Хочу спеть с тобой

Студенческая жизнь — это вам не шутки. Такое время, когда хочется спать, есть и отдыхать 24/7, но нельзя, ведь чтобы после выпуска хоть как-то крутиться дальше в этой жизни, учиться стоит. А заниматься чем-то помимо учебы в такое время не может быть возможным, однако, мечты у всех разные. Это было жаркое осеннее утро. Студенты, все как один, волочились на пары по выученной телом и мозгами дороге. Однако, было что-то привлекающее в этом процессе. Например то, что дни ещё были действительно тёплыми, не приходилось пить тонны горячего кофе по утрам и обжигать язык, пытаясь согреться. Трава была сухая, поэтому между парами можно было легко выйти и присесть где-нибудь в тени за кустами, обедая, читая свой доклад, или просто отдыхать. Юноши, повязанные музыкой, настоящие романтики, правда любили такое, хоть и скрывали. Так, одного из сформировавшейся на тот момент группы можно было всегда увидеть на траве среди густых деревьев в наушниках, с блокнотом и ручкой. А можно было застать всю группу мальчишек разом, несмотря на тяжёлые и сложные лекции. -Ничего себе, Ёнкей! Не ожидал тебя тут встретить, — парень, вытащив из уха наушник, удивленно вскинул брови. -Хён, насчёт лирики… — парниша, явно младший, сидел рядом с первым и, заметив появление Ёнкея, вскочил на обе ноги. -Не сейчас, Вонпиль. Настроение ни к черту, — парень, прохрипя, плюхнулся на траву рядом и взял наушник у Сончжина, заставляя Вонпиля недовольно пыхтеть. -Что случилось? Что то с учебой? — старший выглядит взволнованно, но внимательно слушает мелодию в одном наушнике. -Да ну ее, с ней всегда проблемы. Горлу лучше не становится, вот что, — Ёнкей кашлянул и чуть не отдал легкому ветерку свои конспекты. -Лечиться пробовал? -Ты же знаешь, что оно не просто воспалилось. Там рана, открытая. И долго заживать будет, очень. Черт, я совсем без голоса теперь, — рыжеволосый парень дотронулся до кадыка, потерев его пальцами. -Соберёмся сегодня, и ты просто поиграешь, ладно? Сончжин справится, я помогу, — малыш Вонпиль улыбнулся, не особо вдумываясь в свои слова, которые нормально так разозлили Ёнкея. На помощь вовремя пришёл Доун. Он прибежал весь запыхавшийся и ещё долго не мог отдышаться, падая на колени и руками утыкаясь в траву. Хёны смотрели на него с легким сочувствием и непониманием. -Что случилось, мелочь? Аккуратно с руками, тебе ещё ими ритм отбивать, — Ёнкей поднялся и похлопал Доуна по плечу. Младший вдруг резко вскинул голову, упираясь глазами в глаза испугавшегося Ёнкея. -Хён, там приехал такой парень, он из Лос-Анджелеса, он такой, хён! — Доун тараторил, махал руками, пока за плечи его держал басист. -Да какой?! — терпение Сончжина, наконец, не выдержало, и он откинув Ёнкея к Вонпилю, уставился на младшего. -Он тоже гитарист и он такой… Такой красавец! Позже удалось выяснить, что этого КРАСАВЦА ИЗ ЗА ГРАНИЦЫ зовут Пак Джэ Хён, ему 24 года, учится на факультете журналистики, как и Енкей. От Доуна ранее узнали, что он очень, ОЧЕНЬ худой, у него светлые волосы, немного сутулый, был в круглых очках с тонкой оправой. Также, младший сказал, что он ТАКОЙ ВЫСОКИЙ ЧТО ОН АЖ ГОЛОВУ ЗАДРАЛ, а это значит, что он был выше Ёнкея сантиметров на 5 максимум. По такому описанию его можно было легко найти в университете. Хотя, оно бы и не понадобилось, все бы сразу поняли, что это именно он: толпа девчонок носилась за ним, как кошки за мышкой, вот только эта мышка была, казалось, в теле вкусной и огромной рыбины. Иначе нельзя было объяснить, почему все так за ним бегали. Ёнкей, так и не рассмотрев иностранца поближе, просто пошёл на свою лекцию. Было крайне