It's not fair to be alone.

Это началось достаточно давно. Осенняя история, что перетекала медленно в холодную зиму, одну из лучших, пусть и тяжёлых зим. Любовь — вещь весьма непредсказуемая. Она может ранить, убить, и даже спасти человека. Чем же я думал? Я точно не знаю.       Осенний вечер. Какое было число, я уже не очень помню. Последние числа ноября, холодного месяца осени, за которым следует начало холодной зимы. Двадцать шестое ноября. Вечер. Ветер неприятно завывает за окнами, пока последние листья опадают на землю и позволяют деревьям отдохнуть в предвкушении безмятежности грядущего дня. Уже выпал первый снег. Он всегда выпадал в конце ноября. Такой прохладный и приятный, пока не надоевший за такой короткий срок. Он несёт за собой что-то приятное, я знаю точно.       Вспоминая об этом, я всегда поддавался надеждам. Полностью чистый, невинный, никем не тронутый. Я сохранил себя достойно и должен был выглядеть лучше. Намного лучше.       — Ты будешь со мной встречаться. И это не вопрос. — Слова ударяются об череп, они сказаны резко, необдуманно, но они были слишком желанными на тот момент. Слёзы скатываются по лицу, душа так и тлеет под его нежным, но в то же время грубы взором. Тлеет, как не перед кем другим ранее, а сердце тает, расплывается под таким жутким желанием оказаться счастливым, и более ничего не волнует.       Но это было давно. Слишком давно. Меня более не волнует это, ведь я забил на то, что произошло. Всё было кончено.

