Последнее касание

Он постоянно напоминал себе: «Не забывай о том, кто ты. Рано или поздно тебе придётся занять место главы ордена. Не хотелось бы, чтобы адепты косо поглядывали в твою сторону из-за дурной репутации». Лань Чжань держался на удивление крепко, как не смог бы любой другой человек. Он чуть не сорвался лишь однажды, и слава небесам, что рядом оказался Сичэнь. Брат был, пожалуй, единственным, кто хоть немного понимал его, но Ванцзи не хотел отнимать у него время своей проблемой, ибо понимал, что голова первого нефрита занята совсем другими мыслями. Несмотря на глубокую доброту Лань Хуаня, свойственную только ему одному, Лань Чжань относился к нему с уважением и оставался на почтительном расстоянии. Он привык справляться со всем один. Ванцзи осознал это ещё в детстве, когда ему едва исполнилось шесть. Если бы у него, как у остальных детей, была мать, которая окружила бы его пониманием и заботой, а не отец и дядя с их непробиваемой гордостью и достоинством, то ему не приходилось бы глушить и прятать себя под маской безразличия, упрямства и холода. — Не в капусте же тебя нашли! — отдалённо напомнил весёлый голос, принадлежащий маячащей перед носом фигуре. Может быть, его ожидала гордая, чистая, как горный хрусталь, жизнь, безграничный почёт и уважение, что и должно быть у каждого, кто родился в Облачных Глубинах, но этот голос однажды ясно дал ему понять, что Ванцзи совсем другой. То, что он так упорно пытался подавить в себе, вырвалось наружу, как ураган, и лишило его всякой рассудительности. Разве у будущего главы может быть спина, иссечённая вдоль и поперёк шрамами позора? Разве может у него на груди алеть клеймо ордена Ци Шань Вэнь? — Я знаю, что смерть господина Вэя приносит тебе неизмеримое количество страданий, — мягко, но не без опасения в голосе говорит ему Сичэнь, — но ты не должен так истязать себя. Причиняя себе физическую боль, ты не сможешь заглушить то, что рвёт твоё сердце изнутри. Брат многозначительно посмотрел на разбросанные по полу кувшины с вином. Ванцзи постыдился бы в другой раз, но не теперь, когда его безумие вот-вот переступит грань. Он скользит полусонным взглядом по фигуре Лань Хуаня. Едва не срывается, чтобы закричать, замолить о помощи, и лишь крепче сжимает губы, подавляя шёпот. Гордость никогда не позволит ему опуститься до этого. Он совсем рядом. Так близко, что можно дотянуться рукой. Беззаботно улыбается и смотрит ему прямо в глаза. — Лань Чжань, — смеясь, произносит Вэй Ин. — Почему ты молчишь? Скажи что-нибудь, я не хочу разговаривать с истуканом! Ванцзи сжимает руку в кулак. Из последних сил, ибо совсем перестал слышать голос разума. — Тебе стоит вернуться домой и отдохнуть, — говорит ему брат и легонько треплет по плечу. — Я зайду утром в надежде, что после хорошего и крепкого сна тебе станет легче. Лань Чжань смотрит на него. В глазах лишь одна просьба — не уходи, не оставляй меня наедине с этим безумием, но Сичэнь улыбается, кивает ему и покидает пустой, холодный зал библиотеки. Взгляд вновь устремляется на размытую фигуру, сидящую напротив за письменным столом. — Ханьгуан-цзюнь, — улыбается Вэй Ин, пряча что-то за спиной. — Я вёл себя непростительно, и у меня есть для тебя подарок! Он протягивает листок. Тот самый, на котором нарисован второй нефрит с цветком сакуры в волосах. — Убожество, — шепчет Ванцзи, протягивая ладонь к рисунку, но Усянь со звонким хохотом одёргивает руку и весело машет листком. — Сначала поймай! — он смеётся и бежит прямо к двери. — Посмотри на себя, — говорит беззлобно, даже заботливо. — Ты совсем засиделся здесь! Скоро превратишься в угрюмое старое дерево! И Лань Чжань мысленно соглашается. Он ждёт уже много лет, но зачем продолжать делать это? Исступленное сердце не даёт разуму остановить его, не даёт понять, что Вэй Усянь впереди него — всего лишь плод воображения, измученного кошмарами и воспоминаниями. Тёмная фигура останавливается возле водопада, разрывающего ночную тишину раскатами волн. — Лань Чжань, — ласково зовёт Вэй Ин. — Зачем тебе этот рисунок? Чем я хуже него? — смеётся, уткнув руки в бока. — Скорее подойди и забери меня в Облачные Глубины! Ты ведь так хотел, помнишь? Или уже передумал? — Не передумал, — шепчет Ванцзи, протягивая свою ладонь в ответ чужой. Совсем чуть-чуть, всего лишь пара миллиметров, и он сможет коснуться его, как много лет назад. Он ведь снова рядом. Пришёл за ним, чтобы вызволить его из страданий. Но вместо тёплой руки Лань Чжань чувствует ледяной удар. Такой сильный, что становится больно дышать, будто бы рёбра треснули и встали поперёк груди, преграждая путь воздуху. Далёкий и любимый голос сменяется страшным гулом и рёвом водопада. Это было совсем не то, что он хотел услышать перед смертью. *** — Лань Чжань, — спустя несколько дней прошепчет в мраморной усыпальнице дрожащий от комка слёз в горле шёпот. — Тебе нужно было подождать меня ещё совсем чуть-чуть.