удивительно, когда Енкей заметил эти же самые светлые волосы в одном с ним кабинете, за одной с ним партой. Да что там, прямо на его месте! Какова наглость! -Эй, — Енкей обратился к парню, — это мое место, проваливай. Парень не шелохнулся. Тогда Ёнкей шлепнулся на место рядом, которое принадлежало знакомому парню и наклонил голову прямо к блондину, надеясь, что он встанет. Терпение в итоге лопнуло, и Енкей просто кинул всю свою макулатуру на стол, задевая ею руку парня. Тот вздрогнул и поднял голову. Енкей уставился в эти глубокие глаза. Из-за бровей над ними, лицо выглядело печальным, но больше сонным. На лице отпечатался рукав длинной рубашки и запонка на нем. Очки съехали, отчего на переносице появился след. Челка взъерошилась. Парень был в наушниках. Енкей вдруг застыл. -А? О, я извиняюсь, это ваше место? — Парень заговорил на вежливом корейском с американским акцентом. Ёнкей лишь хлопал глазами. -Брайан, — вдруг протянул он руку и, почему-то, смутился, отводя глаза в сторону. -Ай эм Чжэ… то есть, Чжэ имнида, — парень вскочил, но по неосторожности скинул на пол учебники, которые с грохотом упали, а парочка из них попала ему прямо на ноги, Енкей едва смог отодвинуть свои. Кофе был благополучно опрокинут и вылит на светлую рубашку. Брызги попали на очки блондина. -Что ж ты делаешь?! — Прохрипел Ёнкей, вскочил, и оглядел растерявшегося парня, который просто стоял, расставив руки в сторону. -У тебя очень красивый голос, — Чжэ с детским интересом наблюдал, как рыжеволосый парень собирал с пола все бумажки. Толпа девчонок, наблюдавшая за всем издалека, тут же подлетела к блондину, салфетками пытаясь вытереть пятно на его рубашке. Но его глаза не смотрели ни на одну из них. Они были обращены на рыжую макушку. -Девицы, я заберу вашего принца на пару минут, а вы прикройте нас, пожалуйста. Скажите, что мы плохо себя чувствуем, — Енкей закончил собирать все, что упало на пол, схватил за руку внимательно наблюдающего за ним Чжэ и потащил на выход из аудитории. Однако, так просто уйти им не удалось: уже другая толпища девушек перекрыла им путь. Даже несмотря на грубый и хриплый голос, Ёнкея и слушать не желали, а кричать он не мог. И как только он пытался пройти, его толкали назад. Наконец, его толкнули так сильно, что он сбился с ног и спиной стукнулся прямо об грудь Чжэ. Вот тут то и началось. Пока Енкей приходил в себя, потирая ушибленное место, Чжэ сжал его руку, переплетя пальцы, и неожиданно вышел вперёд. Девушки в предвкушении прекратили тараторить и влюблёнными глазами уставились на красавца, жадно разглядывая его с ног до головы. Однако, его милый внешний вид оказался ловушкой. Парень опустился к одной из девушек, сильно сжал рукой ее плечо. Енкей запаниковал. -Хён, не нужно, я в порядке, пойдём уже, — голос дрожал, ком в горле от боли мешал говорить. Чжэ повернулся. Его глаза горели, а блики очков придавали им ещё больше бликов. Ёнкей был не из робких, однако даже по его спине пробежали мурашки. Чжэ же просто оттолкнул девчонку, чьё плечо сжал тисками, и сердито вышел из кабинета, волоча за собой Ёнкея. -Подожди, хён, дышать тяжело, — Енкей расцепил руки и одной оперся об стенку. Другой рукой парень взялся за горло, громко кашляя. Вдруг, он почувствовал во рту вкус крови. -Черт, мне правда нужно к врачу, — Енкей попытался улыбнуться, но от боли получилось как то не очень. Чжэ стоял молча. -Поехали, — вдруг сказал он. Енкей, отдышавшись, удивленно поднял глаза на парня. -В смысле? У меня пары, у тебя тоже… хён, — Брайан вдруг зарделся на последнем слове. Тут голова предательски закружилась, и парень снова оперся рукой об