Bâd gurth vi ngalad firiel

Тауриэль сорвалась с места, ибо верила, что чутье и взор не обманули ее. Приготовив лук, она кинулась в глубь перелеска, что разделял Дворец с протоком реки. Неизвестное создание убегало быстро, но эллет не отставала. Вскочив на ближайшее дерево, она продолжила погоню поверху и выслеживала цель свысока. То и дело слышалось чье-то странное рычание, смешанное с напуганным тихим бормотанием; Тауриэль нахмурилась, стараясь прицелиться точнее. Как только это существо, явно выбившись из сил, засеменило в какую-то пещерку среди кустарников, Капитан Стражи убедилась, что это вовсе не орк и не гоблин; передвигалось оно на всех четырех конечностях и имело большие водянистые глаза-плошки, что опасно сверкнули в проникающих в кроны леса лучах. Тауриэль спрыгнула прямо перед этим неведомым ей нарушителем границ раньше, чем он успел вновь сбежать. Она наставила на его крупную лысую голову стрелу, натянутую на тетиве до скрипа древка. — Нет! Не-ет, моя Прелесть, не убивайте на-ас! — вдруг истошно завопило это гадкое создание, словно впадая в агонию. Лицо Тауриэль исказилось то ли от отвращения, то ли от изумления. — Голлум! — давясь, выплюнул он. — Голлум! — Замолчи, тварь, — собравшись, прошипела эльфийка и уже вознамерилась совершить выстрел. — Стой! Но ей пришлось обернуться: — Mithrandir... Голлум снова предпринял попытку вырваться из плена, однако тут же был остановлен лезвием длинного меча, подставленного к его тонкой шее, и истошно завопил на весь лес. — Осторожнее с ним, Арагорн, — предупредил Волшебник державшего меч человека, спешно к нему приблизившись. — Хоть вид его и вызывает жалость, сам он не так прост, каким кажется. Коварство его так же велико, как велико и искушение перед силой, которой ему никогда не обладать. — Я был уверен, что именно тебе удастся поймать его, Тауриэль, — вдруг слышит сбитая с толку эльфийка до трепета знакомый голос, и мрачные мысли ее вмиг рассеиваются прочь... Леголас. — A mellon! Yallume, Legolas... Gwennin in enninath... — Nauthannen i ned ôl reniannen, Tauriel. — Я думала, что больше никогда не увижу тебя... — Разве я мог не вернуться? — A Legolas... — Minlü pedich nin i aur han telitha. — Ú i vethed nâ i onnad, mellon. Она готова была поклясться, что этот день — самый радостный за все шестьдесят лет, которые она прожила в тоске и сомнениях. Леголас. Он изменился с поры их разлуки: возмужал, оставил свои тяготы далеко на Севере и вернулся с легкой душой, и легкость эта кровной нитью передавалась огненной эллет и заполняла собой ее пустоту. Снова он спас ее. Снова оказался рядом в час нужды. — Сейчас нам нужно к Владыке Трандуилу, — выждав с минуту-другую, вмешался Гэндальф. — В своих ли он чертогах? Не отбыл ли куда? — Я отведу вас, — проговорила Тауриэль, не в силах скрыть лучащегося взора. Леголас вновь улыбнулся ей; он тоже бескрайне скучал, и словами этого передать было нельзя. Они шли по эльфийской тропе, лишь изредка общаясь меж собой. Голлум корчился от веревки; его настойчиво тянул за собой Арагорн и временами переговаривался о чем-то с Митрандиром, а Тауриэль с Принцем замыкали движение. — Как Отец относился к тебе? Я часто думал о том, сможете ли вы поладить после минувшего... — спросил он эллет, вышагивая с ней рядом. — Если что-то и переменилось, то Владыка не показал этого. Вижусь я с ним только по делам службы. И стараюсь не задерживаться при нем дольше, чем это необходимо. Ты знаешь, мне всегда было неуютно в его присутствии... — Король строг и порою холоден, Тауриэль, но он вовсе не жесток. Тебе не нужно бояться его. — Трудно не бояться нашего Владыку, — улыбнулась в ответ Капитан, и Леголас, казалось, все же отпустил объявшую его тревожность. — Мне не хватало тебя в моих странствиях. Они приостановились. Тауриэль внимательно посмотрела на своего названного брата. — Renich i beth i pennen? — осторожно спросил он. — Ты сказал мне, что на всех дорогах ты будешь со мной, и судьба у нас будет одна на двоих... — То же я скажу и сейчас. Скоро я вновь покину Лихолесье и хочу, чтобы на сей раз ты отправилась со мной. — Dartho, Legolas... — В Имладрисе созывают совет, и я должен явиться на него. Старый враг вернулся, Тауриэль.

