***
— Серсея, аккуратнее! — крик миссис Ланнистер доносится из-за их спин, но восьмилетняя Серсея, всем своим видом игнорируя слова матери, уже карабкается на подвешенные к дереву качели. Тейна, в свою очередь, забирается рядом, не желая пропустить ни минуты с лучшей подругой. Они смеются, просто так, без особенной причины, но она им и не нужна. Они веселятся всегда, когда они вместе, то есть почти постоянно. Девочка и не помнит, когда они в последний раз долго не виделись — кажется, такого и не было за все эти два года их дружбы. Их познакомила мать Серсеи, когда нашла спрятавшуюся от особо громкой пьяной ссоры родителей Тейну у себя в прихожей. С того самого дня она проводит с Ланнистерами куда больше времени, чем с кем-либо ещё, будь то ее семья или просто дети других соседей. — Тей! — Серсея снова заливается смехом из-за какой-то мелочи, и Тейна присоединяется к ней. Они парят под огромным, особенно по меркам ребенка, дубом, и девочке кажется, что вокруг них никого больше не существует, что есть лишь они вдвоем и что так будет всегда.***
Сейчас детей здесь, конечно, не было. Старые качели держались за высохший сук одной лишь веревкой, оставляя другую, порванную, без дела валяться на серой земле. Тейна прошла к ним и оперлась освобождённой от мягкой ткани рукой на потрескавшуюся, шершавую кору дерева. Оно было ей дорого. Дорого, как и все в этом парке. Дорого, как и он сам. Она могла бы простоять здесь вечность, но особо сильный порыв ноябрьского ветра заставил ее поплотнее запахнуть воротник тонкого темно-серого пальто и, обхватив себя руками, направиться к лучшему здесь укрытию — нескольким крытым беседкам, стоящим неподалеку. Женщине вспомнилось негласное правило парка — если качели принимали всех гостей, то беседки принадлежали лишь старшей школе и никто из детей не осмеливался забегать сюда.***
Тишина ночного парка прерывается взрывом несдержанного смеха двух все же перебравшихся через забор подруг. Серсея пытается найти в высокой траве слетевшие с ног туфли, и Тейна, наблюдая за ней, мысленно радуется своему решению взять обувь в руки прежде, чем залезать на ограду. Шум школьного выпускного остаётся позади, и они, наконец, могут почувствовать себя свободными. Никаких парней, соперничающих за возможность с ними танцевать, никаких завистливых взглядов уже бывших одноклассниц, никаких перешёптываний среди всех, включая даже учителей. Только освещающая небо полная луна, только их парк, только они вдвоем. Хлесткие ветки кустов царапают ноги, пока они пробираются через заросли, пытаясь добраться до беседки, но Серсея лишь продолжает радоваться. Они понимают, что скоро их отсутствие вскроется, а к утру станет известно и ее родителям, но сейчас вся эта ночь принадлежит только им. Уставшие, девушки валятся на деревянные скамейки и, прислонившись спинами к только недавно перекрашенным стенам, — тот ремонт, на несколько дней лишивший их парка, всерьез заставил Серсею задуматься о том, чтобы проклясть администрацию города, — расслабленно выдыхают. — Твоя мать сделала все, чтоб ты стала королевой бала, — спустя время молчания Тейна произносит первое, что приходит в голову. — Я и так королева, — самодовольно заявляет Серсея, после чего вновь заходится смехом. — Мне не обязательна корона, чтоб это знать.***
Тот ремонт был последним, как и любое другое вложение Ланнистеров в город. Присев на порядком прогнившие доски, Тейна зацепилась взглядом за облупившуюся бордовую краску, в некоторых местах даже уже полностью отсутствующую, и тяжело вздохнула. Сколько дней прошло с того выпускного до дня их расставания? Десять? Двенадцать? Шум ветра снаружи превратился в завывания, а с жестяной крыши раздались звуки первых упавших на нее капель начавшегося дождя. Умом она понимала, что сейчас надо поспешить к машине, но будто какая-то невидимая сила, все те взбудораженные воспоминания, удерживали ее на месте. В тот день тоже был дождь.***
Ливень, ни на мгновение не прекращая своего дела, покрывает всех пришедших миллиардами холодных, пробирающих до костей капель, словно не осознает свою неуместность. Некоторые прячутся под зонтами, но все же большинство на это не решается — вряд ли сегодня Тайвин Ланнистер способен замечать хоть что-либо вокруг, но кто знает, как подобное проявление неуважения к памяти его жены отразится на них завтра. Неофициально объявленный в городе траур выводит на улицы множество людей — пусть Ланнистеров и прозвали местной элитой, миссис Джоанну, никогда не воспринимавшую себя важнее других, любили. Новость о ее смерти, прозвучавшая в утренних новостях, поразила всех без исключения. В нескольких шагах от толпы, по правую руку от одетого в полностью черный костюм мужчины, Тейна видит Серсею. Даже в горе ей удается сохранять внешнее величие — судя по такому же виду ее отца и брата, у их семьи это врождённое, — но лишь ближайшая