стенку. Чжэ подошёл ближе и обнял Ёнкея за плечи. Второй был не в восторге, он вообще не особо любил, когда его трогали, но сейчас он позволил этому странному до жути и пугающему парню так нежно его обнимать. Тем более, в коридоре никого не было: у всех занятия. -Знаешь, я обожаю петь. Но я не мог говорить до 14 лет. Меня затаскали по больницам из разных стран, было потрачено так много времени. Я желал петь, но не мог даже говорить, — тихий и глубокий голос успокаивал Ёнкея и, казалось, его боль. Он совсем забыл, что прямо сейчас они стоят в обнимку, ему все равно, так хорошо. -Я надолго закрылся в себе, — продолжил парень, — так много прислуги бегало за мной в то время, но я был одинок. Обидно, грустно, и тихо. Тишина стала ещё одной моей прислугой, я ненавидел её. Казалось, я схожу с ума. Друзья терпели только из-за богатых родителей, никому не было интересно, о чем я мечтаю. А кто узнавал, я знаю, про себя смеялись. Фальшиво или нет, но меня опекали всю жизнь, считали странным, пугающим. Я уверен ты тоже так думаешь, — на этих словах Ёнкей вдруг дернулся, чуть слезу не пустил. — У тебя прекрасный голос, поэтому я прошу об одолжении. Позволь мне его слышать. И подпевать. Парень закончил, а лицо Ёнкея уже успело окраситься во все цвета радуги. -Мое горло сейчас… не в лучшем состоянии… Но я обещаю, что спою для тебя. Мы вместе споём… — Енкей случайно, взволновавшись, сглотнул слюну, что принесло ему неимоверную боль и откинуло все смущения. Только теперь парень держался не за стенку, а за плечо его нового хёна. Из здания вышли молча, так же молча сели в огромную дорогую машину. Краем глаза Енкей наблюдал за Чжэ. Его красивый профиль разрезал лучи солнца, худощавые руки с длинными ногтями гитариста лежали на руле, взгляд был сосредоточен и устремлён вперед. Теперь Енкей понял, почему все девчонки сошли с ума, стоило Чжэ появиться на территории университета. Этот парень — икона. -У меня что то с лицом? — Вдруг Чжэ прервал раздумья Ёнкея. Так хотелось ответить: «Да, оно идеальное», но Енкей сразу же дал себе красный цвет. -Нет, просто задумался. В больнице Енкею дали сильное обезболивающее, после чего он попросил Чжэ отвезти его обратно в универ, но уснул по дороге. Чжэ немного постоял на стоянке, наблюдая за донсеном и ожидая его пробуждения, а потом, так и не дождавшись, уехал. Адреса Енкея он не знал, поэтому ему пришлось везти его пока к себе. По пути были куплены лекарства, прописанные доктором, пара греющих пластырей и маска. Енкей спал спокойным сном. Чжэ подозвал охрану, которая под строгий его взгляд вынесла спящего парня и отправила его в свободную комнату, каких было очень много в огромном доме. Врач сказал выпить лекарства после еды, поэтому на кухне служанка уже громыхала посудой. Через какое-то время Ёнкей зашевелился, наконец просыпаясь. Женский голос его взбодрил ещё сильнее. -Вы проснулись? Чжэ-шши просил, чтобы вы поели и выпили вот эти лекарства после, — девушка в белом фартуке и чёрными волосами указала рукой на столик с едой и медикаментами и, кажется, смутилась. Ёнкей хлопал глазами. -Извините… А где я? — парень, не успевший ещё проснуться, оперся рукой на мягкий матрац. Говорить было все так же больно, поэтому он решил осмотреться. Комната, больше похожая на какие-то старинные хоромы, поражала своими размерами. Интерьер был не густой, но со вкусом и в определенной цветовой гамме. —Вы в доме у Джэ-шши, он сказал, что вам нужно отдохнуть, —девушка прижимала к себе поднос, явно умиляясь от помятых волос Брайана. Вообще, он весь сейчас выглядел как ребёнок: сонный, с ничего не понимающим взглядом и вертящейся