Ведь ты мой

Война была недолгой. Племя Крылатых, ненавидящих все и вся тварей, жестоких и не знающих пощады, любящих развлекаться, пытая невинных, убивая их медленно, а после пожирать вырванные у жертв сердца, еще теплые, но уже не трепещущие в агонии. Наше племя победило со всей помпезностью, показав свою мощь и силу врагу. Они собрали несколько миллионов душ, чтобы пробраться в наше логово, мы разбили их пятью отрядами по триста человек. Да. Не смотря ни на что, мы люди. И ничто человеческое нам не чуждо. Было. Когда-то. До тех пор, как мы не становимся единым целым с драконом. Каждый со своим. Мы сливаемся практически полностью, теперь нам милее еще неостывшее парное и сырое мясо, чем только что испеченный хлеб. Наша жестокость не знает границ, наши силы возрастают в несколько десятков раз, мы упрямы и горделивы. И преград для нас нет. Только если воля того, кто старше нас. Но для меня… Для меня преград нет. Даже воля моего дракона подчинена мне. Я единственный правитель нашего племени, самодержавный и исконный. Благодаря мне мы процветаем. Благодаря мне и моему дракону. У меня никогда не будет наследника. Ни одна женщина ни одной расы не понесет от меня дитя. Я бесплоден, но, в то же время, я самый счастливый отец. Потому что каждый из племени моего – сын мой, дочь моя. Я знаю их по именам, я знаю их привычки, их желания и стремления. Я знаю о них все и забочусь о них. И я для них альфа и омега, я даю им Жизнь и могу отнять. Только последнее никогда не делал. Я любил их всех и прощал за мелкие провинности, без вины не карал… За это мои дети любили меня и практически боготворили. Только сейчас я ничтожен. Мой дракон пал в битве. Нет, он выживет, он окаменел, и только через несколько лет затянутся его раны и прекратит болеть душа. Я же, связанный с ним нитью Жизни, должен переждать это время где-то поблизости. Теперь я обычный человек. Едва ли это заботило меня… Но вот только племя свое я вести пока что не могу, и дорога в Драконьи горы мне заказана. Место мое заняли трое моих сыновей, лучших из лучших, на коих я сам указал. То, что не выжить мне, я знал. Волосы мои пусть за пятьсот лет еще не поседели полностью, лицо не испещрили морщины, а в мышцах еще горит та сила, что заставляет мой боевой посох подниматься каждый раз, сокрушая врага, я уже стар. Я не понимаю некоторых вещей и не принимаю изменений мира. Я измучен тем, какая ответственность лежит на мне. Но я обязан жить и дальше, сражаться и нести процветание нашему племени. Я знал, что умру. Не желал этого и одновременно надеялся на это. Потому что остатки разбитой вражьей армии прошерстили все поле брани, чтобы найти мое укрытие. Куда мне податься, если сражались мы в огромной долине меж трех городов? Тут нет ни леса, где можно спрятаться, ни речки, по которой уплыть. Отводить от себя глаза и прятаться столь подло я не стал. Я просто сидел рядом с окаменевшим своим драконом, ласково поглаживая еще теплый чешуйчатый бок. Таким меня и нашли. Даже не связывали, я сам пошел за ними, с гордо поднятой головой. Даже оставшись на время без поддержки Дракона, я смог подавить их всех своей силой. Только той, что принадлежала мне, как человеку. Отряд из пятидесяти воинов молчал и прятал глаза, когда нашли меня. Они были достойны лишь тени на усмешку. Ничтожества. И пытки их ничтожны. Для человека, почувствовавшего боль своего дракона, боль, что причиняют ему самому, ничтожна. Я со спокойным лицом следил, как мою кожу жгут раскаленным железом, слегка морщась от неприятного запаха, смотрел, как ломают мои кости, даже чувствовал некоторое сожаление, когда они вырезали один мой глаз. А потом меня оставили в холодной камере, изувеченного. Даже не убрав ее от потеков крови и всего прочего. Просто закрыли на ключ, словно замок меня удержал бы. Хотя… нет, теперь бы удержал. Для того, чтобы