подруга знает, что скрывается за каменным лицом и несколькими скупыми слезами. Боль. Безумная боль, готовая разорвать все нутро, лишь бы только вырваться наружу. Боль, которую даже не превратить в ненависть — ведь ненавидеть некого. Миссис Ланнистер торопилась домой, возвращаясь из недельной поездки к семье сводного брата, когда покрытый тонкой коркой льда асфальт и слепящее глаза рассветное солнце лишили ее управления автомобилем. Судя по следам на пустынной дороге, прежде чем рухнуть за обочину, машина несколько раз развернулась на месте, пытаясь выровняться, но неудачно. Медики сказали, что умерла она практически мгновенно. На следующий день после похорон вся семья Ланнистеров уезжает. Тейне даже не удаётся попрощаться — Серсея лишь бросает у ее дверей короткую записку и сразу же сбегает. Сбегает от нее, из их города, из их жизни.***
Дождь продолжал идти, с каждой минутой становясь лишь сильнее, и женщина, удобнее устраиваясь на старой скамейке, вытащила из небольшой сумки пачку сигарет. Курила она редко, только когда нервы совсем уж не выдерживали, но почти полную пачку зачем-то постоянно носила с собой. Несколько затяжек принесли желанное успокоение, и она, уже почему-то не боясь запачкать одежду, облокотилась на стоящий перед ней стол. Копии друг друга, словно родные сестры, в детстве, сейчас они стали полными противоположностями. Жизнь Тейны мало чем отличалась от жизней других живущих в небольшом городке женщин — тихая жизнь с мужем, воспитание маленького сына — чего уж точно не сказать о судьбе Серсеи. Спустя всего три года после отъезда, компания Ланнистеров вышла на уровень штата, а ещё через десять — стала одной из крупнейших многомиллиардных корпораций страны. Их влияние разрослось настолько сильно, что, спроси кто-нибудь у Тейны хоть одну отрасль, где не было бы их активов, она бы не нашла ответа. «Я и так королева» — фраза, брошенная подругой больше двадцати лет назад, вдруг всплыла в ее памяти. Серсея, наверно, и представить не могла, как истинны окажутся ее слова. Она и вправду теперь королева. Королева с обложек журналов и королева всех светских мероприятий. Королева множества скандалов и сплетен. Королева, продающая мечты. Рука Тейны сама собой затушила сигарету и потянулась достать из сумки небольшую записную книжку — подарок Ортона на их годовщину. Даже не глядя, она раскрыла нужную страницу. Несколько пар цифр без подписи, которые она пару лет назад выяснила через общих знакомых, записала на пожелтевший лист и которые так и не решилась набрать. Не обращая внимания на ледяную стену ливня, женщина покинула свое укрытие и, продолжая игнорировать все вокруг, словно в трансе направилась к виднеющемуся вдалеке телефону-автомату. В голове отчаянно билась мысль, что именно сейчас пришло время решиться. Решиться, снять трубку, ввести номер и услышать ее голос. Услышать то, чего желала — и чего боялась — все эти годы. — Серсея, — когда гудки сменились женским голосом, Тейна произнесла ее имя. Не спросила, не уточнила, она ли это, а просто произнесла, будто знала, что и сомнений никаких не могло быть. — Я знаю, за все эти годы у тебя появилась другая жизнь, но… тебе никогда не поздно вернуться домой. Вернуться туда, где звёзды в твоих глазах горели от счастья, а не ради объективов фотографов. Вернуться туда, где ты сама могла быть счастлива. Сейчас тебе может показаться это бредом, но, Серсея, если тебе когда-нибудь надоест быть известной, благодаря тем, кого ты знаешь, не забывай, ты всегда будешь знать меня. Ответом ей стали минуты тяжёлого дыхания. Тейна тоже молчала. Все темы для разговора, накопившиеся за столько лет, вдруг либо куда-то исчезли, либо стали казаться вовсе неважными. — Серсея… — первой нарушила тишину Тейна. «Серсея» — будто бы отозвались ей звуки все же несдержанного плача.***
Старый парк, растерявший все свои краски в плотном облаке тумана, остался за спиной Тейны, когда та вновь прошла через поржавевшие ворота. Его больше нет для нее, как нет больше и ее прошлого. Теперь она поняла Серсею, поняла, как больно порой бывает встретиться один на один со своими же воспоминаниями, своими же потерями, и теперь едва ли может справиться с желанием сесть за руль и последовать ее примеру — сбежать, не оглядываясь. Но она не Серсея — ее держало здесь слишком многое. Женщина опустилась на сиденье автомобиля, завела мотор и, не торопясь выехав со стоянки, направилась в сторону своего дома. Спустя десять минут она будет уже там, вернётся к своей привычной роли матери и жены — приготовит ужин, поможет сыну подготовиться к завтрашней школе, посмотрит по телевизору что-нибудь лёгкое, если успеет, — и только ночью, мучаясь с откуда-то взявшейся бессонницей, ее мысли вновь окажутся в заброшенном парке с порванными качелями, облезшими беседками и всё ещё издающей сводящие с ума короткие гудки телефонной трубкой.