***
Сокджин скучающе дует губы, пока руки ловко обвязывают тело парня, что словно мертвец лежит на холодной кушетке. Синие разводы на рёбрах постепенно переливаются в яркий фиолет на плечах. На месте костей виднеются мелкие царапины и небольшие кровоподтёки. Лицо немного распухло, из-за белого порошка, что покрывает кровоточащие раны. – Морфий, – Тихо произносит Джин, заметив Намджуна, что незаметно наблюдает возле двери. Мужчина кивает на небольшое кресло рядом с кушеткой, пока сам закрепляет бинт, – Слишком уж буйный. – Крепкий, – утверждает Намджун и присаживается в кресло, рассматривая блондина, что лежит бездыханно. Заметные мышцы в районе груди и подтянутый живот, вызывают пошлые мысли и скользкую ухмылку на хмуром лице, – Что с ребром? – Сильный ушиб, перелома нет, – Сокджин хлопает по перевязанному боку блондина, зная насколько это было бы больно, если бы не состояние парня сейчас, – Жить будет. Тело действительно крепкое. Парень здоров, хоть и повреждена внешняя оболочка. Джин продолжает работать над телом блондина, протирая грязные участки. Кровь в некоторых местах запеклась, а где-то продолжала выступать, марая влажную тряпку. – Когда вы уедете? – Подаёт Джин, заканчивая промывать ткань. – Этот Пусан мне в голову не идёт, – Мужчина трёт переносицу, устало выдыхая горячий от алкоголя воздух, – Надо задержаться на неделю. Ты хотел уехать? – Нет, просто...– Джин медлит, прежде чем продолжить. Снимает круглые очки, скидывая белый халат. Сокджин закончил университет, выпорхнув из Кванчжоу профессиональным патологоанатом, но жизнь немного нагнула. И теперь мужчина работает на тёмного Сеульского барона. – Мне нужен выходной, – Мужчина опирается на стол, заглядывая в открытый ноутбук, – Хочу навестить кое-кого. – У тебя всё нормально? – Да. – Сокджин. – Я возьму Шугу? – Джин резко оборачивается, а Намджун усмехается. – А говоришь, что всё нормально. Пиздеть не хорошо. – Не смешно. – Предупреди его, ибо он убьёт и тебя тоже. - Хорошо, - Сокджин выглядит расстроенным, и Намджун точно знает, что именно стряслось. Тишина бьёт в затылок, а задумчивый и немного расстроенный Сокджин по нервам. Он не из молчаливых – о проблемах говорит сразу, хоть и стыдится просить помощи. Сейчас тем более не момент для гордости. Руки трясутся, когда Джин берет телефон, а ресницы слабо подрагивают. Намджун продолжает сидеть, изучая поведение старшего, пока раздражение не входит за рамки позволенного. - Говори, или я разберусь сам с тем, что понял сам, - Джин поднимает глаза на рычащего мужчину. - Его люди нашли маму. Намджун давно знает о «Нём», как о существе, которое портит Джина уже несколько лет, заставляя того унижаться. Кто этот человек? И в чем, собственно, проблема, Намджун не знает. Джин не позволяет, а лидер слишком его уважает, чтобы лезть не в своё дело. Он точно знает, что этот кто-то очень важен для Сокджина. Любовь иногда бывает странной шуткой, и для кого-то совсем не смешной. - Ты хочешь..., - Намджун не успевает закончить, как Джин перебивает. - Я хочу забрать маму, если успею, - Доктор смотрит с болью, что героически прячется в глазах, скопляясь в солёную каплю, - Он написал, что хочет помочь. - Он же не настолько ублюдок. - Настолько, Джун. Он тот ещё придурок, - Джин снимает тонкий халат, аккуратно вешая на спинку стула, - Маме стало хуже, она не видит и не помнит ничего. Я не знаю, что делать, - Мужчина садится, обречённо опуская голову в дрожащие ладони, - Если он что-нибудь сделает ещё и с ней, я вздёрнусь, Намджун. - Шуга возьмёт парней, всё будет нормально, Джин. Намджун быстро набирает сообщение тому самому Шуге, пока Джин глотает успокоительные, в надежде, что нервозность утихнет хотя бы в четверть. В кабинете тихо, оба сконцентрированы на проблеме, пока тихий шорох не привлекает внимание. Намджун внимательно смотрит на лежащего парня, пока Сокджин быстро подбегает к кушетке. - Хочешь сказать, он сейчас очнётся? – Намджун гнёт бровь, вставая с противоположной стороны. - Намджун, он