туда-сюда головой. Енкей берет телефон, смотрит на время… три часа дня?! Вот это он вовремя, ведь через полчаса парни будут ждать его в студии. Куча пропущенных от них же, сообщения с похожим текстом «КУДА ТЫ ПРОПАЛ?», звонок от преподавателя и знакомой девчонки, непонятно как получившей его номер. Уходить, не дождавшись хозяина, конечно, не вежливо, но время не ждет, как и злой Сончжин. —А, можно мне какую-нибудь бумажку и ручку, —взволнованно лепечет Брайан. —Нужно что-то передать? Я могу… —Нет-нет, я хочу написать сам, — Енкею казалось, что таким образом он проявит хоть немного вежливости и благодарности. Снаружи дом такой же красивый, как и внутри. Не отличается роскошью, отстроен по современной моде. Енкей ухмыляется и слегка качает головой. Замечает, что дышать стало легче, горло почти попустило, идёт по направлению к автобусам, как ему звонит Сончжин и предлагает его забрать. Пару минут ждёт у остановки и прыгает в машину к другу, ничего не рассказывая о знакомстве с таинственным Джэ. Енкей не мог уснуть. Расстроился, что так и не смог спеть на репетиции, выпил кофе и теперь вот лежит, жжет взглядом потолок уже тридцатую минуту. А может причина его бессонницы не кофе и усталость, кое-что другое. Точнее, кое-кто. Телефон внезапно завибрировал, заставляя Енкея проснуться уже полностью. Он вздыхает, когда видит все приходящие и приходящие сообщения Доуна, где он непонятным набором букв пытается что-то объяснить. Брайан с раздражением вздыхает, закатывая глаза, но внезапно среди бесчисленных сообщений видит: «ЭТОТ ЧЕРТОВ ПАК ДЖЭХЕН ТАКОЙ КРАСИВЫЙ!» Любопытство явно берет верх и юноша открывает диалог. Там ссылка с подписью «ЭТО ЕГО ТВИ!!!» и миллион смайликов. Енкей не хочет лезть туда, смотреть не хочет, совсем. Но все равно грубым пальцем тыкает в экран и оставшееся до подъема время проводит в твиттере Джэ, читая посты и рассматривая фотографии по несколько раз. Будильник звонит прямо у него в руках. Енкей садится на край кровати, потирает глаза и поднимается. В университет Брайан спешит, потому что автобус внезапно задержали. Слава богу, ещё пять минут было в запасе и по лестницам можно было подниматься спокойно, а не лететь, ломая ноги. —Эй, ты чего такой запыхавшийся? —На плечо юноши опускается рука его друга Сонджина, что в другой руке сжимает гитару. —Бежал. —От кого? Енкей закатывает глаза и выдыхает. Звенит звонок и друзья расходятся по своим аудиториям. Зайдя и сев на место, Кан оглядел кабинет. Все те же одногруппники, девчонки, парни. Те, кто толкнули его вчера и он врезался в Джэ… точно, где Джэ? Брайан выглядывает из-за стола, поворачивается и смотрит вверх, вниз, по сторонам, но светлой макушки с волосами-пухом нигде не наблюдается. Что ж, это все равно не его дело, ходит этот странный парень на учебу или не ходит. В конце концов, он взрослый человек, пора бы уже задуматься о себе. Сегодня его смена на работе, а значит остаться и расспросить профессора не получится, как и вчера. Ещё нужно доделать проект с одной девчонкой, его партнёршей, но, опять же, не получится из-за работы. Енкей берётся руками за голову и ерошит волосы. Рыжий цвет с них, кстати, уже смывается, скорее бы вернулся натуральный темно-каштановый. Снова травмировать волосы перекраской не хочется… От раздумий Брайана отвлекает вдруг резко замолчавший профессор и открывающаяся с слышимым в тишине скрипом дверь. На пороге, немного сутулясь и сложа совершенно худые руки впереди, стоит Джэ, оглядывающий аудиторию из-под челки, высоко поднимая голову. За ним стоит медсестра, женщина лет сорока, и обеспокоено доказывает что-то профессору. Енкей