Один

Он дышал. Почему-то казалось, что это самое важное, что Карл мог сейчас делать: дышать. Чувствовать, как кислород проходит по гортани, как раскрываются лёгкие, как сталью отдаёт на языке, как напрягаются мышцы при попытке дышать ровнее... Томас дёрнулся под рукой, порываясь встать, но Урбан надавил сильнее, надеясь, что боль образумит Сангстера быстрее, чем он ещё глубже вгонит осколки рёбер в его лёгкие. - Лежи. - Голос ровный, строгий и сухой. Карл бы похвалил себя за то, что смог произнести это и не закашлялся от страшной сухости в горле, но было не до того. - Как... Т-кх... - Кровь заливала тонкие губы, но Томас упорно пытался говорить. Карл осторожно вытер их большим пальцем. Какая-то, совершенно безумная часть его сознания верила, что под алыми разводами прячется вечная чуть саркастичная усмешка. Глупо было говорить о том, что «скорая» уже в пути, что "всё будет хорошо", что "ничего страшного". Томас - последний, кто нуждается в подобной лжи, он сам всё понимает... Наверное, окажись Карл на его месте, он бы тоже не хотел видеть, как его мужчина с безумными, полными ужаса глазами пытается убедить его, что "всё будет хорошо". Смерть есть смерть. Они видели её миллионы раз и знали, что рано или поздно это случится с ними. Дилан бесформенной кучей лежал в стороне в луже собственной крови, но Карл не чувствовал удовлетворения. Томас едва дышал, воздух с хлюпаньем и хрипом вырывался из его горла, но глаза смотрели встревоженно, неверяще, почти счастливо... Он сильный, он держался, он не показал Дилану ни грамма настоящих эмоций. - Я в порядке. - Карл сглотнул ком в горле. Он почти не лгал: рана, которую он получил, не была смертельна, бок почти не задело, хотя шрам всё же останется, а от порезов на спине в итоге не останется и следа. Дилан не удосужился подумать, что привязанная к стулу жертва, при наличии соответствующего опыта, имеет тенденцию сбегать ДО взрыва. Особенно, если таймер перед носом. Томас попытался снова что-то сказать, но Карл пресёк эту попытку, скорчив мину. - Всё нормально, детка. Он был идиотом. - О, как бы Урбан хотел добавить (и в красках), что Дилан не пережил их последнюю встречу, но у Томаса не было столько времени. Да и сам не дурак: судя по лёгкой, едва заметной смешке, всё, что Карл хотел сказать, он прочёл между строк. В груди болело так, словно это его, Карла, рёбра сломаны. Словно это из него жизнь вытекает капля за каплей из разорванных вен. Дилан, развлекался с телом Томаса, ломал и увечил, получая от этого неимоверное удовольствие... или такое же раздражение. Предательское воображение "услужливо" подкинуло картины пыток, а в ушах, словно фантомная боль, зазвучали крики и внутри всё сжалось... Карл знал, что у Сангстера небольшой болевой порог. - За-кха! - Завались. - Забудь... м-кх-меня... Карл шокировано уставился на блондина. Томас смотрел в ответ спокойно (насколько мог), словно действительно ничего страшного не происходило и он просто решил сделать перерыв в их отношениях. - Не понял, что прости? - Карл почувствовал, как злость таки прорывается наружу. Взгляд Томаса стал умоляющим. Ему было плохо и больно, было тяжело смотреть на Карла и знать, что вот-вот он оставит его одного. Урбан, конечно, большой мальчик, но... - Знаешь, - голос мужчины звучал слишком ровно. - Если бы ты не был при смерти, я бы задал тебе трёп. Ты спятил? - Карл аккуратно провёл пальцами по челюсти Томаса, проверяя на целостность и, убедившись, сжал не давая дёрнуться (хотя тот и не пытался). - Память о тебе, это всё, что у меня останется. Томас зажмурился, задыхаясь от боли и рвущего изнутри отчаяния. Он не хотел, чтобы Карл просыпался и на автомате проводил рукой по пустой половине кровати. Не хотел, чтобы тот готовил на одну порцию больше или оставлял лишние приборы на столе. Не хотел, чтобы он отвлекался в толпе, принимая прохожих за него, или слышал смех в квартире. Не хотел, чтобы, закрывая глаза, он видел его лицо и помнил его замученным, измазанным в крови, с пустыми глазами... Если бы у него была хоть малейшая возможность сделать так, чтобы Карла здесь не было, чтобы он всего этого не видел... Чтобы