должен лежать, как труп ещё часов семь, - Джин шипит, проверяя пульс блондина. Быстрые действия заставляют напрячься, ибо он ведёт себя так, только тогда когда всё очень плохо. - Что ты вколол ему? - То, что и всегда, Джун, тупой вопрос, метаквалон - диалог прекращается, когда парень резко распахивает красноватые глаза и сразу жмурится от яркого света, - Температура в норме. - А не слишком ли низкая? - Намджун, это морфий. У него нормальная температура, для его состояния. И вообще, причина твоих переживаний? - Это не переживания, а типичное любопытство. - Доктор саркастически усмехается, повторно проверяя пульс, который совсем не стабилен даже для данного состояния, - Эй парень? Блондин хмурится, часто моргая. Смотрит пристально на Джина, пока тот всё ещё держит ладонь на шее парня. - Ты…как ты себя чувствуешь? - тараторит доктор, убирая руку. - Он немой, - тихо произносит Намджун, продолжая сверлить блондина взглядом, - Чонгук сказал, что он немой. – Джин поглядывает на младшего в растерянности. Только что парень очнулся спустя двадцать минут после сильнейшего наркотика. – Если всё нормально, то я его забираю, - громко произносит Джун. Блондин вздрагивает, пытаясь соскользнуть с кушетки. Деваться некуда – с одной стороны монстр, с другой его подчинённый. Мозг туго соображает, а тело дико ломит от страшной боли в костях. Страх и осознание происходящего, вернее повторяющегося, долбит с каждой секундой всё больнее где-то в затылке. Блондину удаётся встать на пол, но крепкая рука больно зажимает забинтованное плечо, и парень падает на колени. Лицо мгновенно становится влажным от скорых слез, а губы повторно трескаются, пуская алые капельки. - Скажи спасибо доктору, сопляк, - Намджун заставляет встать, продолжая сжимать плечо. - Джун, не перегибай палку, - Сокджин подаёт порванные вещи Намджуну, пока тот разбирается с парнем. Руки быстро перехватывают тело блондина, связывают запястья остатками грязной рубашки, снова шоркая потемневшую кожу. Блондин молчит, изредка кидая злобный взгляд в сторону Сокджина. Он помог, но и не помог вовсе. Лучше бы убил, а не залечил для монстра. На улице прохладно, а пониженная температура в купе с ужасной потливостью кожа становится влажной от пота, и сильно зудит, особенно места, где толстым слоем нанесены бинты. Намджун тащит почти мёртвое тело, всё ещё сжимая тонкие запястья, что снова начали кровоточить. Ноги слабеют, хотя до машины ещё шагов пятнадцать. Голова не работает, а ужасно болит, прокручивая всё, словно заевшая пластинка. Желудок сворачивает, и хочется выблевать все органы, в соответствии с тем, что он почти ничего не ел уже пару дней. Слюни выделяются максимально быстро, и вот парень давится и прокашливается из-за чего руки соскальзывают. - Шевелись или будет ещё больнее, - Шипит Намджун, перехватывая плечо блондина. Парень сжимает зубы и крепко зажмуривается, сознание постепенно выходит из ослабшего организма, и колени шарпаются о мелкую щебёнку, что заменяет чёрную землю именно в этом месте - В логове зверя. Парень падает на пол, когда ладонь Намджуна теряет цепкую хватку из-за некой влажности ткани. Мужчина выругивается под нос. Смотрит на лежащее тело, протирая указательным пальцем по острой скуле. Поднимает парня на руки, оценивая небольшой вес. Закидывает небрежно, абсолютно игнорируя неудобное положение блондина. Садится рядом, и водитель трогается с места, пытаясь не произнести ни звука. Намджун сегодня злой и слишком напряжён. - Мистер Ким? - Домой, - грозный шёпот разрезает прохладный воздух, успевший скопится за время ожидания. Сейчас хочется спать, а не тратить ночь на потных девиц.***