восстановиться, мне нужно было мясо, хоть чуть-чуть, чтобы вправленные кости срослись и кровотечение остановилось. Только где его взять? Я с отвращением посмотрел на стол, где были сложены кучей инструменты, коими меня пытали. И я понял, что выбора у меня нет. Кое-как соскребя левой, не столь сильно покалеченной рукой, склизкий и уже застывший свой глаз, я с отвращением запихнул его себе в рот и, пару раз прожевав, проглотил, стараясь не думать о том, что сейчас жру. Этого было крайне мало для восстановления, но всё же лучше, чем ничего. Если эти существа думали меня сломить, то им это не удалось. Для меня эти пытки были не более, чем неприятным времяпрепровождением. Я видел куда более жестокие вещи. И сам их делал. Но при этом я готов к тому, что то же самое проделали бы со мной. Я не трус, нет. Недаром же меня однажды избрал дракон? Люди приходили меня истязать еще неделю. Правда, глаз второй выколоть не рискнули. Они просто мучили меня, зная, что наутро я буду вновь практически здоров. Их это даже подстегивало, чтобы становиться все более и более изощренными в своих начинаниях. Только до нас им далеко. Люди не стали вызнавать у меня никаких тайн. Они истязали мое тело, надеясь подвергнуть пыткам мою душу. Только душа моя наполовину драконья. А им плевать на физические увечья и боль. После того, как им надоело кромсать и жечь мое тело, они попросту бросили меня в камеру. Маленькое зарешеченное окошко высоко под потолком, пол, устланный прелой соломой, и толстые даже на вид каменные стены. Классическая тюремная камера. Даже не интересно. Держали меня на голодном пайке: давали раз в пару дней кусок хлеба и немного воды. Чтобы не сдох. Я считал это передышкой. Пусть вынужденной, но желанной. Я мог отдохнуть от всего. От ответственности. От власти. От чувств. Я знал, что мои дети не придут за мной. Это был один из моих последних приказов. Быть может, я сделал это из-за того, что понял, насколько я истончился морально. Что зверь, дракон, уже практически взял надо мной верх, еще немного - и полная потеря человеческого начала для меня была бы близка, как никогда. Теперь я… отдыхаю. И думаю. *** Мое уединение прервалось только через пару лет. Они, наверное, думали, что я свихнусь за это время. Или одичаю настолько, что буду бросаться на любого. Нет. У меня только на одну фалангу пальца отросла борода. Что пара лет для того, кто живет дольше, чем стоит тот замок, в котором он заточен? Самое смешное, что глаз, который они вырвали, восстановился. Я еще практически ничего не мог видеть им, но… Ко мне в келью, как я называл этот каменный мешок, затолкали мальчишку на вид лет двадцати, тощего и заморенного. Он смотрел на меня, прищуриваясь, и сбивчиво дышал. И коленки тряслись столь явно, что я не выдержал – засмеялся, хрипло и надрывно: я слишком долго молчал. Мальчишка дернулся, выдохнул и тут же отшатнулся к двери. Потом заколотил в нее кулаками с таким остервенением, что я почуял запах крови. Зачем же ты так, глупенький… - Не буди зверя во мне… - я поднялся и сделал пару шагов, тут же очутившись рядом. - Пощадите… - Пощадить? Ладно… Я убью тебя быстро и безболезненно, - поднимаю брови и смотрю ему в глаза. Полумрак не дает понять какого они цвета, но испуг и всепоглощающий страх в них готов уже пролиться слезами ужаса, что прочертят на грязном от копоти лице светлые дорожки, смывая эту чернь с белой кожи. - Я могу сожрать тебя. И тогда я восстановлю свои силы, смогу отсюда вырваться. Ты думаешь, я не хочу жить? Хочу. Точно так же, как и ты. А сильный всегда пожирает слабого, малыш… - я улыбаюсь и приближаю свое лицо к его шее, чтобы вдохнуть пленяющий запах молодой и живой плоти, пусть давно не мытой. - Вы… Вы точно сможете освободиться? – его голос дрожит, и слова он немного коверкает, видать, от страха он едва может ворочать языком. И коленки, которые