с удивлением рассматривает Джэ. Случилось что-то плохое с ним? Внезапно стало плохо? Когда он пришёл, что Кан не застал его? Он не отводил взгляда от парня. Честно, он выглядит таким болезненным и хрупким, кажется, сломается от ветра или от касания… но Енкей вспоминает, как вчера этот безобидный с виду парень с силой, какой нет у самого Енкея, оттолкнул надоевшую ему девчонку и схватил Брайана за запястье так, что там первое время оставались следы его пальцев. Кан усмехается — этот паренёк явно необычный. Между тем, Джэ уже тоже заметил Брайана, потёр переносицу под очками и, кивнув профессору, начал подниматься на своё место. Его балахончатая одежда ему невероятно шла, очки тоже, кремовый цвет волос — тоже. Девчонки медленно провожали его взглядом, мечтательно улыбаясь. Енкей уверен, каждая из них уже готовила план, как подобраться к загадочному красавчику. —Что случилось? — Смущенно спрашивает Енкей, когда после того, как Джэ сел рядом с ним, проходит пару минут. Все таки этот парень сильно помог ему вчера. Пак явно не ожидал такого вопроса. Он вытягивает и без того длинную шею и глядит на Енкея, все так же высоко поднимая голову. —Поранился, — показывает перебинтованное запястье, —кровь остановить не могли долго. Не свертывалась. Брайан сочувственно кивает и поворачивается к себе, глядя в тетрадь. Что ж, с каждым бывает. Но, подождите. Как можно было так поранить запястье, что оно так тщательно забинтовано?! Енкей резко поворачивается снова на Джэ, тот, заметя внимание и движение рядом с собой, удивленно поворачивается в ответ, вопросительно глядя на обеспокоенного парня. Енкей ничего не говорит. Звенит звонок, профессор прощается со студентами и выходит. На Джэ со всех сторон нападают девчонки, а Брайан молча выходит из аудитории. Енкей хочет спать. Он не спал всю ночь, поэтому утренняя бодрость резко сменилась усталостью на оставшийся день. Вонпиль и Доун уехали к родителям, Сонджин внезапно сорвался на медосмотр, потому что со справками получилась какая то путаница, и парень вынужден сломя голову бегать по больнице и все исправлять. Вторую пару Енкей просидел бодро, потому что это математика, спать особо некогда. Впереди большая перемена на 40 минут. Даже не представить, чем можно заняться, когда все твои друзья разбежались, гитару брать не хочется, а больше ты по жизни ничем и не занимаешься. Енкей лежит на парте, читая какую-то маленькую книжку в наушниках. Потом кладёт эту же книжку себе на голову и вздыхает. Сейчас он скучает даже по вечно тараторящему Вонпилю, по ворчанию Сонджина и по нервному тику, как называет это Брайан, Доуна, который всегда и везде отстукивает какую то легкую мелодию на чем придётся, будь то стол или стакан. В аудиторию заходит Джэ, звучно захлопывающий за собой дверь. Он впервые один, без хвостика из девчонок их с Енкеем курса и остальных. Джэ выглядит уставшим, ну да, многие прознали, кто он такой, и такая слава явно утомляет. Кан не шевелится, следя за парнем взглядом, потому что его разморила теплота и уют, он ведь так удобно лёг на парту, что просто загляденье. —Ты уже поел? —Сам непонятно зачем спрашивает Енкей, не смотря на Джэ. —Да, — слышит он через наушники, в которых музыка, вообще-то, не играет. Первый ничего не отвечает, закрывает глаза и выдыхает. Спать хочется ужасно, глаза не хотят открываться, нет желания даже говорить, и Енкей ломается, пропадая на какое-то время в царстве Морфея. Енкею снится детство. Снится мама, которая, хлопоча на кухне, напевает какую-то невероятно красивую песню. Конечно, она красива только благодаря ее ласковому голосу, который переливается всеми