В комнате прохладно, а Намджуну кажется, будто в адский котел зашёл. Кровь смешалась с выпитым ранее коньяком, плюсом к жаре идет бессознательное тело, которое висит на одном плече. Ощущение будто Намджуна подожгли. Всё тело горит, а голова кипит от мыслей о расширении, которое страшно представить если не пойдёт в гору. Только в крупных городах легко вести дело с наркотиками – это неоспоримый факт. Вести дело под чужим именем с фейковым адресом, да ещё и числиться как мёртвая компания – ещё легче. Проблем почти нет, не считая жирных налогов, что совсем не совпадает с тихой мирной компанией. Намджун внимательно прочистил руки, когда одна щелка с ментовскими показаниями встала поперёк горла, если бы не пышная заначка, что вскоре скользнула в руки офицерам, Джуну бы пришлось прикрыть лавку и зарыться в песке до лучших времён. Мужчина быстро кладет парня на холодную постель, только сейчас замечая, как сильно вспотел блондин. Почти всё лицо застелено крупицами пота, даже бинты в некоторых местах стали влажными. Температура и должна так скакать, но теперь прислуге придется всю ночь возится с пареньком, ибо Намджуну до этого просто нет дела. Голова горит от многочисленных дел и накопившихся проблем, решение которых считается по факту судом чужой жизни или даже своей. Парень хмурится, часто дыша. Языком слизывает собственный пот с пухлых губ. Руками елозит по пространству рядом, но глаза всё ещё прикрыты, лишь дрожат от движения зрачка. Джин сказал о многих побочках в том числе и о рвоте, которая может быть с обилием крови. Узи никто не делал, но тут и дураком быть, можно понять, что травмы смогли зацепить органы. Дай бог не смертельно, иначе спешие похороны именно то, что не любит Намджун. Вообще он привередлив к многим вещам. В последнее время ему и секс очерствел. Удовольствия нет и будто и не было. Конечно, к тридцати пяти можно списать на сворую импотенцию, но у него стоит. Да так стоит что опустить даже лучшая шлюха не может, кривляясь от привкуса тюбичной смазки. Возбуждение не проблема – проблема в отсутствии желания. Для некоторых это одно и тоже, но не для Намджуна. Мужчина выносит небольшое ведро, что вообще-то предназначается для влажной уборки, ну уж точно не для кровавой блевочки. Смотрит, как парень дышит часто, будто в агонии хлопая губами. Хмурит брови, понимая, что если не помочь, то парень реально коньки отбросит. Присаживается радом, осторожно заставляя сесть сонное тело. Парень щурится, пытаясь открыть глаза, но размыленность и яркость ночного светильника, больно бьет по затылку. Всё же Намджун садит варенное тело, обхватывая маленький подбородок. Ухмыляется, когда блондин сфокусирует взгляд, выстраивая ненависть и испепеляющую агрессию в мужчину напротив. Это настолько лишнее проявление характера, что Намджуна начинает бесить. – Я помочь хочу, придурок, – Он выпускает чужие руки, от чего парень сразу летит назад, ударяясь о твердую поверхность плотных форменных подушек. Стискивает зубы от боли. Тело кажется деревянным, но боль ощущается в конечностях, в голове, да кажется даже вены ноют от боли, становясь плотными проволками, – Будешь блевать, вот ведро. – Мужчина поднимается, тыкая пальцем в пол. Блондин не видит, что там, даже головой двигать больно, – Замараешь белье, выпорю цепью. На этом всё. Мужчина выходит из комнаты, оставляя парня умирать от накатывающей вместе с холодом болью. Жестокий, не имеющий ни малейшего понятия, как больно внутри.***
Чимин дышит часто, губами ловя крупные капли солёного пота. Тело знобит от излишней влаги, которую выпускает организм, борясь с сильнейшей болью. Жарко, липко, грязно и очень больно. Больно настолько что слёзы выступают, от попыток вдохнуть свежий воздух, что вскоре стелется в носу неприятной саднящей плёнкой. Парень двигает свободной рукой, приподнимая локоть. На светлой коже собрались темные капли пыли, смешавшиеся с потом. Грязно. Блондин жмурится, когда пытается поднять голову. Положение его тела не изменилось с того момента, когда его бестактно швырнули. Малейшее поднятие головы раскатывает онемение вперемешку с болью по всему телу начиная от суставов шеи, заканчивая костями в ногах. Усилия приподнять голову успешны, но разочарование заставляет слёзы течь по лицу собираясь в складке шеи. На улице темно, значит ещё глубокая ночь и даже не рассвет. Невыносимо хочется