слегка прикрывает тряпица, повязанная на бедрах, дрожат все заметней. - Да. Мальчик выдохнул и закрыл глаза, расслабляясь и прислоняясь к стенке. Потом осел по ней на пол и так же, не открывая глаз, произнес: - Тогда… Сделайте это безболезненно. Очень прошу… - Смешной. Только что трясся от ужаса, а теперь… - Я знаю кто вы. Их предводитель. - И? Неужто хочешь, чтобы мы вновь несли разруху и смерть? - Вы… Вы никогда не нападали первыми. Я лишь усмехнулся. Наверное, я вновь становился человечен после времени, проведенного вдали от дракона. - И что с того? Знаешь, как мы пытали людей? - Слышал… Все слышали. Этим мать пугала меня еще с колыбели. - И чем ты провинился, раз тебя бросили ко мне? - Не я, мой отец. - Ясно, - в этом все люди. Они вершат несправедливый суд… - Пожалуй, я предпочту умереть быстро, зная, что спасаю этим кого-то. Пусть даже такое ужасное существо, как вы… - Тоже мне, нашел монстра. Я до сих пор тебя не разорвал на клочки, хотя мог. Я просто культурно с тобой разговариваю, не так, скажешь? - Не стоит… - Мне решать. *** Мальчишку звали Ло. Тощий, забитый и зашуганный, со сбитыми в колтун тонкими коричневыми волосами и живыми не слишком большими глазами серо-зеленого цвета. Ничего выдающегося внешне. Только мне с ним нравилось разговаривать. Мы часто сидели бок о бок и обсуждали все: философию, культуру, причины тех или иных природных явлений… А еще я рассказывал ему сказки. Какие помнил, какие слышал еще в детстве от своей матери… И, чтобы мальчишка хоть как-то выжил, я отдавал ему свой паек. Ведь его не кормили: все так же продолжали впихивать в камеру стакан затхлой воды и кусок черствого хлеба. Раз в двое суток. А потом раз в трое суток… Когда нам не давали еды и воды уже неделю как, я не выдержал. Мальчишка умирал на моих руках. Он стал еще тоньше, под тонкой и грязной кожей можно было пересчитать все косточки, а еще я слишком хорошо слышал, как все реже и реже бьется его сердце. Тогда я разодрал о камни свое запястье и дал уже бессознательному мальчишке глоток своей крови. На такой «диете» он продержится немногим дольше, но я не могу смотреть на то, как угасает на моих глазах Ло. Я-то могу выдержать и не такое. Сущность дикого и мощного зверя дает мне сил, я не умру, даже если не буду есть и пить несколько месяцев, просто иссохну и все. Или войду в глубокий транс, приостанавливая сердце, чтобы не тратить его биение впустую. Но он мальчик еще. И у него вся жизнь впереди. А из этого логова пора выбираться, я уже давно чувствовал, что пробуждение моего дракона близится… Когда Ло пришел в себя и открыл глаза, то лишь слабо мне улыбнулся. - Ты очень слаб, спи… - Ты поил меня… - он смотрит на меня с такой горечью, что становится немного не по себе. Но только слегка. - И что с того? - Зачем? Ты сильный. И ты должен выжить… Убей меня и выпей кровь, сожри все мясо, которое еще осталось на моих костях, выберись отсюда, дракон… - Эй, если я… - Только исполни перед этим мою просьбу. Последнюю… - я вопросительно поднял брови. - Поцелуй меня… - Что, прости? - Я о многом прошу, да? Прости… - Неужели ты хочешь поцелуя чудовища? - Хочу. Хочу, чтобы ты забрал мой первый поцелуй… - Потому что больше некому? - Нет. Потому что хочу, чтобы это был именно ты. Иначе бы не просил… Прости… Я усмехнулся еще раз, а в груди что-то странно защемило. Так… по-людски, что ли… Я встал рядом с ним на колени и, наклонившись, коснулся его холодных и слегка перепачканных в моей крови губ своими. Потом посмотрел на мальчишку, закрывшего глаза, на его трепещущие короткие и редкие реснички и поцеловал еще раз, с неким удовольствием чувствуя, как разомкнулся послушно его рот, впуская внутрь мой язык… Я сам не заметил, как тоже закрыл глаза и задержал дыхание, как начал легонько поглаживать его шею и обнаженную грудь, как провел с нажимом ладонью по