оттенками и выводит красивые ноты. Енкей давно не слышал этого голоса. Он тонет в нем почти по уши, когда внезапно пение обрывается. —Дорогой, —Брайан оглядывается и замечает своего отца, который входит на кухню. На нем серая свободная футболка и джинсовые шорты, у него подтянутое молодое тело; он подходит к маме, обвивая руками ее талию. —Брайан, —внезапно они оба поворачиваются, их голоса и лица мрачнеют, Енкей не поймёт, ребёнок он или уже взрослый. Сейчас он боится одинаково. —Тебе нужно подготовиться, —говорит отец, и его лица уже больше не видно, лишь темный силуэт. —К чему? —Спрашивает юноша, озираясь по сторонам, потому что все вокруг темнеет и темнеет. —Милый, —мамин голос такой звучный, что кружится голова, —тебе нужно подготовиться жить без нас. —Она говорит так спокойно и непринужденно, будто это обычное дело. —Но я не хочу, —протестует парень, но его голос пропадает, будто крошится, как стекла машины, которая попала в аварию. Как стекла машины, в которой разбились его родители 10 лет назад. Брайан просыпается, дёрнувшись всем телом от какого-то прикосновения. На его глазах слезы, на лице — красное пятно от руки. —Ой, —слышит он справа от себя, — Я тебя разбудил? Ты дрожал, поэтому я подумал, что ты замёрз. Кан постепенно просыпается, только сейчас ощущая на плечах тяжелую куртку. Не его куртку. Джэ смотрит на него (а может и не на него, из-под челки взгляда не видно). —Который час? —Енкей поднимается и откидывается на спинку, когда внезапно звенит звонок на следующую пару. Он удивленно смотрит на спокойно поднимающегося Джэ, ничего не понимая и ощущая со всех сторон запах его духов. —Господи, больница так утомляет, — Сонджин кладёт голову на руки, когда сидит за столиком кафе, где работает Енкей. Рядом с ним сидит Вонпиль, то и дело проверяющий время на телефоне, ожидая Доуна. —Ээй, официааант! —Сонджин улыбается, —Принесите мне кооофе! —Хватит пить кооофе, —отзывается официант со своего места у кассы, Вонпиль глядит то на одного друга, то на второго. В кафе немноголюдно, можно сказать, что почти никого. В этот день недели всегда так, почему-то. Енкей обслуживает небольшую кампанию девчонок, что явно смущены его красотой. —Простите за опоздание, — у двери звенит колокольчик и с виноватым видом вовнутрь заходит Доун. —Енкей, привет, —он ловит занятой кивок друга и садится за столик. Когда все обслужены, Брайан присоединяется к друзьям. —Какой-то ты взъерошенный, —Пиль обеспокоенно заглядывает в лицо Енкея. —Она красивая? — Сонджин старается не улыбнуться и не сорваться на смех. —Кто? — Енкей рассерженно глядит на друга. —Так, все, я занят работой, уходите быстрее, вы мне мешаете, —он смущенно выпроваживает друзей после столь короткого разговора. Не со злости, конечно, просто эти шуточки совсем неуместны сейчас, когда у Кана нет и намёка на отношения. —Познакомь нас как нибуууудь, —дверь захлопывается и Брайан выдыхает, ждёт, пока девочки уйдут из кафе, прощается с ними и собирается уходить домой. Да уж, день выдался насыщенным, да ещё и этот сон. Так много энергии потрачено, что просто невыносимо. А ещё он не успел поблагодарить Джэ за куртку, хотя сам считал, что благодарить особо не за что, поэтому он быстро отпускает эти мысли. Джэ хорошо даются все предметы. Математика, английский, история. Все, кроме одного — этот парень едва говорит на корейском. В его речи можно часто услышать английские словечки, а порой и целые фразы. Кроме того, его акцент такой уморительный, что Енкей даже думает, что он ему к лицу. А лицо у него, кстати, великолепное. Однажды какие-то девчонки, одни из его обожательниц, умоляли