в туалет, а в горле зудит так, что кажется там тоже начала собираться пыль от засухи. Глоток едва скопившейся слюны будто раздирает поверхность горла, и блондин снова жмурится, ощущая кровавый привкус. Прикусывает губы, что от частых подобных попыток заглушить боль потрескались, пуская в рот еще более яркий вкус металла. Отвращение смешивается с чувством безвыходности. Парень хмурится от колебаний в организме, пока до него не доходит. Его сейчас стошнит на белье, а его очень уж грубо предупредили о последствиях. Он снова задействует руку, и сквозь, боль двигается к краю кровати. Старательность перешла границы, и тело перевернулось на живот, от чего рвота подступила к горлу больно обжигая своей кислотностью; а рёбра сжались под весом, будто разрезая органы и кожу. Еще чуть-чуть и голова оказывается напротив пола, где дно небольшого ведра смотрит прямо на парня, обдавая того насыщенным запахом хлора. Характерные звуки заполняют комнату от чего становится еще хреновее. Без того пустой живот слабеет, но от этого не легче. Парень держит голову на весу перед собственной блевотой. Губы замараны и вытереть просто нет сил. Кости гудят, а голова кружится, отправляя парня в бессознательное падение. Голова кружится и изо рта снова выходят кровавые сгустки, Чимин уже не в сознании. Он далеко в детстве, жалеет о своём рождении. Утром хозяин дома вряд ли будет доволен. Чимин всё-таки замарал бельё кровью, что выступила от лишних движений. Грязь, сопровождаясь вонью дохлой собаки тоже размазалась в некоторых местах. Этот запах осел в лёгких, представляя Чимину собственные похороны во сне. Мерзко. *** Намджун трет нижнюю губу, рассматривая тело на кровати. Хмурится, понимая, как оплошал, оставив того одного в таком состоянии. Не позвал подмогу, забыл, как только вышел из комнаты. Блондин безжизненно лежит поперек кровати, прижимаясь лицом к деревянному бортику, по которому остались следы вытекающих слюней. Несмотря на свою боль он побоялся оступится. Настолько Джун пугающе выглядит, что парень вырубился без сил, но от всё-таки выполнил чужой приказ. – Нин, проследи за ним, пока меня не будет. – Мужчина разворачивается к женщине, пока та держит ладошку над приоткрытым от удивления ртом, – Помойте, накормите, обработайте. Только не выпускайте из дома. Из комнаты. – Сероволосый дает указания. А женщина качает головой. Не ей судить такого человека. В этом мире вообще не существует такого, кто мог бы осуждать его поступки. – Что же с ним сделали? – Шёпотом интересуется старушка, быстро подплывая к блондину. Переворачивает, бурча что-то неразборчивое, пока мужчина складывает руки на груди. Нин переворачивает парня на спину, прижимает ладонь к шее парнишки, и сочувствующе качает головой, – Жив, красавчик. – Я рад. – Грубо цедит, холодным взглядом сканируя, – Меня не будет пару дней. Расскажешь ему как что. Женщина кивает головой, но мужчина не видит – выходит из комнаты. Ему и ненужно подтверждение, он знает, что всё всегда идет так как ему нужно. В этом нет ничего необычного. Кроме, как поездка в Пусан. Чонгук долго и упрямо говорил о Пусане. Что ему нужно поелозить там в поисках людей, которые точно смогут распространять товар без отсрочек. Тем более местные товарники уже смылись, как унитазные крысы, значит боятся нечего. Они остались единственными поставщиками в самом плодовитом районе Сеула, а уже остальные перекупщики распыляются как хотят, хотя и они скупают часть Джуновской пыли, а вот что дальше уже не интересно. Гук с весёлостью маленького ребёнка описал места, где именно можно найти перекупщиков. Так жизнерадостно, будто они едут не по работе, а так выходные провести. Чон давно знает норы, куда поставлять будет чуть ли не выгоднее чем в столице, но Намджун хотел устоя, и только после продолжительности спокойствия – расширения. Вполне себе логично. Наверное, именно поэтому Чонгук слушает старшего с открытым ртом, пока они летят в родное городишко Чонгука. Очередные выплески философии от старшего как нельзя правильно звучат с его уст, и Гук прикрывая глаза на всю аморальность, впитывает цитаты из сложно читаемых незрелому мальчику книг. – ...