его ноге от жилистой икры до тощего бедра… Потом и вовсе забрался под набедренную повязку, поглаживая его вялое естество. Целовать Ло приятно. Он нежный и покорный, но в то же время он никогда бы не позволил мне этого, если бы сам не желал. Он бы нашел способ, чтобы не дать осквернить свое тело. А тут… Он обнимает меня за шею, а его самого вновь, как в тот день, когда его впихнули в мою келью, трясет. Быть может, от страха, быть может… Я лишь пью с его девственных губ сладость поцелуев и продолжаю медленно гладить его, ласково и нежно, чтобы успокоить сердечко, бьющееся в рваном ритме. Ведь я рядом, я тут, значит все хорошо. Если я сумел совладать со своим зверем в первый раз, то сейчас… Я задираю его набедренную повязку, а свою разматываю резким движением и отбрасываю прочь. А сам практически ложусь на мальчика, удерживая вес на одной руке, ведь он так хрупок, даже по сравнению с истощенным мной. Но одновременно с этим, он мужественен и силен. Не каждый сможет предложить свою жизнь ради жизни своего врага. И не каждый сможет так робко, но так желанно отвечать на поцелуи своего врага, перебирая запутанные прядки его волос… Мучить его не желаю. Поэтому не готовлю его к проникновению, нет. Я только обхватываю оба наших сосредоточия желания, медленно поглаживая и оттягивая крайнюю плоть, проводя по обнажающимся головкам большим пальцем… Его член маленький и перевитый венами, но горячий, в отличии от остального тела мальчишки. Довести дело до конца – значит истощить еще больше его организм, но оставить все как есть – причинить ему боль, и, быть может, он подумает, что мне противно… Но нет. Несмотря на смрад от наших тел, несмотря на болезненное истощение и даже несмотря на грязь, что нас покрывает, он для меня желанен. Я лишь сильнее начинаю двигать рукой, чувствуя то, что уже практически успел забыть, попросту не нуждаясь в таком. А тут… Правильно говорят: седина в бороду, бес в ребро… Ло излился лишь маленькой густой капелькой, а я решил и вовсе не заканчивать начатое. Усмирить свою плоть я всегда мог… Только поцеловал обессилившего в конец мальчишку еще раз и пошел стучать в дверь. Стражники пришли не сразу. Но стоило им хоть подойти к двери моей кельи, как выбора у них не осталось. Я собрал всю свою волю и силу для того, чтобы приказать им открыть дверь. И они подчинились, выпуская свою смерть на волю. Я стоял на пороге своей кельи, обнаженный и грязный, обросший, а у ног моих валялись пятеро стражей со свернутыми шеями. Я милостив. Смерть их была безболезненной и легкой. Дальше… Беру оружие у первого попавшегося трупа. Короткий меч неудобно лег в руку – рукоять слишком короткая. Но и так сойдет. Мне, по сути, оружие ни к чему, но я не дурак. Мало ли что… В замке было много людей. Только что все эти люди стоят против старейшего и сильнейшего из моего племени? Когда закат расцветил все багряными красками, я, вдоволь умывшись кровью своих врагов, спустился в подвалы, где держали меня и Ло. Мальчишка без сил сидел в моей открытой келье и смотрел в одну точку. Только лишь слабое биение его сердца дало мне надежду, что еще не все потеряно. - Ты… Ты вырвался… - Да. Путь открыт. - Иди… - он выдохнул и закрыл глаза. - А ты? - Мне недолго осталось… - Мой дракон вот-вот пробудится… У нас есть не больше седмицы, чтобы найти его. - Я умру к утру, не стоит… И тогда я вновь поил его своей кровью, стараясь влить как можно больше в слабо сопротивляющегося упрямца. Чтобы на рассвете нового дня поднять его на ноги и протянуть руку, отойдя на пару шагов. - Пойдем со мной… Тебя там не обидят. Ведь ты мой… - я хотел сказать «сын», но это слово словно застряло в моем горле. После того, что было, сыном я не смогу его назвать хотя бы потому, что я жажду еще. Он просто мой. Ло посмотрел мне в глаза и чуть грустно улыбнулся, а потом шагнул ко мне и взял за руку.