Он...

Он мёртв.       В один момент мир перестал существовать. Небеса рухнули на землю, и Чуя вмиг умер внутри. Один телефонный звонок разделил его жизнь на «до» и «после».       — Алло, Чуя. Дазай он… Его больше нет. Прости…       Сердце пропустило удар, и он уже не слышал встревоженный, немного дрожащий голос сестрицы Коё. Дазай. Он был буквально всем для Накахары. Был его смыслом существования, был опорой и поддержкой, а в итоге. Он мёртв. Горячие слёзы начали течь из глаз, обжигая щёки рыжеволосого. Он не мог в это поверить. Ещё вчера они сидели на кухне, выпивая одно из дорогих вин в коллекции Чуи и мечтая о будущей жизни. А сегодня ему сообщают, что Дазая Осаму больше нет в живых, что он покончил с собой, сбросившись с крыши одной из многоэтажек.       Перед глазами проносились все моменты, более-менее связанные с шатеном. Он был тем, кто спас, подал руку, не позволил сломаться и загнуться раньше времени.       После появления Накахары в мафии, его жизнь изменилась колоссально. Конечно, он представлял, что сахаром подобный путь не будет, особенно первое время, но что до такой степени. Его буквально сделали псом Портовой Мафии, псом босса Огая Мори. Тот поклялся сделать из подростка самого сильного члена мафии, услышав имя которого все будут приходить в ужас. Его унижали, избивали за любую ошибку, наказывали. Но эспер не желал подобного, отчего всеми способами проявлял свой характер, свою вспыльчивую и свободолюбивую натуру, в лицо высказывая всё, что думал. В какой-то момент босс и вовсе перешёл границу всех моралей: за любое лишнее слово или провинность, Огай наказывал парня, делая из того свою собачонку. Было совсем в порядке вещей видеть в кабинете мужчины молодого рыжего паренька с цепью на шее и в собачьем наморднике. И тот пояснял это тем, что Чуя был слишком остр на язык.       Конечно же, психика подростка, которому всего было пятнадцать, не выдерживала подобного, постепенно трескаясь по швам. А потом… Чуя привык. Привык и запомнил, что Огай Мори — единственный хозяин Накахары, который приютил его в своей организации, дал работу и новый смысл существовать, развивать свою способность; запомнил, что если его заставляли замолчать подобным образом, который использовал Мори, то собачонка вроде него обязана была подавать голос только тогда, когда этого требовали, могла облаять любого, кроме хозяина, если это потребуется. Это Накахара хорошо усвоил методом проб и ошибок. В тот момент он понял, что молчание благородно, и лучше промолчать, чем кидать различные гадости в сторону босса. А после он и правда превратился в верную зверушку Огая, которую, как охотничьего пса, спускали на всех неугодных. И тогда его было уже не заткнуть, не остановить.       Но по мере формирования и развития его способность, формировался и его характер, становясь более колким для окружающих. Он был сломлен Огаем. Его состояние оставляло желать лучшего. И это можно было остановить, узнай Осаму про это намного раньше. Но Чуя, по просьбе босса мафии, молчал, говорил, что всё прекрасно. Продолжалось это до тех пор, пока шатен не ворвался в дом напарника неожиданно, дабы сделать эдакий сюрприз, — мол, я ещё жив, ты должен быть рад этому, любитель противных шляп! — но в итоге лишь обнаружил сидящего на полу рыжеволосого парня, который… плакал?       Его ломали слишком быстро. Его психике можно было сказать прощай уже через несколько дней такой жизни. Тогда же парень и узнал, что его напарник уже давно принимал таблетки, помогающие ему бороться с нервными срывами и не ловить панические атаки. Осаму было глубоко его жаль. Тогда он не раздумывая откинул все свои издёвки и просто, упав на колени, сжал в своих объятиях дрожащее тело Чуи. В тот вечер он многое узнал и многое — всё — отпечаталось у него в памяти, как ещё одна причина ненавидеть Мори.       Чуя не может сказать, когда точно между ним и Дазаем началось что-то похожее на отношения, но лишь с тёплой улыбкой на лице вспоминал все моменты, когда ему помогали справиться с тревогой и успокаивали его, когда руки совсем опускались.       Но рыжеволосый совсем не знал, что все его проблемы шатен принимает близко к сердцу, запоминая всё до каждой мелочи. Его этого съедало и убивало изнутри, хотя он продолжал улыбаться, отмахиваясь, мол, «всё в порядке, не переживай». А в итоге это вытекло в то, что недавно Чуя услышал в телефонной трубке. Он мёртв. Его больше нет и не будет никогда.       