в своей основе все люди глупые, пока не начнут изучение своей собственной психологии, – распыляет тему Намджун, болтая лед в стакане из-под воды. Выпивать он любит, но знает, когда позволительно, а когда голову желательно держать в трезвой шапке, – Когда ты знаешь себя хотя бы на половину, то ты знаешь всех на четверть. – А что насчет людей, которые общаются с другими. Думаешь словесный обмен опытом это бессмысленно? – Клонит голову младший, потирая руки о бедра. – Это интересно, но жизненно важных правил ты не выявишь именно для себя. Ты, конечно, оценишь поступок с той или иной точки зрения морали, удобства или, например корысти, но для себя ничего не вынесешь, – Мужчина прибавляет кондиционер, замечая как некомфортно собеседнику, что уже все бедра ощупал, вытирая пот, – Только прожив определённую ситуацию, неважно положительно или отрицательно сказавшуюся на тебе, ты набьёшь шишку и в следующий раз будешь знать, как уворачиваться от побоев. Только ты. Никакие слова не помогут, только запугают, а от этого смысла нет. Хочешь расти как личность – разотри свою душу, возможно поможет. – Ладно, я понял, – Чонгук выжидающе поглядывает в телефон. Переезд кажется таким мучительно долгим. Или это из-за скуки по родному дому, в который он уже никогда не попадет. – Чего раскис? – Ничего, – пьет газировку, смакуя губы, а Намджун тихо смеётся. С этой детской мордой, этот парень сделал столько взрослых вещей. Джуну до сих пор не верится, что «братик» вырос и наравне с ним стреляет, морды бьёт похлеще чем бойцы на ринге, – Чё ржешь? – Сам улыбается, по-крольичи мило, не осознавая, насколько ребёнком кажется в глазах старшего. – Чонгук, тебе как будто всё еще пятнадцать. – Да, я неплохо сохранился, – Чонгук улыбается еще шире, – Как там твой щенок? – Щенок? – Я про того парня. – Его Джин подлатал, сейчас дома с Нин. А что? – Смотрит в иллюминатор - попытка сбежать от разговоров? Не похоже, чтобы Джун избегал неприятных для себя диалогов. Всегда идёт, напролом вываливая всё что думает. Остро без лишних колебаний, прямо – никогда не обходит в запрещающем жесте. Однако Чонгук научился быть внимательным. От него не спрятать и белого пера в снегу, и сейчас по нервным подёргиваниям лица видит что-то не так. – Ты раньше его нигде не видел? – Нет, – Мужчина облизывает губы, выпрямляясь в кресле, – Если есть мысли говори. – Даже немые могут произносить звуки. Мычать, например, – Чонгук скептически выгибает бровь, размышляет, гоняя правду из стороны в сторону, – Даже отсутствие языка не мешает кряхтеть. – Я тоже заметил. Ещё были проблемы с наркозом, – мысли бегут в кучу, и Намджун клонит голову произнося, – Его чем-то пичкали. Долгое время, что организм выработал иммунитет. Защитная реакция, которая потом плохо сказывается на организме. – В каком смысле, – Чонгук хмурится, двигаясь чуть вперед от переполняющего интереса. – На него почти не подействовало наркотическое. – Ты не думаешь, что он чей-то… – Думаешь я позволю какому-то бомжику ввязаться в мои дела? – Намджун перебивает, ухмыляясь. Даже если этот парень посланник, он точно не свяжется со своими людьми. Умрет, но бизнес не разрушит, – Как же плохо ты меня знаешь, работая со мной шесть адовых лет, Чонгука? – Я знаю, как ты относишь к подобным, я просто переживаю. – Переживай за тех, кого ты нашёл, Чонгука, – Намджун складывает ногу на ногу, – Я очень надеюсь, что это надёжные люди. Чонгук кивает, а Намджун прикрывает глаза, игнорируя подошедшую стюардессу. У него нет времени переживать о новой кукле, что уж слишком точно подходит данной формулировке. Кукла. Безвольная, молчаливая и явно что-то скрывающая кукла. Это интересно, и по-особенному красиво. Намджун любит всё красивое, начиная дорогими часами, заканчивая статными домами, где гармония между металлом и деревом синхронизируются, показывая лишь статус