***

Тауриэль молча стояла в стороне вместе с Леголасом и Арагорном, пока у подножия Трона Владыка вел беседу с Олорином. Голлум, тем временем, по-прежнему старательно возился с веревкой и омерзительно ныл, эхо от его воплей шелестело под сводами пещер. — Помнится, я уже говорил, что волшебники подобны далекому грому, шумящему где-то за горизонтом? — несколько нехотя протянул Трандуил. — Я был уверен, что ты и на этот раз воспримешь мои слова как пустой звук, Владыка, но все же надеялся на твое благоразумие, — отозвался Гэндальф, до этого деловито расхаживавший по зале. — Уж поверь, я благоразумен, и мысли мои холодны как зимний рассвет. Однако пока мне неясно одно: есть ли у тебя веские основания полагать, что Некромант действительно собирается развязать войну после того, как с позором был изгнан на Восток? Он лишен своей силы, Митрандир. Тебе ли не знать о Кольце, что было утеряно. Гэндальф помолчал, переглянувшись с Арагорном. — И с каких же это пор Лесному Королю требуются доводы, чтобы обеспечить безопасность своему народу? — Отец, — Трандуил обратил свой взор на сына, — то, что поведал тебе Гэндальф, правдиво... Около шестидесяти лет свободные народы не ведали тревог, но за это время наш враг укрепился. Из оплота зла, Минас Итиля, вновь потянулись темные чары, и ты тоже чувствуешь их. Ты это предвидел. — Если ничего не предпринять, для всего Средиземья это обернется крахом, господин, — Арагорн выступил наравне с Леголасом, не обращая внимания на корчащегося позади Голлума. Душу Трандуила тяготила мрачная тень: когда-то давным-давно он видел ужасы Мордора и не мог забыть их. Стоило ему взглянуть на юг, и воспоминания о них затмевали ему Солнце; он знал, что ныне Мордор опустошен, и короли людей из владык Гондора стерегут его, но глубинный страх подсказывал, что Черный Край еще не до конца побежден и однажды воспрянет вновь. — Что ты на это можешь возразить, Король Трандуил? — спросил Митрандир спустя несколько мгновений тишины. — Больше ничего, — признать это вслух оказалось тяжелее, чем эльфу хотелось бы. — Раз такова воля Истари, я даю благоволение и свое. И все же эта весть — еще не все из того, что ты принес с собой в мои владения, Митрандир. Зачем здесь это мерзкое существо? — синда кивнул на обезображенного хоббита, рвущегося в сторону лестниц. — Мы вверяем Голлума тебе под стражу, Владыка. Темницы твоего Дворца славятся своей неприступностью, — с долей уважения ответил Гэндальф, вновь поравнявшись с Королем. — Пока ему должно остаться вдали от лап врага. Нельзя, чтобы его поймали... Слишком многое он повидал, слишком многое ему известно, и знания его могут быть опаснее любого меча. Я вернусь за ним через семь дней — так быстро, как только смогу. Он еще сыграет свою роль. — Так и быть... Тауриэль! — эльфийка незаметно дрогнула, но тотчас отозвалась. — Отведи эту тварь в грот, приставь стражу и не спускай с нее глаз. — она кивнула и переняла из рук Арагорна веревку. — А если попытается сбежать... Убить.