он мог забыть и никогда не возвращаться к их жизни... Он не хотел этой боли для своего мужчины. И он знал, что это невозможно. Томас хотел позвать его, вразумить, попытаться убедить, но лишь зашёлся кашлем и застонал от боли. Он не понимал, почему всё ещё жив... - Держись. - Карлу хотелось добить его, но он не мог поднять на него руку. Одна мысль о том, чтобы навредить Томасу вызывала отторжение, но профессиональная этика требовала. Подавшись вперёд, Карл прижался лбом ко лбу Томаса и аккуратно провёл пальцами по его щеке. - Я не смогу забыть. - Проговорил он, глядя прямо в карие, почти чёрные глаза. - Даже не проси. - Я... - Чшш. Скоро всё пройдёт. Томас порывисто кивнул. Он тоже чувствовал это - тело почти полностью потеряло чувствительность, боль отступила на второй план и ничто не имело значения, кроме тенисто-зелёных, потемневших от горя глаз. Томас хотел бы разглядеть в них хоть один отблеск привычного озорства, но знал, что Карл не станет ему лгать даже сейчас и был благодарен ему за это. - Т-ты... Кха! Самое... н-настоящее... что... Ахххх... - ...Что случалось с тобой. - Закончил Карл и улыбнулся через силу. В груди щипало и рвало, но Урбан запрещал себе дать слабину. - Я знаю. А ты мне всё же солгал. Ты обещал, что умрёшь от моей руки. На тонких губах появилась слабая усмешка - тень той, что обычно жила там. Карл только хмыкнул в ответ и мягко поцеловал Томаса. Его губы были холодными и влажными, кровь медным привкусом осталась на языке. Карл не закрывал глаз, наблюдая, как Томас с тяжёлым вздохом прикрывает веки, как коротко дрогнули и замерли его ресницы... Зажмурившись, он отстранился, снова прижавшись лбом ко лбу и отчаянно прислушиваясь. Грудь под его ладонью прекратила вздыматься, дыхание замерло и он боялся сместить руку, чтобы проверить пульс. Карлу хотелось закричать, разнести целый мир. Собственное сердце сбилось с ритма и словно разорвалось, оставив после себя огромную дыру, засасывающую самого Карла. В голове с трудом укладывалась мысль о том, что вот теперь он по-настоящему остался один. Один... *** Одному было плохо до того, что Карл уже готов был выть. Прошло три месяца после трагедии, и Урбан был уверен, что никогда не смог бы повторить этот "марафон". Из-за постоянных ночных кошмаров он практически не спал, и под глазами залегли глубокие тени, на руке "красовалась" повязка (вчера он слишком сильно сжал в руке бокал. Нет, он не провалился в синюю яму, пить он прекратил почти сразу, когда понял, что алкоголь не спасает, а заставляет буквально наяву слышать родной голос). Ложась спать, он то и дело, на автомате, желал доброй ночи, а просыпался в холодном поту, со сбитыми простынями и был рад, что их дом звукоизолирован, иначе соседи бы бесконечно жаловались на крики. Карл постоянно мёрз, хотя термостат был выкручен почти на максимум и практически не высовывался на улицу. Он ненавидел буквально всех и с трудом принимал тот факт, что жив. Большинство зеркал в доме пришлось заменить - он разбил их ещё в первую неделю. Одни из ненависти к собственной беспомощности, другие - потому что замечал в них тонкий силуэт со светлыми, привычно всклоченными волосами. Телефон тоже пришлось заменить, ибо на заставке стояло фото, поставленное Томасом ради забавы. Тогда Кару тоже было забавно смотреть на их глупые, улыбающиеся лица... теперь это вызывало острые приступы боли и истерику, так что в один из вечеров Урбан всадил в несчастный аппарат полную обойму патронов. С оружие тоже было тяжело и единственное, что останавливало мужчину от самоубийства - осуждающий взгляд карих, почти чёрных глаз, встающий перед мысленным взором, стоило только задуматься о смерти... Карлу было плохо, было страшно и одиноко. Эти чувства стали неотъемлемой частью его нынешней жизни, и он ненавидел их и очень старался поскорее встать на ноги. Томас не хотел бы видеть ту размазню, которой он успел стать. Он бы осуждал его и пинками прогнал из дома до тех пор, пока он не вернётся в норму. Пожалуй, единственное место, которое Карл посещал добровольно - больница. Его не особо волновали собственные раны, но... Томас бы его не простил... Сделав