своего хозяина. Игрушки. Сколько бы их не было, Намджун не изменяет себе. Все они красивы и изысканно интересны, будь то рыжий паренёк, огонь, распаляющий в постели; или пышная мулатка, которая экзотичной любовью пылала к мужчине, путаясь в длинных кудрях. Любить – не про него. Играться – абсолютная правда. - Ты так и не расскажешь, что у Джина? – Намджун сереет, когда слышит имя, что и без того болючим шрамом щиплет в груди. Юнги обещал, что сам обо всём позаботится, только верить ему равно вообще не интересоваться случившимся. Такой уж он человек, в глаза «Всё нормально», а на деле в дерьме по уши. Чонгук прекрасно знает об этом, поэтому выпытывает информацию у лидера. - Сокджин не договаривает много вещей, и, по-моему, только Он знает, что на самом деле происходит. Честно, я хотел нанять человека, чтобы разнюхать всё, но слишком уж уважаю. Его маму похитили, и он до победного думает, что это всё ещё игра для этого мудака. - Прошло столько времени, а мы до сих пор не знаем имени, - Чонгук поглаживает татуировки, хмуря лоб, - Ему видно сестры было мало, теперь всю семью хочет положить. Зачем только? У них вроде все точки уже расставлены. - Говорю же, мы много не знаем. Приедем разберёмся, сейчас отдохни немного. - Я же не в отпуске, Джун, - Сомнения в честь кого-то из группы никогда не закрадывались в голову. Они вместе прошли и огонь, и воду и тем более медные трубы. Сейчас только посочувствовать, а не ковырять то, что болит. - Твой родной город, неужели не думал прогуляться? – Намджун смягчается, а Чонгук совсем не упускает свою линию мыслей. - Не думаешь, что Джин подыгрывает? - Скептицизм хорошая черта, но не в твоём случае, Гук. Намджун уходит в уборную, оставляя младшего в одиночестве. Им обоим нужно подумать на сложные темы, касающиеся не только приближающегося Пусана, но и второстепенные не менее важные проблемы, что касаются косвенно. Джин с его призрачным бывшим, паренёк, что подозрительно невовремя попался под руку. Новые и новые сплетни, что навострят положение в столь престижном обществе. Мужчина умывает руки, промачивая бумажным полотенцем. Смотрит в зеркало, совершенно не понимая отчего глаз нервно дёргается, руша всю непоколебимость. Бессонные ночи плохо влияют? Либо на самом деле всё накопилось неожиданно быстро, и Намджуну действительно нужен отдых. Поправляет волосы назад, давая обещание остаться дома побольше чем на шесть часов сна.***
*** Ресницы слиплись, от солёных слёз, а глаза щиплет от ненавистной яркости. Только спустя несколько минут, взгляд сфокусируется на закрытых шторах, и расправленной постели. Горло саднит, невыносимо хочется пить, но рядом снова никого нет. Кто-то раздел, поменял кроваво-грязные бинты, и даже обработал гнойные раны. Тело болит и частями немеет от необдуманных движений. Ноги будто связаны, а руки налиты свинцом. Невыносимо жарко, а возможности откинуть толстое одеяло просто нет. Парень напрягает шею, в попытках осмотреть комнату. Раскрытая аптечка, тазик с грязной водой, и всё то же ведро с зловонной рвотой. Желудок крутит, а во рту скапливается слюна. Блондин безвольно опускает голову на подушки, что теперь совсем не твёрдые. Кто-то явно заботливее, чем хозяин. Чимин изучает потолок, что темной поверхностью, отражает его лицо. Люстра вычурно смотрится в данном интерьере, хотя не ему судить. Это чужой дом, и его нужно покинуть в максимально короткие сроки. Чимину хватило той жизни, где издевательства, стали неотъемлемой частью его жизни. Пора избавляться от клейма «опущенного в дерьмо». Парень с головой нырял в глубокие недра самого что не наесть дна идиотской жизни, где по факту обезличивание – нормальная практика, для таких как он. Теперь нужно бороться, а не принимать всё что позволяют себе нелюди. Сражаться за самого себя, и ни в коем случае не доверять, что и было самой большой ошибкой еще совсем юного мальчика. Дверь бесшумно приоткрывается, а Чимин тут же напрягается подобно струне, вытягивает голову, распахивая глаза в ужасе.