***

Strumming my pain with his fingers Singing my life with his words Killing me softly with his song Killing me softly with his song Telling my whole life with his words Killing me softly with his song       Музыка приятно играла на фоне большого дома. Радио. Старое, потрёпанное жизнью, но твердо стоявшее на кухне и играющее свою мелодию. Эта песня была слышна везде, особенно в подвале данного дома. Все шаги, такие тяжёлые и медленные, тоже были слышны. Они ударялись о голову, пока дверь подвала была плотно закрыта. Худощавое тело, одетое в потрёпанную одежду, сидело у стены. Сколько ужасов случалось в этом месте? Наверное очень много. Взгляд был мутным после недавнего выплеска эмоций от хозяина дома, а точнее от Сану. На бледной коже виднелись кровавые подтёки, руки дрожали, туго перемотанные бинтами. Он был сам виноват. Сломанные ноги из-за удара кувалдой безжизненно лежали в полусогнутом состоянии перед владельцем, пока его руки, пусть и все в порезах, были заключены в оковы, что уходили куда-то в стену. Как только дверь откроется, его выпустят. Он уверен, правда же? Он заслуживает счастья и любви того, кто ходит над ним, разве нет? Грудная клетка то поднимается, то опускается. Воздуха предательски не хватает. Руки до жути болят, истерзанные под покровами кроваво-белых бинтов, что блокировали кровотечение слишком долго. Настолько долго, что белые от них остались лишь маленькие кусочки нитей, которые не успели пропитаться кровью. Душа наполняется страхом. Бум сам всё это сделал с собой, он намерено наносил себе увечья от боли какой-то утраты либо невозможности. Но зачем? Возможно, это не понятно даже ему самому.       Шаги приближаются. Они отчётливо слышны за дверью и останавливаются у неё. Дверь открывается со скрипом, и по скрипучей лестнице спускается более рослый и мужественный парень. Идеальная форма тела, очертания лица, холодные глаза и светлые волосы, что закрывали темные локоны. Он прекрасен. Просто великолепен, как и всегда. Наверное, поэтому он и зацепил брюнета. Своей добротой, которую он видел в его некоторых действиях или в университете. Добротой? А может это было лишь безумие? Кто знает, точно не он.       Рослый юноша встаёт над бедным и хрупким телом, оглядывая его полностью, при этом не выражая ничего, кроме крайнего беспокойства и раздражённости. Пара пинков ногами по лицу, чтобы привести в чувства и услышать желаемые стоны боли, перемешанные с хрипами.       - Луна...сегодня так прекрасна...Сану-у-у...? — Голос тихий. Еле звучит, но он слышен тому, кто был сверху.       — Снова ты за своё. Говоришь глупые словечки, желая получить пощаду? Ты отвратительно выглядишь, это так мерзко, Юнбум. - хриплый голос раздался по помещению. Оковы со звоном падают на пол, пока Сану берёт сталкера на руки и несёт в ванную. От него исходит неприятная аура, аура, что прожигает всё вокруг. Блондин явно был не в духе сегодня, но никто не переносил дела на потом, иначе Бум просто умрёт в таком состоянии.       Шум воды застаёт врасплох. Сильный напор бьёт по ранам, пока они кровоточат, но это помогает усмирить кровь. Боль невероятная. После этого случая он, явно, будет думать, прежде чем терзать себя. Дом погружается в тишину и тихие всхлипы.       — Тебе было приказано молчать. - Грубый голос звучит прямо над ухом более низкого парня. Сильные руки мылят грязные волосы черного цвета, обмывают всё тело, приводя его в порядок и желая видеть достойный результат. Процедуры окончены. Первая помощь оказана: на ноги и руки были наложены новые бинты. Юнбум явно настрадался, поэтому Сану решает дать ему более просторную одежду. Обычные серые штаны и такая же кофта. Он на скорую руку одевает его и хватает на руки, всё ещё временами порыкивая на него, когда худые руки проводят пальцами по очертаниям лица.       — Бум, ещё раз ты сделаешь подобную выходку, и я сверну тебе шею так, что все твои позвонки сломаются и превратятся в пыль, а твоё выражение лица навсегда останется таким никчёмным. - раздалось рычание и шуршание одеяла. Его так тепло укутали в него. Он почувствовал тепло, такое желанное и приятное, что разливалось по телу. Так приятно, будто у мамы в животике.       Мнимая защищённость. Желание скрыться и больше никогда не поддаваться этому чувству пустоты, что на время наполнило Юн Бума. Чувство того, что приходится кого-то снова ждать, и этот кто-то важен для него. Мнимое ожидание, жуткое волнение и спокойствие. Будто всё будет в порядке, как и должно было быть.       Тело колеблется. Прижимается к широкой и тёплой груди, жмётся к нему так, будто это их последний день. Последний день здесь, последний день в здравом рассудке.       Ночь наступает. Она крадётся и накрывает своей мглой каждое живое существо, каждый сантиметр этого блеклого мира, что увяз в таком жалком чувстве, что увяз в любви. Ненависть отступает, его больше не сломить. Брюнет мягко выдыхает. Смотрит в тёмные глаза того, кого беспамятно полюбил, того, под чьей защитой оказался в столь краткий срок. На его лице можно видеть умиротворение. Спокойствие, полную расслабленность, что будет сопровождать их до конца. Он обещал защитить его. Он не ненавидит тех, кто был до него, но воспоминания причиняют лишь боль, что явно не кстати.        - Юн Бум.- Голос звучит в ночи. Футон скрипит и оставляет под собой вмятины, пока шершавые руки оглаживают гладкую спину, проходятся по торчащим рёбрам, а легкие вдыхают знакомый запах.       Темные глаза поднимаются на блондина. На лице сияет мягкая и такая родная улыбка, что показывается всегда, когда он видит его. Он мягко выдыхает, его руки оглаживают щеки Сану, пока между ними проскальзывает мимолётная нежность.        - Луна сегодня просто прекрасна. - Тихо шепчет брюнет, целуя ненормального парня в губы. Их поцелуй длится всего несколько секунд, но того будет достаточно, чтобы просто почувствовать себя счастливым.       — Да. - Хриплый голос приобретает новые нотки. Он уже не такой грубый, как был, и таит в себе капли нежности и ответной любви, которую показывать не особо стремится. Не хочет. А то Бум ещё расслабится и перестанет подчиняться. Ему такого счастья не надо.       — Настолько красивая, что умереть можно, Бум. - Он заканчивает их диалог. Им нужно лечь спать. Отдохнуть от всего, что было, чтобы ступать вперёд новым свершениям. Их общему, пусть нездоровому, но более менее светлому будущему.