его поднять челку и заколоть ее вверх фиолетовой заколочкой. Енкею часто приходилось наблюдать, как бедного парня облепляли дамы, и он, просто не привыкший к резкости, принимал все. Брайан часто отлавливал его вовремя, забирая сразу же после звонка на перерыв, волоча за собой куда угодно: в библиотеку, сад, оранжерею, лишь бы подальше от них всех. Бывали дни, когда Джэ выглядел рассеянным с самого утра, мог больно врезаться в дверной косяк, задеть учебники, что они падали на пол. На парах он иногда витал в облаках, отвлекаясь, а иногда, успешно спрятавшись от девчонок, прятался в кладовке или в медпункте, где Енкей находил его свернувшимся в калачик и мирно сопящим. Парень не знал, что в голове у этого таинственного человека. Сонджин говорил, что все люди разные, Доун подмечал, что он странный, а Пиля он наоборот интересовал, кроме того, он обладал красивым голосом, и всем троим было интересно, как он будет звучать в микрофоне. То ли просто так, то ли от жадности, Кан до сих пор не сказал друзьям, что Джэ гитарист, что он, правда, чудесно поёт, по крайней мере тогда, когда он находил его в кладовке, мурлычущим какую то мелодию. Постепенно, Енкей привыкал к Джэ все сильнее. Возможно от того, что многие парни его не взлюбили от его популярности, у него не было друзей-парней. Были парочка, но Брайан видел, как преображались их лица, когда Джэ тихо отвечал на вопросы о деньгах. Это ужасно раздражало. Кстати, тогда, когда девчонки уговаривали его заколоть челку и он отказался, одна из них нарочно сделала это. Енкей сидел рядом, на своём месте, когда услышал удар по крышке стола, да такой, что все ручки и карандаши на нем подпрыгнули. Посреди толпы встал Джэ, оторвал с волос заколку и с таким же ударом положил ее на стол. —Ты чего, —Енкей тогда взволнованно оторвался от конспекта. Все взгляды были направлены на него, что он заметил, лишь оглядев аудиторию. —Я не люблю, когда меня трогают без разрешения. Вот тебе раз. Кан и не подозревал, что Джэ может так реагировать. Обычно он апатичен, спокоен, неповоротлив и тих, его внешний вид полностью подчеркивает это. Однажды это было уже в начале их знакомства, но тогда Кан подумал, что это разовая вспышка гнева. —Да ладно тебе, — он берет его за край рубашки и тянет вниз, —не психуй, —бесит, отвернитесь, не смотрите на него, как на диковинку, вспомните свои такие же ситуации и успокойтесь уже. Но публика пялилась на парня. —Эй, пошли выйдем, —Енкей шепчет ему, рассерженному, с надутыми губами. Глаз почти не видно, но чувствуется, как по аудитории метают молнии. Не дожидаясь ответа, Кан берет юношу за рукав и выводит из аудитории. Они идут молча. Енкей поглядывает на Джэ украдкой, тот все так же дуется и сопит, как паровоз. Что за ребёнок. —Ну, ты чего? Не злись так, они не хотели обидеть тебя. Фыркает в ответ. Тогда Кан останавливается и складывает руки на груди. Джэ проходит вперёд, но, не ощущая движения за собой, останавливается тоже и оборачивается в нетерпеливом ожидании. —Это кто ещё? —Енкей подходит ближе. —Это не тот Джэ, которого я знаю, —он никогда не утешал людей, но с парнем он говорит свободно. —Я уверен, что ты и с челкой, и без челки симпатяжка. Не зная тебя, они бы не бегали за тобой, так что это комплимент… —Кан не договаривает, потому что Джэ стремительно подходит к нему и внезапно опускает голову ему на плечо, так сильно ударяясь об него лбом, что вся рука немеет, а в глазах темнеет и Енкей еле держится на ногах. Слышится хруст. Только он хочет накричать на Джэ, как чувствует горяченное, как вскипевший чайник, дыхание, которое прожигает его плечо, а за ним снова злющее