***

Тауриэль спустилась в пещеру, туда, где по-прежнему держали под стражей Голлума. Она бесшумно сошла с лестницы, окидывая взглядом мрачную природную залу, и увидела его: он сидел у кромки воды. Эльфийка услышала какое-то тихое бормотание, но ничего не смогла разобрать: это чуднóе создание то шипело, то картавило, то вновь ласково причитало… Любопытство заставило Капитана подойти ближе. Она сделала несколько шагов к Голлуму, придерживая рукоять клинка, и постаралась разглядеть, что же в действительности это существо держало на длиннопалой ладони. — Они забрали ее у нас-с... — вновь Тауриэль услышала хриплый омерзительный голос; Голлум, похоже, не замечал подошедшую к нему сзади эльфийку. — Что забрали? — вопрос сорвался с языка прежде, чем разум успел его задержать. — Прелес-сть... Они забрали нашу Прелес-с-сть... — тихо прошипел Голлум, продолжая любовно поглаживать что-то незримое в своей руке. Тауриэль прищурилась. — «Прелесть»? — Гадкие эльфы... — голос Голлума стал злее, и эллет кожей ощутила угрозу; она уже была готова выхватить клинок из ножен, однако пленник продолжал сидеть неподвижно. В какой-то момент он прекратил свое пустое занятие, его глаза-плошки отразились в черной глади воды, и тогда Тауриэль смогла как следует разглядеть его страшное лицо. — Мы знаем, что ждет несносных эльфов... О, да-а... — Что тебе известно? — Тауриэль повысила тон. Голлум резко обернулся и сощурился. — Говори. Он смотрел на нее злыми и полными отвращения глазами. Маленький рот его раскрылся, обнажая ряд гнилых острых зубов. Тауриэль неколебимо возвышалась над ним, ожидая худшего, однако в следующий миг взгляд Голлума потух, ухмылка неожиданно сползла с лица, и он обхватил свою большую лысую голову огромными руками и зарыдал так, будто его пытали, и плач этот эхом разлетелся по сводам грота. — А ну хватит! Однако Голлум, будто бы ища утешения, кинулся к Тауриэль и схватил ее за подол камзола как дитя мать. Она дернулась и обнажила клинок, однако помогло это мало: жалкое существо только сильнее взвыло, да так, что чуткий эльфийский слух резануло как кинжалом. — Довольно! — эллет в мгновение ока приставила лезвие к тонкой шее Голлума, и он, жуя свои слезы, притих. «То-то же, иначе на его вопли вся здешняя стража сбежится». — Отвечай на вопрос, тварь. Тауриэль замерла, не зная, что предпринять. Голлум лишь тихо хныкал, не двигаясь, и по-прежнему мертвой хваткой держал ее за камзол. — Призраки-и! — вдруг взвыл он, и из его глаз-плошек зернами посыпались слезы. — Девять Призраков! Им нужна наша Прелесть! Голлум дернулся и, обхватив ногу эльфийки, спрятался за ней, словно некто незримый хотел напасть на него. Тауриэль, не растерявшись, резко отшвырнула его от себя и сделала шаг назад, борясь с желанием отсечь Голлуму его загребущие руки; он вновь отчаянно завыл. Прошло около десяти минут, прежде чем обезображенный хоббит начал успокаиваться. Тауриэль обходила его вкруг, внимательно наблюдая за ним, и невольно отметила, что испытывает к этому существу... Жалость. Ей уже не хотелось силой истязать его. Это слишком жестоко. Сейчас она смотрела на него и видела, как он страдает. Он сломлен. Порабощен Тьмой, и эта Тьма терзает его день ото дня. С ним творилось что-то, чего Тауриэль пока не понимала, но была точно уверена: это создание не заслуживает большей кары, чем уже имеет. Сколько еще существ намерено искалечить его душу? — Эй… Голлум сидел, сжавшись в комок, и очень тихо скулил. — Я… Даю слово, что больше не обижу тебя, — заговорила Тауриэль осторожно, вложив в голос несвойственную ей мягкость. — Расскажи мне, что с тобой случилось. Что ты знаешь о Призраках? Однако ответа не последовало даже спустя время. И Тауриэль решила оставить Голлума. Пока что. Кивнув охране, она ушла, на ходу обдумывая все то, что уже услышала от него: «Прелесть», Девять Призраков... «Нет, Тауриэль, остановись... Тебе нечего в это лезть. Что бы то ни было, это не твое дело... Хватит с тебя приключений».