать и прикусывать даже такую чувствительную деталь было мало. Пришлось до энергона впиться когтями в бока, раздирая стыки брони около турбины. Вот тогда вентиляторы Тандеркрэкера взвыли, и сам он выгнулся, оглушительно шебурша по всему пенопокрытию платформы. И, кажется, задевая когтями стену за головой. Нет, в прошлые разы Леозаку не померещилось — когда Тандеркрэкер перезагружался по-настоящему, он становился обжигающе горячим. А после — по-звериному клацал выдвинутыми дентами. Руки, опутанные белой лентой, бесконтрольно дергались где-то с полклика, но постепенно Тандеркрэкер расслабился. Медленно, лениво изогнул шею, устраивая голову так, чтобы выступающие челюсти не мешали смотреть на Леозака. От этого довольного, жадного взгляда инт-системы попытались активироваться третий раз, но Леозак быстро отключил там сенсоры. Пусть он не любил вмешиваться в естественные процессы без большой необходимости, сейчас стоило притормозить. Надо было как-то избавить Тандеркрэкера от всех слоев липкой ленты, по возможности не травмировав нежные детали. Сам Тандеркрэкер, Леозак не сомневался, дергал бы и поддевал ее когтями, не думая о целостности болта… Фрагова лента обрывалась, раздражающе скрипела и не подцеплялась. — Я могу сам, — Тандеркрэкер неловко уронил на кокпит скрепленные вместе предплечья, зашевелил кистями, явно пытаясь изменить положение лезвий и разрезать ленту когтями изнутри. — Можешь, — согласился Леозак. — А можешь полежать тихо и не мешать мне. И руки убери. Он не смотрел на фейсплейт Тандеркрэкера, который тот, случайно или нарочно, снова загородил замотанными когтями… но почему-то не мог избавиться от странного ощущения, что тот пометил задачу «наладить отношения» как выполненную и с чувством хорошо проделанной работы продумывает новые планы, едва ли с этими отношениями связанные.