сопение. И Брайан понимает — Джэ взорвался. Он смущенно хлопает его по спине, худое тело хёна пылает смущением и яростью. —Если ты хочешь посмотреть на мой открытый лоб, —бубнит он, —милости прошу. И поднимает голову. Енкей выпячивает глаза, потому что на стёклах очков юноши зияет огромная трещина трещина, а сверху на дужке ее сломанный острый край. Кан в ужасе поднимает челку и видит, как чуть выше брови появилась рана, да причём не маленькая. Как только он поднял волосы, капелька крови сорвалась с волос брови и капнула вниз и потекла до самого подбородка. —Ты что, дурной?! — Растерянный Брайан сейчас расплачется, он судорожно ищет салфетки в рюкзаке, и, не находя их, принимается вытирать кровь с лица рукавом своей серой кофты. В коридоре появляются студенты, поэтому Енкей судорожно накидывает на Джэ капюшон и выводит к раздевалке, берет куртку и тащит к лавочкам под навесом. —Что у тебя в голове, скажи? Пойдём в медпункт, —Брайана хватают за руку холодные пальцы и тянут обратно. —Я не знаю, —говорит Джэ, —но ты первый, кому я здесь поверил. Поэтому не пугайся меня. Енкей останавливается, понимая, что в медпункт никто не пойдёт. Он садится на лавочку, когда Пак снимает разбившиеся очки и тянется пальцами к ране с загустевшей кровью. —Не лезь, —прикрикивает младший, —заразу занесёшь. Ты не странный, ясно? Ты не выглядишь хрупким, слабым, бесхарактерным. Ты очень красивый. Ты добрый и хороший. У тебя красивые блондинистые волосы. У тебя, черт возьми, нежные и изящные пальцы. У тебя высокий рост и длинные ноги, —Енкей задыхается, беря Джэ за руки обеими руками. —У тебя красивый голос, —он опускает голову, тяжело дыша, потому что когда он так много говорит, его горло ноет и больно глотать. —Не то, что у меня. Кан, вообще-то, совсем не хотел вспоминать об этом. И никогда не плакал из-за этого. Ему просто некому открыться. Парни и так знают его переживания. Родителей у него нет. Он не любит слова поддержки, когда они не помогают. Он не любит, когда его жалеют. Но сейчас он плачет. Большой, широкоплечий парень с сильными руками просто хнычет, то ли от физической боли, то ли от отчаяния. —Это не так, —ожидаемо, —я сказал о твоём голосе сразу же, как только ты заговорил со мной, —Джэ переплетает пальцы, подсаживается ближе. Он такой невероятно нежный, бархатный, все ещё сидит в своём большом белом капюшоне и выглядывает из-под челки. —Смотри, вот, мой лоб, видишь? —Он поднимает волосы кверху, обнажая яркие глазки и ровные брови. Достаёт из кармана заколку и собирает челку наверху. —Я закалываю их, когда пишу песни или играю, —он щурится, пытаясь разглядеть глаза Енкея, потому что без очков видно плохо. —Ты же хотел посмотреть, да? Вот, смотри, сколько влезет, можешь даже потрогать, закалывать их в любой момент, чем хочешь и как хочешь… только когда не очень много людей вокруг, —Джэ смущенно успокаивает Брайана, как настоящий, но неопытный хен. Его рана выглядит мужественно, а торчащий хвостик челки такой милый, что Енкей не сдерживает улыбку. Он впервые почувствовал, что он младший, что Джэ действительно взрослый парень, со своими мыслями, поступками и поведением. Он такой уникальный, что Кан впервые такой открытый и честный. Впервые заплакал перед кем-то, о чем вспомнил только что и отстранился. Джэ обнимает его. —Плакать нормально, —говорит он и прижимает Енкея к себе. —Ты можешь рыдать, сколько хочешь, можешь бить посуду, у меня ее много. Только не кричи, мы вылечим горло и споём вместе, —он гладит Кана по спине худыми ручками. И второму становится так тепло, что он и не думает отодвигаться, как непременно сделал бы раньше.