Крепко в голове отпечатались эти слова, заставляя ронять ещё больше слёз на холодных кафель. Дазай был его жизнью, его глотком свежего воздух. Он ведь так много ещё не успел сказать. Просто не смог, а теперь. Теперь и вовсе не скажет, ведь уже некому.       При каждой их встрече, Чуя улыбался, одаривая его теплом. При виде этой стройной высокой фигуры в бинтах и чёрном плаще, с блестящими коньячными глазами и до безумия ласковой улыбкой, что было несвойственно мафиози, каждый раз сердце рыжеволосого пропускала не один удар — понять, когда тот влюбился, было уже невозможно. Но эти чувства грели грудную клетку и пробуждали бабочек где-то в животе, на миг заставляя забыть о проблемах и о том, что его убивало изнутри.       Накахара — сосуд для Бога разрушения. Он лишь посредник между Арахабаки и внешним миром, не дающий тому сотворить хаос и разруху. Но за это приходится платить высокую цену. Его собственная жизнь — вот этому цена. Арахабаки постепенно отравляет тело рыжеволосого мафиози, убивая его медленно, как яд. И Чуя боялся сказать об этом Дазаю. Он бы не выдержал подобной новости.       Минуты тянуться вечностью, а дальше проходят дни, недели, месяцы. Проходит больше трёх месяцев, а боль всё не уходит. Постепенно Чуя чувствует, будто бы начинает умирать. Ему становится тяжело дышать, он задыхается. Уходит и всякое желание продолжать жить, продолжать влачить своё жалкое существование на земле, где его больше никто не ждёт дома, никто не шепнёт ему нежно в ухо, как сильно его любят, а потом заставят утонуть в поцелуях. В голову лезут мысли о том, что в один момент он не выдержит, не выдержит и сдастся Арахабаки, позволит завладеть его телом и разумом, позволит, в конце концов, убить себя и закончить его страдания.        Накахара слишком сильный, чтобы позволить себе наложить на себя руки. Слишком силён или же.. Слишком слаб для подобного. Страх смерти одерживает верх некоторое время, а после становится и вовсе плевать на то, что будет после. Точно также плевать, как плевал на это Дазай, шагая в необратимую пропасть, в такие желаемые холодные объятия смерти. И в какой-то момент Чуя тоже хочет почувствовать её дыхание на свой коже, ощутить её прикосновения, от которых волосы дыбом и мурашки по коже. Но это всё, что хочется чувствовать сейчас. И более ничего. Ничего и… немного родных объятий…       — А помнишь, как мы гуляли по парку. Ты клялся, что не оставишь меня, будешь со мной до конца. Но в итоге я здесь один, и я умираю! Медленно. Это чувство не даёт мне покоя.       Рыжеволосый вскоре потерял всякую эмоциональность, и все это заметили. Даже Коё, которая видела своего воспитанника не так часто, почувствовала, что что-то не так. Ему предлагали посетить психотерапевта, но Чуя наотрез отказался. Заперся у себя в квартире и не выходил несколько суток.       За эти дни парень не пил и не ел, не спал ночами, лишь плакал навзрыд, пытаясь хоть как-то заглушить душевную боль в груди. И как морально, так и физически он был истощён, не хватало сил ни на что: ни на то, чтобы двигаться, ни на то, чтобы думать. В голове уже несколько дней крутилась одна и та же мысль, не давая покоя парню. Глаза ужасно болели от каждодневных истерик и слёз. Мозги не соображали совсем, было всё как в тумане, всё тянулось словно один большой день без конца и края. Наверное, это было из-за случившегося, а может быть мозг поплыл из-за успокоительных таблеток, которые Чуя глотал горстями. И желал, наверное, быстрее сдохнуть от них, чем от Бога внутри него.       — Прошу уже… Убей меня, наконец!.. Я больше не могу.       Накахара вопил, умолял, сотрясал воздух подобными просьбами, но всё без толку. Либо решиться самому, либо ждать медленной и мучительной смерти от способности, которая уже долгое время высасывала из него всю жизнь.       Как жаль, что Чуя так и не узнал правду. Правду о том, что на самом деле двигало Дазаем… Он знал весь исход, знал, чем обернётся, и просто хотел таким грубым, таким жестоким способом покончить как со своими, так и с проблемами Чуи...       И, к сожалению, он этого никогда не узнает…

THE END.