очередной затяг, Карл прицельным щелчком выбросил сигарету, попадая идеально в урну. Его буквально подкидывало на месте от волнения: сегодня его ждало первое за эти три месяца свидание. Ради такого события, он сподобился привести себя и дом в порядок, приготовить еды (и выбросить все пачки и коробки из-под лапши быстрого приготовления и прочего фастфуда) и пополнить бар. Сказать, что Карл волновался, значит - ничего не сказать, он буквально места себе не находил. От странных ощущений крутило живот и то и дело ужасно пересыхало во рту. Ну как девственница, честное слово! - Хей! Вот теперь Урбана и правда подкинуло. Он вскочил с места, мгновенно разворачиваясь к собеседнику. Карл не слышал, как он подошёл на расстояние шага, умудряясь не шуршать палой листвой. На тонких, обветренных губах играла ехидная усмешка... всё такая же едкая и дерзкая, так и просящая стереть её поцелуем... - Привет... - Голос дрогнул, словно Карл не говорил много лет. Руки и ноги не слушались и всё, что он мог - это стоять и смотреть, словно в первый раз... тогда он, помнится, тоже не мог двинуться (правда в тот раз виной этому был нервно-паралитический яд). Томас поморщился и поправил высокий воротник своей водолазки. Тёмно-серая ткань сильно контрастировала с болезненно-бледной кожей, а выглядывающий из-под неё краешек бинта только усиливал впечатление, словно парень сбежал из больницы, а не выписался. - Звучишь отвратительно. - Поделился Сангстер, сунув руки в карманы ветровки и чуть покачнувшись с пятки на носок. Ему всё ещё было сложно стоять, но чёрта с два он покажет это Карлу. - И выглядишь не лучшим образом. - Ну, я побрился и всё такое. - Усмешка помимо воли растянула губы. Кончики пальцев закололо от желания немедленно сорваться с места и заключить этого вечно недовольного придурка в объятиях. - Везде? - Нет, только лицо. Мне показалось, что ТАМ с тобой сейчас лучше быть помягче. Ну, знаешь... - Боже, завались уже! - Томас расхохотался, тут же закашливаясь, но не обращая на это особого внимания. - Так что? Поедешь со мной? Или я слишком не приемлем для вашего тонкого эстетического чувства, сэр? - Господи, забери меня уже! С усмешкой Карл шагнул вперёд, давя в себе желание немедленно стиснуть худое тело в объятиях и подставил локоть. «Тело» его потуг не оценило и намертво вцепилось, буквально повисая на шее. Карл тоже боле не противился, обнимая в ответ. Отчаянно, словно Томас вот-вот растает, как в очередном кошмаре. Он зарывался носом в его волосы, вдыхая запахи больницы и самого Сангстера, убеждаясь, что вот он - живой, тёплый, настоящий, что он больше не исчезнет и не оставит его. С болью Урбан осознал, что Сангстер скинул едва не половину веса и сжимает не так уверенно, как раньше. Что ж, это уже поправимо. Томас зарывался пальцами в его волосы, гладил шею и плечи, отпуская боль и ужас, с которыми Карл успел срастись, пока врачи бились за жизнь Томаса, пока блондин лежал в коме, пока приходил в себя и медленно шёл на поправку. Руки Томаса, тонкие и, пока ещё, совсем слабые, его тепло и отчаяние, с которым он прижимался к телу своего мужчины, обещали, что теперь всё будет хорошо. И Карл верил ему. Снова. - Поедем домой? - Шёпот обжог ухо и Урбан едва не разревелся, как школьница. - Домой. - Подтвердил он и, аккуратно выпутавшись из объятий, повёл Томаса к машине. Не к своей "малышке", а к любимому Хаммеру Сангстера, заранее предвкушая его радость. За руль он его, конечно, не пустит, но хоть порадует. Карл вообще собирался очень многого лишить своего парня: выпивки, секса, жирной пищи, стрельбы по людям... это всё временно и Томас, наверняка, будет страшно не доволен, но всё равно пройдёт эти "экзекуции", пока не окрепнет достаточно, чтобы отбить своё право на удовольствия. И Карл мысленно клялся себе всю последнюю неделю, что сделает ВСЁ, лишь бы Томас встал на ноги как можно скорее. Врачи вырвали душу этого "доходяги" из лап Смерти, сам Томас, с его пресловутым упрямством, сделал всё, что от него зависело, чтобы не оставить Карла одного. Теперь его очередь отплатить Сангстеру и он был уверен, что всё будет хорошо. На этот раз уж точно.